Она была настроена серьезно, так что я быстро выучил названия всех своих любимых блюд.
– Мама, пожалуйста, можно мне картошку фри?
На борту было много чего: кинотеатр, бары, магазинчики, несколько ресторанов. Мы могли обедать в крутом зале «Лез Абер» с официантами, но предпочли зал самообслуживания, попроще, «Ля Боль».
– Больше никакой картошки с рыбой?
– Ешь что хочешь.
Я взял багет с сыром бри, помидорами и базиликом, а на десерт – торт с мороженым.
Когда мы вошли в пролив, корабль начало качать, так что я пожалел о съеденном торте. Некоторое время мы решали, не пойти ли в кино, но там показывали фильмы, которые мы уже видели, поэтому пришлось вернуться в нашу маленькую каюту и лечь. Генри отрубился мгновенно, а я никак не мог заснуть – по моему привычному времени было еще слишком рано. Я было поднялся, но корабль все еще плясал на воде, и желудок свело. Пришлось лечь обратно и провести в полудреме ночь напролет.
Когда мы проснулись, корабль почти не качало. Он был защищен от северных ветров полуостровом Котантен. Мы собрали вещи, зарулили в кафе «Ля Жерб де Локронан», за чаем с пирожками. Остров Джерси плавал в тумане. Мы оказались в доке Сен-Мало в восемь, но какое-то время ушло на то, чтобы спуститься на землю.
Кузен Гарольд ждал нас по другую сторону паспортного контроля.
– Доехали без проблем?
– В этот раз да, – ответил Генри. – Мистер Гарольд Лангсфорд, молодой мастер Гриффин О'Коннер.
Мы пожали друг другу руки, и я спросил:
– А что, бывают какие-то сложности иногда?
Гарольд улыбнулся.
– Их напрягают молодые люди, которые путешествуют без сопровождения. Мне несколько раз приходилось подтверждать им, что Генри встречают. Но, – он взглянул на Генри, – с тех пор как Генри подрос, полагаю, они не особенно беспокоятся. – Он оглянулся. – Почему бы нам не поторопиться на парковку? Мне хочется убраться до того, как начнут сгружать автомобили.
Дорога до Понторсона заняла менее сорока пяти минут. Мы ехали по набережной, но шоссе ушло вглубь прежде, чем мы смогли увидеть Мон-Сен-Мишель.
– Это потом, – сказал Гарольд. – Сегодня не хочу туда ехать в любом случае. В будни там меньше туристов.
У нас было четыре дня.
А у Гарольда были четыре спальни в сером каменном коттедже с широкой шиферной крышей и обнесенный стеной сад. Все в саду выглядело бурым и пожухлым, но чистым, а клумбы аккуратно укрыты мульчей. В Портсмуте лежал туман, но к тому времени, как мы припарковали наш «Ситроен», солнце разогнало даже легкую дымку, и небо стало ярко-голубым.
Как мамины глаза.
Его дом находился не совсем в деревне. До нее еще минут пятнадцать топать. Я подумал, что можно было бы и пообедать. А Гарольд сказал:
– Вы только что пересекли границу с Нормандией.
– Она проходит не по реке? – Мост все еще виднелся впереди.
– Она была там в древние времена, а сейчас – на запад от реки. Здесь есть поговорка: Куэнон сошел с ума, вот почему Мон-Сен-Мишель оказался в Нормандии. Но в наше время Франция не зависит от капризов рек.
Он накормил нас рыбным супом и картофелем с салатом, и даже налил по полбокала белого «Мускаде».
– Ну все, теперь проваливайте, а я вздремну. Чай в пять?
Мы гуляли вокруг деревни, и Генри показал нам большой трехэтажный дом с мансардными окнами, выглядывающими из шиферной крыши. Дом был обнесен стеной из камня и кованого железа.
– Тут водятся привидения, кстати!
– Да? Рассказывай!
– А что, разве не похоже?
– Согласен, согласен! Это похоже на декорации Как дом с привидениями в Диснейленде. В Евродиснее тоже такой?
– Вроде бы. Называется «Усадьба призраков».
Мы обошли дом и двинулись дальше к реке, а затем – по прогулочной дорожке, которая тянулась до монастыря.
Благодаря солнцу все вокруг выглядело чудесно – и воздух был чистым и теплым, так что я снял куртку и обвязал вокруг пояса. На железнодорожной станции продавалось множество маленьких моделей аббатства, и я спросил продавщицу, скучающую молодую женщину, какую лучше купить – чтобы потренироваться в разговоре на французском. Она смотрела на меня как на сумасшедшего, но на вопросы отвечала охотно. А я тем временем спрашивал: «А вот если мне нужно кого-нибудь стукнуть, какая подойдет? А чтобы в кого-то запустить, какую посоветуете? А какую впарить нелюбимым родственникам?…»
Беседа заняла полчаса, и я даже почувствовал, как улучшается мое произношение. Она спросила, откуда я родом, и, к счастью, не перешла на английский, когда я ответил. Потом из аббатства приехал туристический автобус с кучей людей, которым нужно было чем-нибудь себя занять до отправления поезда. Они заполонили весь магазинчик. Я купил латунную модель монастыря среднего размера и открытку, и мы убрались подальше от толпы.
– Нет, твой акцент все еще отвратителен, – привередничал Генри.
– Но она меня прекрасно поняла.
– Торжество содержания над стилем. Твой словарный запас все еще больше моего. Я половины не понял.
– Я думал, ты учил французский в школе.
– Было время. В этом году я хожу на арабский.
– Ах, вот как!
– Выходит так, что родители специализируются на Среднем Востоке, ну и…
– И?
– Триша тоже. Она очень бегло говорит.
Я долго смеялся, пока он не побагровел и не пихнул меня в бок.
– Мы должны говорить исключительно по-французски, пока мы здесь.
Он заставил меня повторить медленнее и наконец понял.
Отныне мы говорили по-французски – до самого конца поездки. Кузена Гарольда это устраивало. Он говорил на языке свободно уже много лет, а Генри лишился возможности много болтать, хотя мы с кузеном Гарольдом и старались подключать его к нашим беседам.
На следующий день мы с Генри прошли пешком десять километров до замка и провели весь день, гуляя от террасы Готье до башни Габриэля, затем топтались на илистом берегу, хоть и старались держаться подальше от табличек с надписью «Осторожно зыбучие пески!».
Я обсудил это с Генри, конечно же – по-французски. Он схватил камень, швырнул его на мокрый песок, и – блуп! – его засосало. Весьма быстродействующий зыбучий песок.
Я очень много рисовал, надоедая Генри, который снимал на камеру, и у меня получился неплохой набросок резной лестницы и статуи Святого Михаила, побеждающего дракона. Пока я рисовал, Генри надоело снимать, и он начал меня поторапливать, но я выиграл время, послав его в магазин за провизией.
Решив, что достаточно нагулялись, мы сели в автобус на железнодорожной станции и отправились обратно в Понторсон.
На следующий день мы помогали кузену Гарольду счищать листья с крыши. Я рисовал, а потом мы смотрели по телеку матч «Манчестер Юнайтед». И все по-прежнему говорили только на французском.
К тому времени, как «MB Бретань» вошел в Портсмут (кузен Гарольд приехал с нами, чтобы посмотреть, как мы пройдем паспортный контроль, и сделать кое-какие покупки), мое произношение намного улучшилось, а лексикон Генри расширился не менее чем на пятьдесят новых слов.
– Приедешь ко мне летом, и мы совершим настоящий прорыв – будешь разговаривать, как Грифф, – сказал кузен Гарольд, переходя наконец на английский, когда мы стояли в окошко для граждан Великобритании.
Пограничники сканировали штрих-код на паспортах, бросали взгляд на фотографии и говорили: «Добро пожаловать, добро пожаловать, добро пожа…» – терминал запищал, и два скучающих таможенника, прислонившиеся было к стене, неожиданно преградили мне выход к парковке, такси и автобусам.
– Мистер О'Коннер, боюсь, вам придется пройти с этими господами.
Черт!
– А что не так? – спросил я. – Мой паспорт просрочен?
Он покачал головой.
– Нет.
Кузен Гарольд и Генри были уже далеко впереди, но Генри дернул Гарольда за локоть, и они вернулись.
– В чем дело, офицер?
– Вы путешествуете с этим мальчиком, сэр?
– Именно. В качестве родителя, так сказать. А вы решили, что у него нет сопровождения?
– Нет, сэр. Мы получили распоряжение. Ему необходимо дать показания.
– Показания? Какие показания? Тогда мне придется позвонить его родителям!
– Я был бы удивлен, если бы вам удалось это сделать, сэр. Судя по информации в полученной нами ориентировке, их убили шесть лет назад. Мальчик исчез и с тех пор находился в розыске.
Генри хмурился, но когда все это услышал, его глаза полезли на лоб.
– Чушь! Папа Гриффа преподает информатику, а мама – французскую литературу.
Сотрудник иммиграционного контроля прищурился и с интересом посмотрел на Генри.
– Это он тебе сказал, да?
– Перестань! – сказал я Генри. – Они действительно этим занимались. До… – голос мне изменил, и я закрыл рот.
Кузен Гарольд посмотрел на меня и нахмурился.
– Вы, конечно же, не думаете, что мальчик имел отношение к этому преступлению?
Полицейский пожал плечами.
– В распоряжении говорится «должен быть задержан для дачи показаний». Четыре дня назад его считали мертвым. – У него зазвонил телефон, он взял трубку. – Да, сэр. Мы его задержали. В ваш офис? Да, сэр. – Он положил трубку и заговорил с пограничниками. – Его требует к себе шеф. – И передал им мой паспорт.
