Я не ошибся. Отец подошел, и по его лицу я понял, что наши дела лучше, чем были, но не так хороши, как хотелось бы.
— Можно только троим, не больше, — виновато посмотрел на меня отец, и мне показалось, что он пожалел денег.
— Ну, идите, — пожал я плечами, понимая, что ни маму, ни дядю Жору от первичного осмотра автомобиля отстранить нельзя.
— Мы посмотрим, а потом и ты сходишь, — расцвел отец. — Поменяться можно. Они просто боятся, чтобы толкотни у машин не было. Поцарапать там могут…
Родители и дядя Жора пошли за мужичком в халате, а я стал слоняться по длинному фойе магазина и разглядывать фотографии на стендах. На одном описывался порядок записи на покрышки и аккумуляторы для жителей Ленинграда, на другом — та же тема, но для инвалидов войны. Вот коллектив магазина на Ленинском коммунистическом субботнике — лопаты, грабли, носилки, задорные, еще трезвые лица. И девушки есть ничего себе. Вот еще один стенд с правилами оформления и регистрации купленного автомобиля…
Я вышел на улицу, встал у забора и нашел своих — их головы плыли над дальним рядом автомобилей. Вот они замерли, отцовская шляпа нырнула вниз, снова показалась над кирпичной крышей «жигулей» — неужели он допускает, что наша машина может быть оранжевого цвета? Я привстал на цыпочки и вытянул шею. Дядя Жора жестикулировал правой рукой перед носом отца. Он что-то внушал брату. Правильно, дядя Жора, на рыжей машине пусть рыжие ездят.
Вот головы завернули во второй ряд и неспешно двинулись в обратном направлении. Я видел, как вьется на ветру бахрома маминого голубого платка и зеленеет ее салатный плащ. Хорошая у нас, все-таки, матушка. И батя молоток, хоть немного и зануда. А дядя Жора — вообще блеск! Никогда не унывает, хоть танком его переезжай… И чего они так медленно ходят — пустили бы меня, я бы сразу выбрал. Я вернулся в магазин и сел на желтый стул с упругой спинкой возле окна, но поближе к стойке.
Зал был почти пуст, — как я понял, сюда прибывали только по открыткам-приглашениям на определенное время. В дальнем углу два горца в шапках-аэродромах сдержанно клекотали и пускали золотыми зубами лучики света. Аэродромы явно кого-то поджидали, но делали вид, что просто присели отдохнуть и слегка заболтались.
— А если он не приедет? — раздался за стойкой голос невидимого мне человека.
— Пусть ему будет хуже, — пожелал мужчина постарше и посолиднее, должно быть Обливной. — Такую тачку любой возьмет, только свистни. Это же не хлам с конвейера под новогоднюю ночь, когда сборщики уже на ногах не стоят. Это вторая декада февраля, самая ритмичная работа.
— Да и цвет что надо…
— Она у нас во втором боксе стоит?
Я оперся локтями в колени и еще ниже опустил голову. Мне показалось, говорившие не заметили, как я подсел к их стойке.
— Да, во втором.
— Ну и пусть там стоит. Если он до трех не приедет, будем продавать. Только никому без меня не показывайте…
Я осторожно сдвинул манжету рубашки и взглянул на часы — без четверти три!
За стойкой зазвенел телефон, и тут же сняли трубку:
— Магазин «Автомобили» слушает. — После этого три раза сказали «да», один раз «нет» и повесили трубку.
Телефон тут же зазвонил вновь.
— Магазин «Автомобили» слушает. Нет, только по направлениям с предприятий. Для инвалидов отдельная очередь через собесы. Мы только принимаем деньги и выдаем. Пожалуйста…
Трубку повесили.
— Да-а, — раздумчиво сказал голос, — на эту машинку хоть знак качества ставь! — С хламом, что во дворе, не сравнить… Петрович движок проверял — работает, как часы! А сцепление какое мягкое!
— Петровичу доверять можно — он задом проехал больше, чем мы передом…
За стойкой зашевелились, и я еще ниже пригнул голову.
Как бы отец с дядей Жорой не схватили первую, приглянувшуюся им машинку. Про маму я вообще не говорю, — она ничего не понимает в машинах и конвейерном производстве, для нее главное цвет. Она хотела цвета белой сирени?.. Вот и втюхают нам «белую сирень», которая через месяц развалится. Надо что-то срочно придумать…
3
Из темного коридора, ведущего во двор, показался дядя Жора с продавцом и хмуро махнул рукой:
— Иди смотри! Родители там еще ходят!
Я отвел его к окнам и рассказал, что мне удалось подслушать.
Дядя Жора пострелял глазами по залу, подмечая и клекотавших в уголочке горцев в аэродромных шапках, и видневшиеся поверх стойки головы продавцов.
— Ты говоришь, во втором боксе? — тихо спросил дядя Жора.
— Да, да, этот мужик сказал, во втором боксе!
— А какая модель, не слышал? У вас открытка на «тройку». Другую не продадут…
— Не слышал…
— Ладно, иди, — подтолкнул меня дядька. — Я тут понаблюдаю…
Родителям я решил пока ничего не рассказывать. Они ходили от машины к машине и, путая модели, нахваливали: «Вот тоже ничего! Фонарики такие яркие!» Им, конечно, было невдомек, что эти фонарики могли через сто километров вывалиться и остаться на дороге, потому что вставлял и привинчивал их тридцать первого декабря полупьяный сборщик.
— Вот эта тоже симпатичная, — подходила мама к «единичке», — посмотри, как она удивленно на меня смотрит. А, Сережа?
— Это не та модель, Элечка, — морщился отец. — Нам нужна «тройка», у нее четыре глаза… И потом, что это за цвет — дешевой вишневой наливки? Я еще понимаю, — кофе с коньяком! Сдержанно и благородно…
Еще несколько семейных пар бродило по двору и придирчиво оглядывали сверкающие на солнце автомобили. Стоило одной паре подольше задержаться у какого-нибудь экземпляра и начать заглядывать ему под днище или, приложив щитком ладони, смотреть в салон и обсуждать цвет сидений, как остальные покупатели завистливо косились и подтягивались поближе. Всем казалось, что другие знают, как выбирать, и окажутся более удачливыми в выборе.
Нашей третьей модели стояло два десятка штук. Цвета белой сирени не было, но была «белая ночь», целых семь экземпляров. Остальные цвета не вдохновляли — песочный, ядовито-малахитовый, оранжевый…
— А внутри посмотреть можно? — отец подозвал продавца в коричневом халате.
— Можно, — продавец позвенел ключами, равнодушно открыл водительскую дверцу, и у меня голова пошла кругом от сладковатого запаха салона.
Это был запах совсем другой жизни, — легкой и беззаботной, таинственной и чарующей, в нем угадывалась веселая круговерть путешествия, шелест и блеск моря, встречный свет фар в ночи, загадочная улыбка женщины, уютная мягкость дивана…
Подводная лодка пахла иначе и мысли навевала иные. Ну что ж, всему свое время! И как знать, какие приключения для мужчины важнее. Будет когда-нибудь и у меня такая машинка…
Продавец открыл вторую дверцу, и мать с отцом осторожно сели в машину.
— Ну, что, Сережа, берем? — мама с улыбкой закрутила головой, оглядывая салон и трогая спинки сидений. — Беленькая, чистенькая…
Отец неподвижно сидел за рулем, боясь задеть какую-нибудь ручку или педаль.
— В принципе, можно, — проговорил отец, опуская руки на рулевое колесо и выглядывая на продавца: — А вы что скажете?
Продавец пожал плечами и слегка закатил глаза. Это можно было понять так: «Воля ваша. Но как честный человек, я лучше промолчу…»
— А вот та? — вылезая из машины, спросил отец, — Не лучше?
Продавец оглянулся на такую же соседнюю «тройку», вновь пожал плечами и стал запирать машину. С первого раза у него не получилось, и ему пришлось дважды хлопнуть дверцами.
— Все ясно, — разочарованно прокомментировал папа закрывание дверей. — Как в самосвале.
— Будете эту смотреть? — грубовато спросил продавец, давая понять, что смотреть-то особо нечего.
Со стороны магазина к нам торопливо шагал дядя Жора. Его так и распирало от какой-то новости. Дядя Жора энергично помахал нам рукой, и продавец, не дождавшись ответа, ушел.
— Есть информация к размышлению! — дядя Жора взял под руки моих родителей и повел их к забору. — Племянничек, не отставай! — оглянулся он.
Я не отставал. Я понял, что дядя Жора пронюхал то же самое, что и я, и теперь спешит поделиться подтвержденной информацией.
Все так в точности и оказалось.
Дядя Жора потихоньку расположился неподалеку от стойки, за которой сидели продавцы, и своими собственными ушами слышал, как они ругали пришедшую с завода партию машин и даже по телефону жаловались кому-то приглушенным голосом, что ни одной стоящей машинюшки среди тех, что стоят во дворе, нет.
— И что же делать? — погрустнела мама. — Нам надо выкупить в течение недели. Иначе очередь пропадет…
— Есть одна идея, — дядя Жора приложил палец к губам. — Мы с Кириллом прознали, что во втором боксе…
…Папа, мама и я в три пары глаз следили, как кассир пересчитывает наши денежки и щелкает косточками на счетах. Считали несколько раз. Все сошлось. Потом я отдельно заплатил двенадцать рублей за перегон машины от магазина к нашему дому и шестьдесят копеек за десять литров бензина.
