позвонили домой. "Это Поллок из "Юнайтед Пресс", из Лейк-Успеха. Я хочу кое-что уточнить. Правда ли, что вы предложили семнадцать акров манхэттенской недвижимости Организации Объединенных Наций?"
Я сказал, что это правда, и спросил, много ли желающих.
"Интерес! Это революция! Они сходят с ума там, в собрании. Филадельфия мертва. По-моему, они собираются смириться". Это произошло почти ровно через двадцать четыре часа после того, как я впервые позвонил мэру О'Дуайеру.
На следующее утро предложение о создании сайта ООН стало новостью на первой полосе, и ООН была в смятении, пытаясь охватить это новое событие. Я никоим образом не участвовал в обсуждениях. Мэр и его помощники, Государственный департамент и ООН теперь владели мячом. Как выяснилось, ключевой фигурой в этой смешанной группе был сверхактивный молодой человек по имени Нельсон Рокфеллер, член комитета по созданию ООН при мэре.
Во вторник, 10 декабря, мы с Марион и Генри Сирсом и его женой отмечали нашу годовщину и день рождения Генри в "Монте-Карло". В зал вошел Уоллес Харрисон с картой владений в Ист-Сайде. Его сопровождали Фрэнк Джеймсон, советник Рокфеллера по связям с общественностью, и человек из Государственного департамента. Харрисон объявил: "Организация Объединенных Наций хочет получить опцион на эту собственность".
"Я отдал его им".
"Но они хотят цену".
"Я дал им это - все, что они захотят заплатить".
"Хватит шутить".
"Это не шутка. Садитесь, выпейте".
"А как насчет цены?" спросил Харрисон.
"Зачем тебе это нужно?"
"Сколько вы за него заплатили?"
Я сказал: "Шесть с половиной миллионов за скотобойню, но теперь собственность простирается гораздо дальше на север, вплоть до Сорок девятой улицы".
"Помедленнее", - сказал он. "Вы бы продали его за восемь с половиной миллионов?"
Я сказал ему, что продам за два миллиона или столько, сколько они готовы заплатить. Харрисон попросил меня дать им опцион на 8,5 миллиона долларов, поэтому я провел на карте линию вокруг участка и сказал: "Кстати, я добавлю сюда еще пятнадцать тысяч квадратных футов на северной стороне Сорок седьмой улицы, так что это заставит вас идти на север по крайней мере до Сорок восьмой улицы". Я подарил им эту дополнительную землю, чтобы убедить их расширить свой участок на север, как и следовало.
К тому времени я уже выпил много шампанского, но четко провел линию собственности и написал: "Вся собственность, находящаяся в пределах этой линии, передается на тридцать дней в распоряжение Организации Объединенных Наций". И перечислил соответствующие кварталы. Я позвал Гарри Сирса. "Вы согласны с этим, Гарри?" Он согласился, и я сказал: "Опустите кулак".
Сирс подписал, я подписал, и это был единственный контракт, который мы когда-либо заключали с Организацией Объединенных Наций.
На следующее утро в 10:30, голова пульсировала от выпитого накануне шампанского, я был в своем кабинете, но хотел бы, чтобы меня там не было, когда зазвонил телефон. Девушка сказала, что на линии Нельсон Рокфеллер. Когда я поднял трубку, бодрый голос Рокфеллера прохрипел: "Это Билл Зекендорф?".
"Да".
"Мы не спали всю ночь, улаживая детали, но все получится. Старик отдаст эти 8,5 миллиона долларов ООН, а они заберут вашу собственность. До скорой встречи. . . . До свидания".
Недвижимость была куплена! Я не мог поверить в это. Я позвонил оператору коммутатора и попросил ее выяснить, кто звонил. Она ответила, что это действительно был Рокфеллер. Я осторожно надел шляпу и понес свое похмелье домой. Войдя в квартиру, я сказал Марион: "Мы только что переехали в столицу мира".
В субботу, 14 декабря, через восемь дней после моего первого звонка О'Двайеру, Генеральная Ассамблея официально утвердила Нью-Йорк в качестве места расположения штаб-квартиры Организации Объединенных Наций.
Некоторые из основных идей и деталей проекта "Город Икс" воплотились в комплексе ООН. Отчасти это произошло потому, что Уоллес Харрисон, учитывая его связь с Рокфеллерами и прекрасную работу над Рокфеллер-центром, был включен в состав международного комитета архитекторов, проектировавших ООН. Именно противоположный Харрисону Ле Корбюзье, на мой взгляд, внес основной вклад в верхнюю часть комплекса. На самом деле, сидя в моей квартире и объясняя, что, по его мнению, необходимо, Корбюзье нарисовал прототип проекта ООН на обратной стороне старого конверта, который я сохранил.
Однако моя концепция внушительной, многоярусной платформы, проходящей над Первой авеню от Сорок первой до Пятидесятой улицы, в итоге превратилась в довольно скромное расширение Первой авеню с подземным переходом ниже этого уровня. Аналогичным образом, ограничение северной линии собственности на Сорок восьмой улице лишило ООН той грандиозности, которую она могла бы иметь, и того дополнительного пространства, которое впоследствии понадобилось бы для расширения. Учитывая множество политических, финансовых и личных факторов, которые были вовлечены в создание окончательного проекта, эту подлость кошелька и нехватку видения в дизайне ООН можно понять и даже простить. То, что в итоге получилось, было привлекательным и работоспособным. Что вызывает сожаление, так это то, что был нарушен правильный подход к ООН, а также правильная обстановка для ее зданий. В этом, как и во многих других неудачах гражданского видения, виноваты только мы, жители Нью-Йорка, и наши враждебные политики и администраторы.
Чтобы заставить ООН поселиться в Нью-Йорке на постоянной основе, администрация города, жаждущая, как потенциальный любовник, поначалу была готова пообещать все, что от нее потребуют. Однако фактический договор был заключен так поспешно, что многие пункты, например, детали планировки территории, остались неоговоренными. Затем, когда проект был реализован, когда брачный узел был завязан, пыл и готовность города угождать сошли на нет.
Первые признаки такого охлаждения со стороны города были заметны уже в марте 1947 года, когда представитель ООН упрекнул город за отсутствие смелости и дальновидности в его доле в планировании территории. Город, в лице комиссара Мозеса, ответил мягко, но не обратил внимания на этот ропот. А истинным показателем того, как Нью-Йорк оценил ООН, стала пародия на подъездную дорожку, которую в итоге построили на Сорок седьмой улице. На южной стороне Сорок седьмой улицы между Первой и Второй авеню город вырезал участок земли глубиной в полквартала. Затем Сорок седьмая улица была "расширена". К югу от Сорок седьмой улицы город построил темный, узкий торговый центр с тусклыми серыми камнями, которыми выложены пол и стены. Этот мрачный жилет-карман и участок дороги были назначены официальным подъездом к ООН. На большей части этого "подъездного пути" основным видом были задворки ряда доходных домов и фабрик на Сорок шестой улице. Сегодня, если не обращать внимания на "подъезд", его очень легко узнать - это унылое место для просушки пьяниц, разбросанных по немногочисленным
