зашел Смитти Дэвис, известный на Западе брокер, успешный покупатель и продавец газет, журналов, радио- и телестанций. Дэвис был проницательным, но веселым человеком, любившим пошалить и пожить на полную катушку. В конце концов главная профессиональная опасность - спиртное - взяла верх над ним, и он пошел по наклонной. Его жена, которую он приучил жить с размахом, стала телефонисткой, а он потерял свои прекрасные дома по всей стране. Но в расцвете сил он был свободолюбивым авантюристом, и у него было увлекательное предложение. Он мог продать двенадцать тысяч акров земли в горах Санта-Моника. Это был самый большой участок неосвоенной земли в обширных пределах города Лос-Анджелеса. В условиях бурного строительного бума эта земля должна была значительно вырасти в цене. Он пригласил меня встретиться со своими друзьями Робертом Л. Смитом, издателем, и Манчестером Боди, редактором газеты The Los Angeles Daily News; они контролировали эту собственность. Несколько лет спустя Боба Смита тоже постигли трудные времена, когда он потерял свою газету из-за финансовых трудностей. Для него не было никакой работы, пока я не назначил его начальником Рузвельт-Филд, где он проработал последние десять лет своей жизни.
Я прилетел на побережье, и мы отправились на машине на участок, который простирался от бульвара Сансет до долины Сан-Фернандо. Поднимаясь от уровня моря на высоту 1900 футов, участок охватывал несколько крупных каньонов и часть Малхолланд-драйв. Стоя на самой высокой вершине, я мог смотреть в одну сторону и видеть центр Лос-Анджелеса, так как в тот день не было смога. Глядя в сторону моря, я мог видеть остров Каталина, а на другой стороне лежала долина Сан-Фернандо. Мои хозяева сказали, что могут продать этот участок по цене двести дол ларов за акр или 2,4 миллиона долларов. Я купил его, зарезервировав для себя место на самой высокой вершине.
Через пять лет после покупки Маунтин-Парка мы приобрели еще более крупный участок земли, Ранчо Индиан-Трейл, во Флориде. Этот большой холдинг, расположенный в восьми милях к западу от аэропорта Палм-Бич, занимал шестьдесят три тысячи акров. Мы приобрели контроль над собственностью по цене двадцать два доллара за акр. Вскоре после этого компания United Aircraft построила поблизости завод. Это резко повысило стоимость земли. Мы продали ее по цене девяносто долларов за акр. К середине 1950-х годов мы также продали Маунтин-Парк компании Lazard Freres за восемь миллионов долларов.
Оба вышеупомянутых объекта с тех пор значительно выросли в цене. Lazard Freres со временем получит в четыре или пять раз больше, чем заплатил нам за Mountain Park. Возможно, сейчас участки на Индиан-Трейл стоят триста долларов за акр, но то, за что мы продали эти участки, было хорошей ценой для того времени и соответствовало образцу компании Webb & Knapp. Мы не могли удержать все наши участки, потому что нам понадобились бы деньги, чтобы выполнить наши огромные обязательства на еще одном новом месторождении.
Новой сферой деятельности стало строительство, в которое я погружался постепенно, даже не подозревая, какой грандиозной и страстной одержимостью оно в итоге станет.
Наш первый крупный строительный проект, 1407 Broadway, несмотря на первый и самый тревожный кризис, оказался феноменально успешным. В то время, когда мы приобрели этот дом, 1407 Broadway представлял собой пустующий, частично раскопанный участок. Первоначальный участок и здание освободились после смерти двух эксцентричных сестер Вендель. Здание было продано Луису В. Абронсу, успешному строителю и торговцу недвижимостью, который в былые времена, когда я был сотрудником Леонарда Гэнса, имел офисы в том же здании, что и мы, на Мэдисон-авеню, 285. Позже Абронс продал свою фирму на пике роста как рынка недвижимости, так и фондового рынка, чтобы возглавить компанию под названием General Realty and Utilities Corporation, публично финансируемую Lehman Brothers. Они собрали около тридцати пяти или сорока миллионов долларов оплаченного капитала и занялись приобретением, развитием и финансированием недвижимости, а также участвовали во втором ипотечном рынке. В начале 1940-х годов Абронс купил недвижимость Вендела от имени частного синдиката. К началу войны эта группа снесла здание и частично раскопала участок, но дефицит и контроль военного времени приостановили дальнейшие работы. Так яма и простояла до тех пор, пока проницательный брокер Сэм Хирш не пустил в ход свое воображение и энергию.
Чтобы объяснить, что произошло дальше, я должен рассказать о двух основных и смежных отраслях - текстильной и швейной промышленности Нью-Йорка. Торговые и административные офисы большинства текстильных предприятий тогда располагались на Уорт-стрит, которая находится к северу от финансового района Уолл-стрит, но к югу от Гринвич-Виллидж и Канал-стрит. Швейная промышленность, сосредоточенная между Тридцать пятой и Сороковой улицами рядом с Седьмой авеню, была основным заказчиком текстильных производителей. Постоянный рынок продавцов сохранялся, потому что в отрасли доминировала небольшая группа семейных фабрик на юге. Те фабрики, которые не принадлежали семьям, контролировались менеджерами, которые были их друзьями. Это была сплоченная социальная структура, как янки, так и южан. У членов этих концернов были свои офисы, частные клубы и столовые на Уорт-стрит. Некоторые из этих зданий с железными фасадами и красивыми решетками сохранились до сих пор. Внутри они отделаны самыми лучшими панелями, столярными изделиями, каминами, традиционными картинами и старинной мебелью, которые можно найти во всем городе. Эти текстильщики старой закалки, давно обосновавшиеся в социальной и экономической среде, приятно напоминающей 1800-е годы, по понятным причинам не желали переезжать в верхний город и становиться современными. Несмотря на это нежелание, в отрасли наметилось новое движение. Многие технически устаревшие компании были прижаты к стенке, и новые группы инвесторов брали их под контроль. Другие инвесторы создавали совершенно новые концерны. Очевидно, что старый порядок, подвергшийся нападению, должен был приспосабливаться, приближаясь и становясь более отзывчивым к своему рынку - швейной промышленности. Именно поэтому Хирш и другие считали, что текстильная промышленность может быть созрела для массового переезда в верхний город.
Однако проект оставался в подвешенном состоянии до 1948 года, когда Хирш позвонил и сказал, что хотел бы со мной встретиться. Он явился с планами нового здания на Бродвее, 1407, и списком арендаторов, которые в письмах о намерениях или иным образом сообщили, что будут заинтересованы в переезде. Берлингтон Миллс, Юнайтед Мерчантс энд Мануфактуринг, Спрингс Миллс и многие другие уже подписали предварительные договоры. Абронс, которому принадлежал участок, хотел выйти из игры и просил за него 4,5 миллиона долларов, или примерно сто долларов за квадратный фут, что, как мне показалось , было очень недорого. Однако Хирш был всего лишь брокером, и ему нужны были твердые доказательства финансовой
