Только в 22.49 штурманы наконец-то приняли сигналы от системы «ЛОРАН». Им нужно было уловить два радиолуча передачи для точного определения местоположения. В то время как Морис Смит озабоченно поглядывал на часы, его штурман терпеливо всматривался в экран прибора, пытаясь уловить второй луч. «Москито» были вынуждены подниматься все выше и выше. Было 21.56 – примерно через пять минут должно быть соединение над Дрезденом. В этот момент штурман обнаружил потерянный луч и сразу же получил необходимые координаты. Самолеты находились в 25 километрах к югу от Хемница (к юго-западу от Дрездена). Меняя курс, пилоты всех девяти «Москито» изучали горизонт на предмет заметных огней, которые подтвердили бы, что их расчеты верны.
Сельская местность под ними была укрыта сплошной пеленой облаков, но когда самолеты прошли последние 50 километров до Дрездена, снизившись на 5 тысяч метров, они увидели, что небо очищается, как и предсказывали метеорологи. Над самим Дрезденом они обнаружили лишь три слоя облаков: тонкий слой слоисто-кучевых облаков на высоте от 4 до 5 тысяч метров, еще один слой облаков на высоте от 2 до 3 тысяч метров и рваные облака на высоте от 1 до 2 тысяч метров.
В то самое же время край горизонта над Дрезденом вспарывала цепочка сполохов ярко-белого света, а в небе повис светящийся зеленый шар. К цели прибыли передовые «Ланкастеры» – самолеты-осветители из 83-й эскадрильи. Маркировочные бомбы первоначального целеуказания, сориентированные по радару «Эйч-ту-эс» над S-образной излучиной Эльбы, падали прямо на Дрезден. С этого момента атака развивалась с неумолимой военной точностью. После первой волны осветительных «Ланкастеров» проследовала вторая, выпуская гирлянды белых огней, – теперь штурманы-бомбардиры могли полагаться на свои глаза.
Дрезден находился в сфере ответственности 1-й дивизии истребителей ПВО Германии. Штаб дивизии располагался в Деберице, неподалеку от Берлина. Другие штабы размещались в огромных бункерах, устроенных в Арнеме, Штадте, Меце и Шлайсхайме. Эти командные центры немецкие летчики окрестили «оперными театрами боевых действий». В мемуарах генерал-лейтенант Адольф Галланд, командовавший истребительной авиацией люфтваффе, описывал такой «театр» следующим образом:
При входе вы сразу ощущали нервозную атмосферу, царившую там. Искусственное освещение делало лица людей более осунувшимися, чем они были на самом деле. Спертый воздух, дым сигарет, гул вентиляторов, пощелкивание телетайпов и приглушенное бормотание бесчисленного количества операторов вызывало головную боль. Магическим, привлекающим внимание центром в данном помещении была огромная панель из матового стекла, на которую переносились с помощью световых пятен и подсвеченных надписей положение, высота, численность и курс вражеских самолетов, а также и наши собственные силы. В целом все очень напоминало освещенный гигантский аквариум с множеством водяных блох, неистово суетящихся за стеклянными стенками. Каждое отдельное пятнышко и каждое видимое глазу изменение являлось следствием сообщений и наблюдений, поступавших от радарных установок, самолетов-корректировщиков, пунктов прослушивания, самолетов-разведчиков или же действующих частей. В этом центре все поступления по телефонной или радиосвязи соединялись, с тем чтобы быть принятыми, отсортированными и через несколько минут перенесенными на стекло в виде объективных данных. То, что было изображено на этой громадной карте, являлось картиной воздушной обстановки в секторе действия дивизии истребителей, всего с одноминутным отставанием.
Перед искрящейся от света картой, в ложе авансцены на поднимавшихся кверху ступеньках, как в амфитеатре в несколько рядов в глубину, спали офицеры, направляющие истребители, то есть те, кто давал необходимые указания ночным истребителям или воздушным частям, указания, основанные на поступательном развитии диспозиции сражения. Управление же самим сражением велось с балкона. Эту часть театра связывала со всеми командными пунктами и прочими пунктами по внешнюю сторону бункера целая сеть телефонных линий, которая была подлинным произведением искусства. Кроме того, там было видимо-невидимо персонала, который следил за диспозицией сражения. С технической стороны это было зрелище, способное произвести впечатление не только на дилетанта.
Именно офицеры штаба в Деберице первыми заметили вторжение армады «Ланкастеров» в воздушное пространство Германии. Именно им предстояло принять решение о перехвате. Однако ночью 13 февраля 1943 года они оказались в очень сложной ситуации. Прежде всего, имевшаяся у них информация была крайне скудной: даже обычные пункты перехвата сигналов с радаров противника, которые засекали настройку и проверку радиолокационных установок по утрам перед полномасштабными атаками, были теперь заглушены завесами, а цепь пунктов раннего оповещения вдоль побережья Ла-Манша давно попала в руки англичан. Затем, когда угроза начала материализовываться в промозглый вечер 13 февраля 1945 года, лишь 244 бомбардировщика показались из-за завесы на радарах. Проблема, стоявшая перед операторами, выражалась не столько вопросом, куда направляются эти бомбардировщики, сколько попыткой понять, как собирается маршал Артур Харрис задействовать другие 750 бомбардировщиков, используемых для массированных налетов.
По мере того как строй «Ланкастеров» все сильнее углублялся в Центральную Германию, а вскоре к ним присоединились еще триста «Галифаксов», направленных в Белен, смысл операции начал проясняться. Но приказ на вылет для эскадрилий перехватчиков в Центральной Германии был отдан только в тот момент, когда стало окончательно понятно, что третий строй красных отметок на экране из матового стекла – не привычный беспокоящий рейд на Берлин, а массированная атака либо на Лейпциг и Хемниц, либо на Дрезден. Операторы справедливо решили, что прямая угроза нависла над одним из саксонских городов.
Сирены оповещения зазвучали в Дрездене в 21.51. Примерно в 21.55 на авиабазу в Клоцше поступил приказ поднять в воздух эскадрилью ночных истребителей. Но к тому времени было слишком поздно, маркировка городских объектов передовым соединением «Ланкастеров» уже начиналась.
Один из пилотов ночных истребителей «Ме-110», разместившихся в Клоче, описывал 13 февраля в дневнике как «самый печальный день» в его карьере. Вечером его и двадцать шесть других летчиков подняли по тревоге. Истребителям понадобилось полчаса для того, чтобы достичь высоты, необходимой для атаки. Они кружили над аэродромом в 8 километрах от Дрездена. Расчеты легких зенитных орудий на самом аэродроме все больше нервничали по мере того, как гул приближающейся армады бомбардировщиков эхом отдавался из-за горизонта. Когда один из прожекторов поймал лучом «Ланкастер», идущий на довольно малой высоте, все орудия открыли по нему огонь. Бомбардировщик рухнул, объятый пламенем. То был единственный успех немецких зенитчиков в течение ночи.
Три «Ланкастера» из двух эскадрилий первой волны были оборудованы как самолеты спецсвязи. Перед ним стояла задача передавать указания от головного «Москито» по азбуке Морзе другим самолетам соединения, если установленный на головном истребителе-бомбардировщике радиопередатчик выйдет из строя или возникнут помехи. Кроме того, они поддерживали связь с авиабазой группы в Англии для обмена данными по уточненным прогнозам погоды и направлениям ветра. В налете на Дрезден все три «Ланкастера» связи были выделены 97-й эскадрильей. В одном из них был установлен специальный проволочный самописец, чтобы производить постоянную запись развития атаки. Запись представляли на экстренное рассмотрение для оценки, необходимой при планировании последующих авианалетов на Дрезден. Командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС продолжало учиться на ошибках и расширяло арсенал тактических приемов.
Когда головной «Москито» приближался к району цели, подполковник Морис Смит включил один из двух бортовых УКВ-передатчиков и услышал:
– Штурман наведения лидеру маркировщиков. Как слышите? Прием?
Смит ответил:
– Слышу вас хорошо. На уровне громкости сигнала пять.
Режим радиомолчания был нарушен впервые за все время полета над Германией. Штурман наведения снова вызвал Смита:
– Вы выше облаков?
– Пока выше, – ответил тот.
– Видите ли вы зеленые огни?
– Да, да, я их вижу. Облачность не очень плотная.
Настало время приступить к обозначению целей. Теперь осветительные огни горели над Дрезденом очень ярко. Город под ними выглядел мирным и безмятежным. Морис Смит тщательно осмотрел цель. К своему удивлению, он не увидел ни одного прожектора, ни одного отблеска огня зениток. Он осторожно облетел город, определяясь с местоположением «Москито». Позднее он свидетельствовал:
Когда я пролетал над городом, мне было ясно, что там много деревянно-кирпичных зданий; это напомнило мне Шропшир, Херефорд и Ладлоу. Они, казалось, склонялись над рекой, через которую было перекинуто несколько довольно грациозно изогнутых мостов; здания являли собой выдающиеся образцы городской архитектуры.
