— Привет, Джул, — сказал Роджер. — Как дела?
Старик был владельцем магазина «Садово-газонной мебели и принадлежностей», расположенного по соседству, справа.
— Вы так заняты, — сказал Ним. — Не хотелось вас беспокоить. Я просто думал, может быть, вы или ваш молодой сотрудник могли бы помочь мне. — Когда нужно было сказать что-то действительно важное, он начинал говорить неуверенно, как бы защищаясь, и витиевато, словно какой-нибудь аристократ. — Если сейчас не время… — Он снова взмахнул руками.
— Я вам помогу, — успокоил его Роджер. — Что там у вас стряслось?
Они вместе прошли через весь магазин к выходу. С каждым шагом живот мистера Нима переваливался из стороны в сторону. Верхняя пуговица на брюках была расстегнута, под мышками на шелковой рубашке образовались мокрые круги.
— Качели, — сказал он Роджеру. — Мы не можем перетащить их к окну.
Его раскрасневшееся лицо все еще подрагивало от напряжения — сидя в демонстрационном зале у Роджера, он пытался отдышаться.
— В следующий раз зовите меня, — сказал Роджер.
— Видите ли… — Мистер Ним закрыл лицо ладонью. — Мне так не хочется беспокоить вас, мистер Линдал.
В магазине садовой мебели у качелей, тяжело дыша, стояла миссис Ним. Пока муж ходил за помощью, пожилая женщина пыталась передвинуть качели сама. Увидев Роджера, она благодарно улыбнулась, выпрямилась и взглянула на мужа. Джул встал на ее место, а Роджер взялся за другой конец. Вместе они дотащили качели до фасадного окна и установили их там. Миссис Ним следовала по пятам, желая проследить, чтобы качели непременно поставили так, как нужно, но не говоря ни слова. Как только она начинала показывать рукой направление, муж отмахивался.
— Тяжелые, — сказал Роджер, когда они отпустили качели.
— Это так мило с вашей стороны, мистер Линдал, что вы позволили отвлечь вас от собственной работы, чтобы сделать для нас то, с чем нам надо бы справляться самим, — поблагодарила его миссис Ним.
И она, и Джул были смущены, они прильнули друг к другу, не зная, как его благодарить.
— Обращайтесь, — ответил Роджер, а сердце его все еще колотилось в груди.
У него перехватило дыхание, и пришлось какое-то время помолчать. Он полез за сигаретой и спичками. Стоило ему поднять что-нибудь тяжелое — телевизор, плиту, холодильник, как руки сразу белели, а пальцы деревенели, и на них оставались следы. Вот и сейчас было так — как будто кисти рук вот-вот отвалятся. Роджер сунул их в карманы, чтобы не было видно. Джул Ним тут же торопливо вскочил и скрылся за занавесками в глубине магазина. Появившись с коробкой в руках, он протянул ее Роджеру.
— Хотите кусочек рахат-лукума? — настойчиво предложил он сладости. — Настоящий, сестра прислала. Возьмите пару кусочков.
Роджер взял два куска для Пита, который любил такие вещи. Вернувшись в свой магазин, он положил рахат-лукум на прилавок.
— Спасибо, — поблагодарил его Пит, откусывая. — Что было на этот раз?
— Опять садовые качели.
— Твоя жена звонила, — сообщил Пит. — Как раз когда ты помогал им двигать качели. — Он показал Роджеру запись в телефонном блокноте. — Сказала, что приехала из Охая. Перезвонит попозже. — Чавкая, он продолжил: — А там хорошо. Много богатеньких пенсионеров там живет. — Он проследил взглядом, как Роджер сунул записку в карман. — Старик Ним души в тебе не чает. А ведь скоро у него опять сердце прихватит прямо в магазине — чего доброго, свалится мертвым на какие-нибудь качели.
В полшестого Вирджиния позвонила снова.
— Я дома, — сказала она. — Мы только что вернулись. Вот Грегг.
В трубке что-то сильно зашумело, и Роджер услышал голос сына:
— Пап! Знаешь, что со мной было? Я из окна выпал — ну, там, где мы были. Прямо на землю свалился. А потом…
Вирджиния взяла у него трубку.
— С ним ничего страшного. Из окна палатки он выпал.
— Ну и как он? — спросил Роджер.
— Хорошо. Очень, конечно, рад, что я приехала. Ждал меня у стоянки. Хорошо, что я поехала, ну, то есть не просто ее попросила забрать.
— Как дорога?
— Ужасно, — призналась Вирджиния. — Хуже не бывало. Но она умеет быстро ездить. Мчится, почти как ты.
— Ты в какую сторону вела машину?
— Обратно. А она в это время детьми занималась.
— Как она тебе? — спросил Роджер.
— Они совершенно правы.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она действительно глупенькая.
— Хм, ну да, — буркнул он.
— Но она такая милая. Поговорим позже: Грегг носится по дому и сносит лампы. Ты где-то в полседьмого будешь дома?
— Да, — сказал он и повесил трубку.
— Что там? — поинтересовался Пит. — Доехали-то нормально?
— Нормально, — ответил Роджер.
У него испортилось настроение.
— Я выйду на минутку, — сказал он. — Кофе попью.
Оставив Пита за главного, он пошел в аптечный магазин.
Вечером, когда они уложили Грегга спать, Роджер спросил у жены:
— А почему ты считаешь, что она глупенькая? Что ты имеешь в виду? Мне она такой не показалась.
Вирджиния, сидевшая в халате на диване, сказала:
— Она совершенно не слышит, что ей говоришь, а если слышит, то не понимает. Путает все до абсурда. Разве это не значит быть глупенькой?
— И чего вы все к ней прицепились?
— Я только что провела с ней четыре с половиной часа, — сказала Вирджиния. — Так что можешь мне поверить.
— Значит, ты думаешь, ничего не получится?
— Что не получится? Это не имеет никакого отношения к делу.
— Как вы договорились? — спросил он.
— Она отвезет троих мальчиков в школу в это воскресенье. Потом мы снова поедем вместе, в следующую пятницу.
Роджер с горечью произнес:
— Если она такая глупая, может, лучше тебе с ней не иметь дела?
— Не вижу связи.
— Ты просишь ее помочь тебе, она ведет машину по дороге, где ты сама боишься ехать, а потом ты приходишь домой и разглагольствуешь о том, какая она глупышка. По-моему, это называется лицемерием. А ты как считаешь? — Он все больше выходил из себя. — Тебе не стыдно?
— Ты спросил меня, что я о ней думаю, — сказала Вирджиния.
Тут она была права.
— Ладно, — сказал он. — Забудь.
Но сам он никак не мог успокоиться.
— По дороге у вас ничего не случилось? — спросил он через некоторое время.
— Нет, — ответила Вирджиния.
Она читала журнал.
— Точно?
Она бросила журнал.
— Да что с тобой такое? В чем вообще дело?
Он надел пальто — старое, с оторванной пуговицей.
— Пойду, в магазине побуду. — Дома ему было неспокойно, не сиделось. — Надо посмотреть несколько настольных телевизоров, настроить к субботе.
— Вот как! — Вирджиния грустно прошла за ним к двери. — А если с тобой Грегг захочет поговорить?
— Господи, — с раздражением сказал он, — его не было дома всего три дня. Позже увидимся.
Он закрыл за собой дверь.
У подъезда вспыхнул свет: это она включила его для Роджера.
Он сел в «Олдсмобиль», прогрел двигатель и поехал обратно, в свой закрытый магазин.
Внизу, в отделе ремонта, горел верхний флуоресцентный свет. За монтажным столом сидел Олсен и все еще работал. Рядом с ним лежала картонная коробка с кофе и остатками сэндвича. Роджер видел только его большую, испачканную грязью спину и поднятую к свету голову с небрежно постриженными седыми волосами. Он был поглощен своим делом.
— Привет, — поздоровался Олсен.
— Здорово, — сказал Роджер. — Чего это ты все еще пашешь?
— Да так. Ты же мне платишь.
В помещении раздавались громкие звуки приемника, стоявшего перед Олсеном. Он чуть уменьшил громкость. В мастерской пахло его потом. Это был длиннорукий неулыбчивый ремесленник-одиночка, каких уже мало осталось. Угрюмый и неразговорчивый, он был тем не менее превосходным мастером радиоремонта. К работе он подходил ответственно. Никто не знал, сколько ему лет, но выглядел он не моложе пятидесяти. Приехал Олсен, как он сам говорил, из Юты. Одет был вечно неряшливо, в какие-то в лохмотья; в местах, где расходилась тесная рубашка, видны были темные волосы на животе. Не выносил в нем Роджер только привычку плевать в мусорную корзину.
— Сколько ты уже здесь? — спросил он.
— Я отмечаюсь. — Олсен показал на захватанную согнутую тетрадь в обложке из кожзаменителя, в которую заносил свои рабочие часы. — Посмотри, если надо.
— Ух, слесаря чертовы, — сказал Роджер.
Но он был рад обществу Олсена.
— По пивку? — предложил Роджер.
— Угощаешь?
— А то.
— Ну тогда давай.
Протянув руку вверх, Олсен выключил стенд. Рабочий шум стих, стрелки приборов вернулись на ноль. Убрав ноги с перекладин табуретки, Олсен грузно встал с нее, потянулся, застегнул брюки, сплюнул в мусорную корзину у края стенда и снял пальто с гвоздя, вбитого им в балку стены.
