в потолок, какое-то время находился в чувстве… Картинка отпечаталась в сознании… Он наклонился, я запомнил его лицо… Оно вытянутое, выбритое, глаза какие-то мутные и близко посажены друг к другу… Ростом небольшой, гибкий. Под щекой – кажется, слева, выпуклость белая, шрам, наверное… Я думал, он еще раз ударит, и тогда все… Дальше не помню, отключился… Это все, товарищ, больше нечего сказать…
– Благодарю, товарищ Истомин, выздоравливайте.
Результаты первого дня расследования были плачевными. Еще пара таких дней – и группу привлекут за тунеядство. Звонить полковнику Вышковцу было не с чем. В четвертом часу пополудни Алексей высадил офицеров военно-морской контрразведки у отделения ГБ, задумчиво посмотрел в спину уходящей женщине. Рита устала, но шла бодро, обернулась, прежде чем исчезнуть в здании. В глазах мелькнуло что-то лукавое. Алексей отвел глаза, мысленно чертыхнувшись: не успел! Рита понятливо кивнула, вошла в особняк. Нормам этикета в их ведомстве не обучали – Хазов вошел первым, дверь придерживать не стал.
Как снег на голову, свалились лейтенанты Окулинич и Казанцев. Одновременно отворили двери, сели в машину. Алексей вздрогнул, вышел из оцепенения. Всыпать бы им хорошенько! Еще бы пошутили: «Вы задержаны, гражданин Хабаров…»
– Мы все выяснили, товарищ капитан, – жизнерадостно возвестил Окулинич. – Товарищи Хазов и Верестович действительно прибыли вчера в порт на катере «Ревущий». Командир судна – капитан третьего ранга Мясников. Мы с ним поговорили. Капитан удивлен – почему мы спрашиваем про этих товарищей? Они служат в контрразведке флота, сели на сорок втором причале вблизи Петродворца. До судна их провожал подполковник на черном «ГАЗ-М1», лично попросил Мясникова доставить до места в целости и сохранности. Судно перевозило глубинные бомбы, от Ленинграда шло без остановки – сначала в конвое, от Кронштадта – в одиночку, вдоль берега. Как говорят у них на флоте – каботажное плавание, – сумничал Окулинич. – В дороге эти двое переоделись; когда сходили с трапа, были в штатском. Форму переложили в вещмешки. Не получается, товарищ капитан – наши они…
– Понял уже, – огрызнулся Алексей. – И это все, что вы сотворили за целый день?
– Так вы другого и не просили, – обиделся Казанцев. – Отдали бы приказ – мы бы горы свернули.
– Тогда слушай мою команду. День еще не кончился. Можете разделиться, но чтобы все успели. Посетить завод «Вымпел», пообщаться с тамошними особистами: как обстановка, как идет подготовка к пуску предприятия, не случалось ли в последнее время чего-нибудь экстраординарного. Откажутся сотрудничать – звоните полковнику Вышковцу в Кингисепп и поднимайте скандал. Должно подействовать. Второе: некая Проценко Елизавета Петровна, любовница почившего Корчинского. С ней что-то не так. Нужны подробности ее бытия в период оккупации. Дом ее сгорел, Корчинский прибрал гражданку под свое крыло. Наведите справки в жилищной конторе, поспрашивайте людей. Не гнушайтесь слухами и сплетнями – потом обработаем. Несколько часов в запасе у вас есть. А я совершу познавательное турне по окрестностям городка. Не нравится мне здесь что-то, не могу понять что…
Глава 7
Судя по карте, объездная дорога вокруг Гдышева существовала. Алексей доехал по улице Морской до восточной оконечности бухты, вышел из машины, покурил на берегу. Портовые сооружения остались слева, жилые строения на улице Лермонтова прятались за скалами. Ветер не свирепствовал, но море рокотало, волны набрасывались на берег. Пляж был галечным, усеян булыжниками, валуны сползали в воду, теснились на отмели. В море вдавался бездействующий старый пирс. Уши закладывало от воплей чаек – они носились низко над водой, кричали как оглашенные. Между каменной Уваровой грядой и восточным берегом бухты покачивались два рыболовецких судна – старые баркасы с козловыми кранами. Видимо, имели разрешение от ВМФ. Восточный берег бухты Сарыча густо зарос хвойными лесами. Высились обрывы с соснами на краю.
Докурив, Алексей вернулся к машине, завел мотор. Дорога тянулась вдоль моря, погружалась в низины. Легковушка имела внушительный клиренс и все равно на отдельных участках скребла днищем. Другой дороги не существовало. Навстречу протащилась полуторка с надписью «Хлеб». Водитель что-то насвистывал. Алексей преодолел подъем, подвел машину к крутому повороту вправо. Впереди был Щучий залив – своеобразная «бухта в бухте», моста через который так и не построили. Дорога огибала вдающийся в сушу узкий залив, отступая от его берегов. Капитан опять выбрался из машины. Ветер на возвышенности усилился, трепал ковыль. Травянистые участки чередовались с глинистыми проплешинами. В канавах произрастал стелющийся кустарник. Город остался на западе, за скалами и лесополосой. Любопытство победило – Алексей дошел до края обрыва, опасливо глянул вниз. Закружилась голова, и он отступил. Высота впечатляла. Щучий залив был весьма живописен. Словно клином пронзили сушу. Берега вздымались метров на тридцать. Кое-где они осыпались, теоретически можно было спуститься. Восточный берег залива подпирали леса: сосны грудились на обрывах, сползали – в тех местах, где разрушался берег. Деревья кренились, висели, вцепившись корнями в грунт. Ширина залива в широкой части достигала метров семидесяти, в узкой – сходила на нет. Он тянулся метров на четыреста и упирался в тупик. Вода была тихая, сосны на дальнем берегу отражались в ней, как в зеркале.
Спускаться было незачем. Хабаров постоял на краю, вернулся к машине. Дорога была пуста. Мелькнула мысль: если вчера хотели убить, то в этом безлюдном месте – сам бог велел. Отследить движение несложно – подкрался и застрелил… Но никого в округе не было. Водители редко пользовались этой дорогой, предпочитая более накатанный южный объезд. Пистолет с патроном в стволе находился под рукой. Следующую остановку он сделал у развилки, откуда открывался вид на город и окрестности. Прошла машина с воинскими номерами. Прогрохотал бульдозер с задранным ковшом. Он всматривался в очертания скалистых островов в центральной части бухты. Почему до сих пор не исследовали подводную часть? Странная мысль возникла в голове: можно сколь угодно расследовать преступления на суше – от этого нисколько не изменится ситуация в подводном мире. Или он что-то не понимал? Насколько правдоподобна версия Риты о немецкой субмарине в пучинах? Молодая женщина одержима этой идеей, искренне верит в существование подводной лодки, а впечатление пустышки она не производит…
Алексей изгнал из головы образ старшего лейтенанта Верестович, сосредоточился на текущих задачах. Еще одна точка, которую хотелось посетить, – маяк на западной стороне бухты Сарыча. В нем было что-то притягательное. Одинокое сооружение, издали напоминавшее шахматного офицера, находилось в необитаемой части прибрежной зоны. Вокруг маяка не было строений – одинокая башня на вершине кручи. Белое основание, круговая площадка с перилами, незатейливая башенка кирпичного цвета, увенчанная декоративной насадкой, словно новогодняя елка остроконечным шпилем. Сомнительно, что объект имел
