— На тринадцатиметровую высоту закинули? — усомнилась Флоренс.
Батлер остановился и повернулся к ней.
— Так на то они и коммандос, Фло! Профессионалы! Составили пирамиду из десятка человек — и вот тебе уже не тринадцать метров, а гораздо меньше. Так вот, забрались они на крышу и уж не знаю с помощью каких приспособлений, но сдвинули плиту. А может, и руками сдвинули, мы же их силы не знаем. Кстати, с другой стороны, по диагонали, тоже должен быть проем.
— Не годится, Алекс, — возразила Флоренс. — Представь картину: тихая ночь, на небе светит яркая голубая звезда — это Земля, собаки не лают, петухи не кричат. И в этой благословенной тишине вдруг раздается громкий шорох. Это отчаянные головорезы начинают возиться с плитой. Да сюда вся охрана сбежалась бы! И конец твоим коммандос — прирезали бы их на алтаре в одном из залов Сфинкса в жертву Змеедракону-сиррушу.
Батлер, продолжая стоять на месте, вновь направил свой фонарь на Флоренс.
— С чего ты взяла, что ночь была тихой? Кто же занимается такими делами в тихую ночь? Бушевала гроза, грохотал гром, выл ветер…
— Пожалуй, ты прав, — согласилась Флоренс. — А дальше?
— А что дальше? — пожал плечами ареолог. — Они сдвинули плиту, на тех же веревках спустились в переход и направились к дверям, ведущим в Сфинкс. И тут всего лишь три варианта…
— Ну, это понятно. Первый — успех, второй — неудача, то есть гибель или пленение…
— И третий — отступление, — заключил ареолог. — Видишь, как прекрасно мы с тобой во всем разобрались. Не хуже специалистов-историков… Слушай! — встрепенулся он. — А теперь ведь, кроме всяких там египтологов, ориенталистов и прочих, появятся и ареоисторики! Это же чертовски интересно! Во всяком случае, я был бы не прочь этим заняться.
— Кто ж тебе мешает, Алекс? — улыбнулась нанотехнолог. — Одну гипотезу ты уже выдвинул — о драконопоклонниках и их недругах. Хоть она и умозрительна пока что, но, кажется, непротиворечива. Теперь попробуй объяснить другое: кто и зачем заложил эту дырку камнями? Рейнджеры? С какой целью? Если они добились успеха и ушли тем же путем, что и пришли — почему не вернули плиту на место?
— Именно потому, что задачу свою они полностью выполнили. Зачем им опять возиться с плитой?
— А для чего тогда закладывать щель камнями? Если за ними гнались, они не стали бы возиться с этим. Если же драконопоклонники их схватили — почему не восстановили целостность перехода? Откуда там камни? Не ветром же их туда нанесло!
— Пылевая буря? — предположил ареолог. — Скорость ветра здесь бывает свыше ста метров в секунду. Хотя сомнительно, конечно… Вулканические бомбы? Отпадает — вулканов поблизости нет… — Он уставился в пол, задумчиво покачиваясь с пятки на носок, а потом кивнул с удовлетворенным видом и показал рукой в сторону оставшейся позади горки затвердевшего грунта. — А пойдем-ка, посмотрим получше на эти камешки. Кажется, я знаю, что они такое и откуда здесь взялись.
Они вернулись к горке. Батлер осветил фонарем несколько каменных обломков, потом нагнулся и подобрал один из них.
— Смотри, какой угловатый, — сказал он, сняв перчатку и трогая пальцем неровную грань камня.
— Понимаю, — кивнула Флоренс. — Полагаешь, что это метеорит?
— Именно. Это осколки метеорита.
— И какой же это такой суперснайпер Господа Бога палил из космоса, чтобы угодить точнехонько в щель между плитами?
— Да нет, Фло! Речь идет не об одном-единственном метеорите, а о метеоритной бомбардировке, целом метеоритном дожде! Когда льет дождь, сухого места на земле не остается. Так и здесь — осколками покрыта вся равнина, только их занесло грунтом в периоды тех же пылевых бурь. Это ведь не вчера было. Плита сдвинута, лежит наклонно. Осколки катились по наклону, проваливались в проем, а более крупные застревали. Вот и весь механизм.
— Что ж, довольно убедительно…
Батлер положил осколок метеорита в нагрудный карман, и они вновь принялись бродить возле горки в ожидании Торнссона. Наконец он вышел на связь:
— Эй, я уже здесь!
Батлер и Флоренс одновременно посмотрели вверх — пилот, наклонившись, заглядывал в проем.
— Как вы там, в порядке?
Ареолог приветственно поднял руку и направился к нему.
— Все нормально, Свен. Ходим, смотрим, строим гипотезы.
— Я тоже так хочу. По-моему, это гораздо интереснее, чем пасти контейнеры.
— Свое время и место каждой вещи под солнцем, — ответствовал Батлер на манер библейского царя Соломона. — В следующий раз походишь, после погрузки. Спускай трос и возвращайся на пастбище, к Лео. А мы попробуем прямо отсюда дойти до Сфинкса. Если там, дальше, завалы, выберемся наверх и поедем по прежнему маршруту. Вездеход не забирай.
— Вот так всегда: одним грузить, а другим ходить, — проворчал Свен с интонациями Леопольда Каталински. — Дискриминация — кажется, именно так это называется.
— Когда вернешься, можешь пожаловаться в ООН, — с улыбкой посоветовал Батлер. — А пока спускай трос.
— И камеру к нему привяжи, — добавила Флоренс.
— В ООН не могу — подписку давал. И ты, Алекс, это знаешь и пользуешься.
Торнссон исчез из проема, и через некоторое время сверху змеей скользнул трос. На его конце покачивалась видеокамера. Трос наводил на мысли об узелковом письме майя: пилот не поскупился на узлы, и теперь выбраться наружу не составило бы особого труда.
— Спасибо, Свен, — сказал ареолог, взобравшись на горку и отвязав видеокамеру.
— Вернемся домой — с вас обоих пиво, — вновь в стиле Леопольда Каталински сварливо произнес Торнссон. — И одной банкой не отделаетесь.
— Окей. — Батлер подергал трос, дабы убедиться, что тот надежно закреплен на верхушке колонны. — Выставлю хоть дюжину, если ты прямо сейчас хорошо поработаешь буром. Бури тут, поблизости. Идет?
— Две дюжины — и считай, что дырка уже есть!
— Договорились. Ладно, мы пошли. Минут через сорок выйдем на связь.
Батлер спустился с горки и вместе с Флоренс направился по переходу в сторону Марсианского Сфинкса.
13
Внизу стелился однообразный каменный пол, покрытый слоем многовековой пыли. С обеих сторон тянулись однообразные каменные стены. Вверху простирался не менее однообразный потолок — он был цел и невредим и ничуть не пострадал от груза навалившихся на него тысячелетий. Флоренс вскоре перестала включать видеокамеру и отдала ее Батлеру — каждый последующий кубометр перехода был абсолютно похож на предыдущий. До Сфинкса было километра три с небольшим, и ничего особенного впереди, кажется, не наблюдалось. Астронавты уже далеко ушли от проема, и их окружала темнота, которую рассекали лучи двух фонарей.
— Я не специалист по марсианским постройкам, — вдруг сказала Флоренс, — но, по-моему, тут должны быть и боковые выходы. Эвакуационные. Согласен?
— Не знаю, — на ходу пожал плечами Алекс. — Я ведь тоже не специалист.
Довольно скоро предположение Флоренс подтвердилось. Фонари осветили высокие — чуть ли не в половину высоты стен — двустворчатые ворота, сделанные из какого-то похожего на бронзу сплава. Обе створки ворот были снабжены массивными дугообразными ручками.
— Ты права, Фло, — констатировал Батлер.
— Вспотеешь, пока откроешь, — заметила Флоренс. — Видать, привратники тут были здоровенные.
Алекс, присев, изучил нижний край ворот. Поднялся, еще раз осмотрел их и пояснил:
— Внизу на воротах колесики. Створки открываются наружу и там, снаружи, должны быть направляющие, как у наших контейнеров. Поэтому особой силы здесь не требовалось. При хорошей смазке с открыванием-закрыванием никаких проблем. — Он подошел к воротам вплотную, взялся за ручку. — А ростом эти древние парни были не ниже нас, пожалуй, — видишь, ручка на уровне пояса.
Запечатлев ворота на видео, они прошли еще немного вперед, и пол начал постепенно понижаться. Нетрудно было сделать вывод о том, что вход в Сфинкс столетия назад находился под марсианской поверхностью.
— Великолепно! — удовлетворенно сказал ареолог. — Нам действительно крупно повезло.
Флоренс молчала. И только когда они отшагали еще метров пятьдесят, как-то неуверенно произнесла:
— А тебе это все же подозрительным не кажется? Просто на душе у меня как-то… Сидит внутри какая-то заноза… Сны эти странные… Все время чувствую, что все вокруг — чужое… И словно кто-то смотрит на тебя, следит, подглядывает…
— Это бывает, — сказал Батлер. Как-то слишком поспешно сказал. — Не Земля все-таки, не родные железобетонные джунгли, а иной мир.
У него тоже было какое-то неприятное ощущение… Ощущение чьего-то постороннего присутствия. Но не внешнего, а внутреннего. Словно некий наблюдатель затаился в его собственной голове.
