не шедевр, но…
Себастьян переводит взгляд на меня: в глазах у него загорается огонек интереса.
– Мы сделаем его шедевром.
Ну, хоть один из нас настроен оптимистически!
Я поднимаю подбородок: мол, вперед с песней. Себастьян выдерживает мой взгляд и улыбается.
– Не нервничай! – подначивает он меня и снова переключается на распечатки. Я наблюдаю, как его глаза скользят по строчкам, и в горле у меня, по ощущениям, застывает не ком, а боевая граната.
Зачем я согласился? Зачем лихорадочно переписывал главы? Да, мне хотелось сегодня встретиться с Себастьяном, но разве не проще было сохранить написанное в тайне до тех пор, пока у нас с ним не прояснится?
Едва подумав об этом, я понимаю, что поддался подсознательному желанию: мне хотелось, чтобы Себастьян искал в готовых главах себя. В них так много из наших с ним разговоров! Я здесь, чтобы выяснить, которым из возлюбленных Колина он себя видит: Эваном или Йеном.
Дочитав главы, Себастьян кивает, затем перечитывает последнюю.
Но он говорит то, чего я не ожидаю совершенно:
– В эти выходные у меня будет время. Можно позаниматься.
Мысль-то, наверное, плохая. Да, я запал на него, но вдруг, узнав получше, полюбить его не смогу?
Хотя разве для меня это не наилучший расклад? Разве не стоит пообщаться с ним вне школы и получить ответ на свой вопрос: «Могли бы мы стать как минимум друзьями?»
Он сглатывает, и я завороженно смотрю, как у него ходит кадык.
– Так ты согласен? – уточняет он, заставляя меня оторвать взгляд от его шеи.
– Да, – отвечаю я и сглатываю сам. Теперь завороженно смотрит он. – В котором часу?
– Ну и ну! – с улыбкой восклицает он, возвращая мне распечатки.
Ну и ну? Я морщусь. Это определенно значит, что написано кошмарно.
– Чувствую себя идиотом.
– Зря. – Себастьян качает головой. – Таннер, мне очень нравится.
– Правда?
Себастьян кивает, потом кусает губу.
– Получается… у тебя в романе есть я?
Я качаю головой. Из гранаты в горле выдернули чеку.
– Никого из знакомых там нет. Ну, разумеется, кроме Франклина, прототипа Фуджиты. Я просто использую семинар для общей композиции.
Себастьян проводит указательным пальцем под нижней губой и несколько секунд молча меня разглядывает.
– Думаю… То есть… Да, я думаю, твой роман про нас с тобой.
Я чувствую, как у меня бледнеют щеки.
– Что? Нет!
Себастьян весело смеется.
– Колин и… Йен? Или Колин и… Эван, ассистент преподавателя?
– Роман про Колина и Йена, его одноклассника.
Господи, господи!
– Так ведь… – начинает Себастьян, но опускает взгляд и заливается краской.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не раскрыть карты.
– Что?
Себастьян находит нужную страницу и показывает мне строчку.
– Здесь в имени Таннер у тебя опечатка. Ты собирался вставить вместо него Колина, но из-за опечатки автозамена не прошла.
ЧЕРТ ПОДЕРИ!
Опять эта глупая опечатка в собственном имени!
– Ну да, правда… Изначально роман был про меня и абстрактного парня.
– Неужели? – спрашивает Себастьян, и глаза у него вспыхивают от любопытства.
Я тереблю скоросшиватель, которым скрепил распечатки.
– Нет. Ты, наверное, не ве…
Себастьян перелистывает страницу и показывает мне.
Я чуть слышно матерюсь.
Сложив пальцы замком, Франклин перекатывается с носка на пятку.
– Разумеется, Себ очень занят. – (Себ… От такого стонать впору!) – Но и я, и он считаем, что такой курс пойдет на пользу каждому. Уверен, Себ вас вдохновит.
Себ… Найти и заменить уменьшительное имя я не подумал.
Себастьян собирается что-то сказать – не пойму, что выражает его лицо, но точно не ужас, – когда у двери раздается голос:
– Себастьян, сынок, ты здесь?
Мы оба поворачиваемся на звук. Я готов расцеловать женщину, спасшую меня от жуткого позора. В комнату заходит его мать, я узнаю ее по фотографиям. Она миниатюрная, с русыми волосами, собранными в хвост, одета в рубашку с длинными рукавами и джинсы. Уж не знаю, почему я ожидал увидеть старомодное цветастое платье в стиле «Жен-сестер»[35] и огромный бант Молли-мормонки[36] в волосах, но синапсы у меня в мозге быстро трансформируются.
– Мам, привет! – с улыбкой говорит Себастьян. – Это Таннер. В этом семестре он занимается на Литературном Семинаре.
Миссис Бразер улыбается, пожимает мне руку, приветствует в своем доме. Сердце у меня до сих пор стучит, как отбойный молоток, и я гадаю, не кажусь ли припадочным. Миссис Бразер предлагает мне подкрепиться или что-нибудь выпить. Она спрашивает, над чем идет работа, и в ответ мы несем какую-то литературную пургу, не глядя друг на друга.
Литературная пурга, очевидно, устраивает миссис Бразер, потому что она обращается к Себастьяну:
– Ты перезвонил Эшли Дэвис?
Словно по собственной воле взгляд Себастьяна то и дело устремляется ко мне.
– Напомни, пожалуйста, кто это?
От объяснения миссис Бразер у меня падает сердце.
– Эшли – координатор наших мероприятий. – Она делает паузу и многозначительно добавляет: – И консультант по вопросам семьи и брака.
– Ах да, ясно. Нет, я еще не звонил ей.
– Обязательно свяжись с Эшли, ладно? – просит миссис Бразер, тепло улыбаясь. – Я обещала ей, что ты позвонишь. По-моему, уже пора.
Уже пора? О чем это она? Родителей беспокоит, что в девятнадцать лет у Себастьяна нет девушки? Мне казалось, перед отправкой на миссию серьезных отношений не заводят.
Или родители подозревают, что он гей?
Себастьян начинает отзываться, но мать мягко перебивает его, отвечая на некоторые мои вопросы:
– Я не говорю, что ты должен кого-то полюбить. Просто хочу, чтобы ты… ну, завел знакомства… – (Ух, она намекает на девушек!) – Тогда по возвращении с миссии можно…
– Ладно, мам, – тихо говорит Себастьян, снова стреляет в меня глазами и улыбается матери, мол, не обижайся, что я тебя перебил.
Миссис Бразер, видимо, довольная его ответом, меняет тему:
– Твой издатель уже прислал расписание промотура?
Себастьян морщится и качает головой:
– Нет, еще нет.
Улыбка гаснет на губах миссис Бразер, на лбу проступает морщина.
– Боюсь, мы не успеем все организовать, – сетует она. – Нужно оформить тебе документы и договориться по срокам с ЦПМ. Если ты уезжаешь в июне, времени в обрез. Неизвестно, куда тебя отправят, поэтому нужна трехмесячная подготовка в центре.
В любом другом доме столь тщательное планирование подвигло бы меня на шутку об агенте Кью[37] и ручках, превращающихся в топоры-мачете. В любом, но только не в этом. Потом до меня доходит. Мозги у меня, как старый мамин «бьюик». Мама вечно выжимала педаль газа до того, как запустится мотор, свечи заливало, и приходилось ждать несколько секунд, пока они очистятся. Столько
