пошел в ванну, бессмысленно стараясь прикрыть свое возбуждение.
Я вошел в ванную, зная, что оставил Реби одну, сдал ее на милость победителя – рутине, опять схватившей ее своими цепкими лапами. Достал полотенце и гель, повернул кран смесителя, дождался, пока горячая вода не укроет меня своей защитной вуалью, а затем позволил руке закончить то, что запрещал ей день за днем.
Под струей горячей воды, среди клубов пара мое тело вздрогнуло, и на мгновение я погрузился в нирвану, чтобы потом снова вернуться в реальность. Сиюминутное удовольствие, которое оставило после себя странный осадок: ощущение вины, предательства, обмана, глупости, одиночества…
Думаю, что там, под струями горячей воды, я впервые почувствовал себя чужим в своем собственном доме, в своей собственной жизни. Я не видел больше той надежды, которая когда-то была у меня – надежды на будущее. В последнее время я все больше и больше думал о прошлом.
И тогда я начал составлять план, чтобы изменить нашу жизнь. В тот момент я подумал, что не буду ничего говорить Реби: пусть это будет сюрпризом. Сюрпризом, который требовал слишком много: изменить дом, изменить место работы, в общем и целом изменить жизнь.
Короче говоря, начать жить.
* * *
После прерванного «утра», после намерения придумать план новой жизни, после потери своего маленького острова я снова оказался на работе.
Зеленая ручка оставалась на месте, в стаканчике, бок о бок со своими «коллегами».
Из кофейного уголка раздавались смех и обсуждение последних новостей, увиденных по телевизору, в то время как мои мысли уносили меня все дальше и дальше от реальности.
Тот четверг прошел так же, как и все остальные дни: без моего участия.
Возможно, из-за случившегося утром, а может, просто из праздного любопытства, сидя на своем рабочем месте, я начал представлять сексуальную жизнь своих сверстников. Возможно, я хотел обмануть себя или же утешить тем, что не у меня одного все так плохо, что я не худший. Я не знаю. Думаю, рано или поздно человек достигает определенного возраста, когда про секс просто забываешь, когда он превращается в еще одну обязанность по дому. И, в очередной раз не испытывая ни малейшего желания работать, я начал оценивающе разглядывать своих коллег, каждого по очереди, слева направо.
Эстрелла. Я посмотрел на ее рабочее место, как всегда пустующее. Несмотря на все последние изменения в ее внешности, я не только не мог, но даже не хотел представлять себе этого. Не знаю даже, почему.
Фелипе, футболист. Ему около пятидесяти пяти лет. Сомневаюсь, что он променял бы интересный матч на ночь с женой. Я отчетливо представил себе Фелипе, лежащего на кровати и слушающего трансляцию по радио, пока его жена спит сладким сном. Они оба в том возрасте, когда слово «секс» уже давно присыпано нафталином и спрятано в ящик комода.
Годо. Он выглядел больше как волк-одиночка. Я никогда не слышал, чтобы он говорил о невесте или хотя бы о подруге. Да, он остроумный, да, он общительный и милый, и этот список «приятных» прилагательных можно продолжать до бесконечности. Но в этом списке явно не хватало места для таких слов, как «привлекательный», «элегантный», «смелый» или «красивый». Мне всегда казалось, хотя этому не было никаких доказательств, что его интересовал другой тип подружек и другой тип невест. Я судил о нем, хотя, на самом деле, едва был с ним знаком и мало что знал о его личной жизни.
Кто следующий на очереди?
Хави. Он намного моложе меня, без детей и с совершенно новым домом. Его невесту я видел только один раз. Я представлял их себе на заднем сиденье автомобиля, полностью обнаженными, занимающимися любовью с яростью, почти с остервенением. Я представлял их дома у родителей, выжидающих любого удобного момента, чтобы побыть наедине, чтобы слиться в едином порыве на диване, на кровати, на том же полу или в душе. Я представлял их на заднем ряду кинотеатра, ночью на пляже, на песке, под водой, в укромном уголке парка. Я представлял себе все возможные сценарии, которые когда-то пережил с Реби. Я представлял их похожими на нас, и со злостью желал, чтобы время было к ним беспощадно, чтобы они, как и мы, стали рассматривать кровать исключительно как место, где можно просто засыпать и просыпаться.
Я посмотрел направо: Хуанито. Его я видел в дорогих презервативах, без невесты, но в толпе подружек, свободным по выходным и совершенно беспечным. Без уверенности в завтрашнем дне, без любви, без доверия, которое может дать вам только близкий человек и которое ему в полной мере компенсировал толстый кошелек.
Я повернулся и украдкой посмотрел на Сару. В тот день на ней была темная юбка до колен, черные чулки и туфли на среднем каблуке. Блузка слегка распахнута сверху, что позволяло разглядеть еще упругую грудь. В свои тридцать лет Сара выглядела лучше, чем кто-либо другой в ее возрасте, но печаль подобно непробиваемому щиту отгораживала ее тело от остального мира. Темные, различимые, несмотря на макияж, круги под глазами отражали далекое, но не забытое несчастье. Она всего на несколько лет моложе Реби, и так же, как она, ходит несколько раз в неделю в спортзал. Хотя она делилась со мной многими сокровенными секретами, мы никогда не говорили о ее парнях, воздыхателях или случайных знакомых. Ну почти никогда, потому что однажды она хотела поговорить со мной об этом, но тогда я не понял ее намерения. Сейчас я это знаю точно, а в тот раз даже не догадался. В тот четверг я представил ее – и сам покраснел от собственных мыслей – дома, ублажающей себя в одиночестве. Время от времени я намекал ей на то, что пора начинать искать кого-то, что пора начинать снова делить свою жизнь с кем-то еще. Она всегда отмахивалась, говоря, что сейчас не время.
Рикардо. От него я многого не ждал. Он был женат, но их жизнь мне представлялась не выходящей за рамки дивана. Время пробегало мимо них бесцельно, и они даже не замечали его.
Покончив с сидящими в непосредственной близости коллегами, я устремил свой взор на противоположную сторону офиса, туда, где за тонированной перегородкой сидела Марта. Я едва различал ее сидящий силуэт с темной копной волос. Ярко накрашенные губы. Ухоженные, идеальные ногти. Я представил себе, как она перебирает женихов, подпуская к себе лучших и отвергая посредственных. Я также представил ее рядом с Рафом, без каких-либо причин и доказательств: просто
