увидел ее вместе с ним в его собственном кабинете. И эта картина привела меня к нему.
Рафа. С женой, за которую он уцепился, чтобы обеспечить себе положение и статус. С его напомаженными волосами, летящей походкой, спортивным телосложением, дорогим портфелем и глубокими голубыми глазами. Я представлял его вместе с Мартой. И это было доказательством моему полному поражению.
Мой взгляд продолжал блуждать от кабинета к кабинету, когда вдруг зазвонил телефон. И этот звонок вернул меня в реальность.
Остаток дня лениво двигались стрелки на часах. Ручка по-прежнему была на месте. И не о чем было волноваться в мире, где ручки никуда не пропадали, где работа не приносила ничего нового, где я был обречен изо дня в день делать одно и то же, приговоренный к рутине, как в офисе, так и в жизни.
Я посмотрел на свой живот в надежде увидеть в нем, как в хрустальном шаре, свое будущее. Я мог бы просидеть на одном месте, пока пенсия не постучит в мою дверь. В одном кресле, за одним столом, с одним канцелярским стаканчиком, беспокоясь о таких абсурдных вещах, как зеленая гелевая ручка.
В голове вновь зашевелился план перемен. То были мысли, которые время от времени возникают в нашем сознании, даря надежду на то, что все еще может измениться. В тот день, после утреннего инцидента, я уже второй раз думал об этом: что может изменить нашу жизнь, если в определенный момент отважиться и принять решение. Иногда просто необходимо, чтобы что-то изменилось. К лучшему или к худшему – это уже вторично.
Я снова подумал о ручке. Я мог бы взять и намеренно оставить ее на чужом столе, вот так, просто. Но я предпочитал, чтобы все шло своим чередом, хотя отчасти это становилось уже утомительным. Я мог бы взять ее в руки, сунуть в карман и пойти в кофейный уголок, к ксероксу, и оставить ее там, бросив на произвол судьбы…
Я думал…
Почему-то я представил, как она летит по воздуху… вдруг до меня донеслись крики через приоткрытую дверь.
– Я повторяю вам в последний раз! – крикнул дон Рафаэль. И этот крик, родившийся в его кабинете, распространился, как это всегда бывает с плохими новостями, через дверь, нарочно оставленную незакрытой для широкой публики. – Каждый раз одно и то же! Каждый раз! – продолжал кричать он. – Сколько раз мы вас предупреждали? Ну, сколько? Сколько?
Мы снова, как и в любой другой раз, когда дон Рафаэль злился, оказались зрителями театра теней, получившими билеты на самые привилегированные места. Первая тень – его – была, как всегда, активной, мечущейся из стороны в сторону, авторитарно жестикулирующей, подчеркивающей каждым этим жестом свое вызывающее превосходство. Вторая – неподвижная, немая, неуверенно ссутулившаяся, хрупкая и уязвимая.
– Следующего раза не будет! Вы понимаете меня, сеньор Гомес? Предупреждения закончились!
Без просьб и вопросов, без дополнительных реплик спектакль подошел к концу. Не было ни аплодисментов, ни вызовов на бис. Было лишь ожидание выхода актеров.
И сеньор Гомес вышел первым. С опущенной головой, как шут с кривоватой улыбкой, поверженный и раздавленный, он вышел и направился прямиком в сторону туалета, где провел больше десяти минут. Никто не пошел искать его, никто не осмелился сдвинуться с места.
Следом с видом триумфатора появился дон Рафаэль и направился в сторону лифта. В тот день на работу он больше не вернулся.
Возможно, в тот день Рафа просто нашел, на ком, хоть и с запозданием, выпустить пар, возможно, Хави стал его шансом сбежать от реальности. Так много было в этом возможностей и опозданий. Но так много – это сколько? Оба могли оценить, оба могли обозначить границы, но только Рафа умел это делать.
19:30. Как всегда, с нетерпением дождался окончания рабочего дня.
Как всегда, отметил пропуск на выходе.
Кружил на машине по району.
И, как всегда, только двадцать минут спустя смог, наконец, припарковаться.
Как всегда, поцеловал ее, поцеловал Карлито, который уже был в постели, кое-как поужинал, посмотрел полчаса телевизор перед сном, лег спать и проснулся на следующий день.
В ту, равно как и в последующие ночи, я ощутил необходимость бежать. Я представил себе это бегство – бегство на троих, обдуманное, решенное, согласованное между нами всеми. Этот прыжок в будущее, который сжигал все мосты, одним махом вырывал старые корни, связывающие нас с прежней, мертвой жизнью. Я столько раз представлял себе одно и то же, что забыл об альтернативных сценариях, забыл о возможных изменениях.
У меня все было спланировано: место, время, маршрут, попутчики. Я должен был сказать ей об этом, я должен был раскрыть карты. Но я не сделал этого, и теперь, несмотря на все отговорки о том, что у меня не было времени, что я не нашел подходящего момента, что я не понимал, я точно знаю, что мне просто не хватило смелости. Я откладывал день за днем. Как откладывал с цветами, которые не подарил ей. Как откладывал с объятиями, в которые не заключил ее. Как откладывал с признаниями в любви, которые так никогда и не произнес.
«Как Реби отреагирует?» Это был вопрос, который меня мучил больше всего. Собственно, это и было моим самым большим оправданием. «Как она отреагирует?» Я постоянно придумывал за нее ответы, вместо того чтобы один раз спросить у нее самой.
Но что бы она ответила?
«Да, я согласна». Это «да» означало бы признание. Признание того, что мы потеряли друг друга, что нас больше не существовало. Такое «да» оказалось бы слишком трудным и сложным, но оно стало бы решением.
«Нет, это невозможно». И это не было бы простым «нет». Это было бы просто рефлексом, глупым, автоматическим, который меня бы не устроил. Это «нет» было бы продиктовано страхом и неуверенностью. Бесполезное, фальшивое, обыденное «нет», которое неизменно привело бы к единственному результату – моему собственному отказу от плана.
Я разрывался между этими двумя ответами каждую ночь, когда никак не мог решиться, чтобы ей обо всем сказать.
Я мог бы придумать другие альтернативы, я мог бы отыскать иные ответы, всего лишь задав вопрос по-другому. Между «Иди со мной!» и «Ты со мной пойдешь?» существует непреодолимая пропасть.
Пятница, 22 марта 2002
Подъем, сначала, туалет, душ, отражение, зеркало, усталость, напротив, рутина, поцелуй, прощание, в течение, утро, дверь, лестница, бежевый, кроме, Карлито, по направлению, работа, до, полдень, посредством, коллеги, меньше, Реби, чтобы, есть, по привычке, вместо, пусто, исключая, любовь, даже, ночи, согласно, чувства,
