Данила Ефремович усердно сеял хлопок и пшеницу и, однако, полученный крестьянский продукт продавал, а на деньги там же, в городе, покупал железа, инструментов и шестерён.
Что он делал там у себя во дворе, мало кто видел, но все соседи прозвали его «мудрецом».
Между тем Данила Ефремович распознал грамоту. И с одного урожая он у городского учителя выменял за двадцать пудов пшеницы пять толстых книг. Все они назывались одинаково: «Вселенная и человечество». Это были именно те слова, которые он искал, желая выразить давно уже распиравшую его торжественную и непонятную боль.
И Данила Ефремович надолго уселся читать.
Постепенно перед ним раскрывалась тайна как Вселенной, так и человечества.
Особенно ему нравился древний мудрец Архимед. Тот был до того смышлён, что грозился с помощью рычага перевернуть весь мир. Одного лишь он просил у царя — точки опоры. Но даже царь не мог ему её дать.
Однажды Данила Ефремович прочёл, как Архимед, обороняя свой родной город Сиракузы, сжёг римские корабли. Для этого, он созвал женщин, дал им в руки по металлическому зеркалу и велел наводить зайчики в одну точку, на просмолённый борт корабля; неприятель вспыхнул и потонул.
Одни учёные в это верили, другие — не верили и называли легендой, третьи сомневались и предполагали, что «Архимед должен былъ иметь въ своемъ распоряжении особенный зажигательныя зеркала, о которыхъ теперь мы не имеемъ ни малейшего представления…».
Проверим, подумал Данила Ефремович. Он нарезал из лужёного железа кругляшей и прикрепил их к деревянной дуге. Зайчики сошлись в одной точке, но железо скоро потемнело и оказалось к дальнейшим опытам непригодным.
Тогда он пошёл в галантерейный магазин.
«Я покупал маленькие зеркала, — писал впоследствии Данила Ефремович, — резал на четырёхсантиметровые и выпиливал метровые дуги, и делал метровую раму, в которую укреплял двадцать пять дуг, а на каждую дугу ложилось двадцать пять зеркалец, вот и посчитайте…»
Сжигать Данила Ефремович, разумеется, ничего не хотел.
Просто он задумал соорудить для человечества такую плиту, которая бы пользовалась бесплатной энергией Вселенной.
Конечно, он не знал, что на один квадратный километр самаркандской земли в полдень падает столько солнечной энергии, сколько даёт Днепровская ГЭС.
Не знал он также, что если бы все стали употреблять такие приборы только для нагревания воды, то сэкономили бы три миллиона тонн угля в год.
Но зато он видел, что вот у него во дворе без угля, без саксаула, без керосина в кастрюле варится борщ.
Об этом написала «Комсомольская правда», и вот на бывшую Бадамскую улицу в Самарканд стали приносить со всей страны письма.
«Прошу Вас разъяснить о Вашем использовании Солнца на службу Человечества» — просили его.
И Данила Ефремович разъяснял. Он рисовал чертежи, давал описания, а в конце обязательно прибавлял: «Это всё, что я мог написать, остальное додумайте сами, заставьте поработать свою голову».
Вот какой был мудрец Данила Ефремович Музыкантов.
Жаль, что я его живым не застал.
Путешествие в Нурату
Если вы хотите попасть в Нурату, разыщите в самаркандским аэропорту лётчика Федю и спросите у него:
— Федя, Нурата принимает?
И хотя будет ясная солнечная погода, и видимость свыше десяти километров, и ветер четыре метра в секунду, лётчик Федя подумает и ответит:
— Знаешь, что-то у них там грунт мягкий… Но ты посиди.
Наконец объявят посадку в Нурату. Вы пойдёте в кассу, спокойно и неторопливо, так как вслед за тем, как вы купите билет, радио ещё долго будет выкрикивать: «Есть оставшиеся билеты на Нурату!»
Два оставшихся билета так никто и не купит, поэтому вы держитесь поближе к лётчику Феде и почаще поглядывайте на часы. Тогда через несколько минут он скажет:
— Ну, не хотят — и не надо!.. Полетели!
И вы с ним пойдёте и сядете в самолёт.
Если АН-2 похож на большую, упитанную стрекозу, то ЯК-12 — на комарика. В нём впереди два места и сзади два.
Лётчик Федя проследит, хорошо ли вы закрыли за собой дверцу, а то ведь это ему придётся отвечать, если вы вдруг вывалитесь на вираже в пустыню.
Он возьмёт в руки рычаг, выслушает необходимые команды, скажет еле слышно «вас понял», и вы не заметите, как подниметесь в воздух.
Ветер будет дуть во все щели, но ничего не попишешь — скорость есть скорость, вас будет болтать и трясти во всех измерениях, но ничего не поделаешь — турбулентное движение воздуха есть турбулентное движение воздуха…
Но утешайтесь и крепитесь: не пройдёт и часа, как покажутся плавные, шоколадного цвета горы и около них — пунктиром — ряды светлых крыш.
* * *
Нурата — это один из древнейших посёлков, которому Советская власть дала полную радиофикацию, электричество, пять школ, две библиотеки, одну районную газету, Дом культуры и ещё много чего.
Раньше в Нурате грамотных было из ста человек — двое, а теперь мне рассказали, что из нуратинских отличников уже получилось шесть кандидатов наук: философ, востоковед, химик, историк, археолог, биолог и почвовед. А живёт в Нурате всего-то пятнадцать тысяч человек — столько, сколько, скажем, в одном высотном московском доме.
Но, конечно, не только учёных растит и воспитывает Нурата.
Району нужны сотни зоотехников, агрономов, врачей, учителей и просто грамотных и культурных работников.
Но грамотные и культурные работники есть везде, а где ещё нет, то обязательно будут. А я расскажу сейчас о том, чего нет и не будет нигде, кроме как в Нурате.
* * *
Я шёл по горячей и сухой нуратинской улице. Навстречу мне попалось несколько школьников, которые, поравнявшись, сказали «здравствуйте», проехал возчик хлеба, погоняя осла постукиванием одной палочки о другую. Прошла пожилая женщина, пряча лицо. Но это всё можно увидеть в любом кишлаке.
На мосту, возле каменного арыка, стояло несколько человек.
Я тоже подошёл и стал смотреть, как течёт вода. И вдруг я увидел стаю — нет, не стаю, а стадо! — крупных красивых рыб. Они спокойно плыли в голубоватой воде, расходились, соединялись. Люди бросали им куски лепёшек и сыпали семечки, и тогда вода в арыке начинала бурлить. Это было похоже на то, как люди кормят голубей на площадях наших северных городов.
И в то же время это было ни на что не похоже!
Я вспомнил самых терпеливых и самых незадачливых рыбаков в мире с берегов моей дорогой Невы. Я вспомнил переполненные электрички с энтузиастами подлёдного лова. Я вспомнил писателя Сергея Вольфа, который в минуты отчаяния спрашивает: «Ну, где рыба, где?!»
