— Черт! — почесал затылок полковник. — Не положено нам гражданских на борт брать. Может, наоборот — из Буревестника должен борт прибыть, командир полка в отпуск летит с семьей. Попрошу по дружбе, может, обратным рейсом возьмут вас. А оттуда как выбираться будете?
— Так пока мы на побережье поработаем день-другой, может, и дорогу восстановят, — повеселела Маша.
— Ну, тогда ждите в гостинице, соберите пока все, что надо, я за вами бойца пришлю, как Гаврилов прилетит. А может, по рюмке чаю?
— Нет-нет, спасибо, господин подполковник, — торопливо сказал Берг, видимо вспомнив бурный день рождения жены пограничного начальника. — Мне еще надо аппаратуру подготовить, спасибо!
— Ну как знаешь, а то посидели бы… — С видимым разочарованием подполковник потряс им руки, проводил к выходу. — Ну, бывайте!
— Превосходно! — не скрывал радости Берг. — Если еще солнце постоит день-два, я закончу съемку!
— Да, превосходно… — угрюмо протянула Маша. — Я на самолете-то летать ненавижу, а на вертолете — все потроха вытрясет.
— Пороха? — переспросил Берг. — Что это?
— Не пороха, а потроха. Внутренности, кишки — то, что у тебя внутри, — так же угрюмо продолжила она.
— По-тро-ха, — захохотал Берг. — Я вспомнил, это что у гуся в животе — гусиные потроха!
— Какие там гусиные, когда мои собственные… — опечалилась Маша.
Они подошли к гостинице, из-за стойки разулыбалась и раскланялась все та же похоронная Элеонора — не меняется она, что ли, никогда?
Маша прилегла на аляповатое покрывало. На душе было муторно от предстоящего полета, от милицейского майора, от внимательного взгляда Берга — помнит ли он, что нес вчера с пьяных глаз?
Стало жалко себя до слез — почему, ну почему она такая… нескладная, как говорила бабуля. Куда ее занесло — все чужое, а казалось, будет родное. Немец этот со своей пунктуальностью — Императорские ванны ему, видишь ли, позарез понадобились! Душа нормального нет, рыба каждый день надоела, и вообще, она хочет домой, в свою постель, свою ванную…
Маша решила даже поплакать, первая слеза скатилась по виску в казенную подушку, но тут постучали в дверь. Она поспешно вытерла глаза, крикнула «Войдите!». Вошел Берг, потоптался у входа.
— Мария, — нерешительно начал он. — Ты можешь оставаться, если тебе не хочется лететь на тот берег. Я сам лечу, вернусь через день-два.
— Как это сам? — возмутилась Маша. — А я?
— Ты плохо переносишь полет, тебе будет трудно… Я могу сам лететь, там найду проводник. Тебе не нужно еще раз рисковать, и твоя нога еще не поправилась, и…
— Поправилась моя нога, — сердито перебила Маша. — Я тебя сопровождаю или не сопровождаю? Ты меня нанял или не нанял? Мы же договорились?
— Я… Мы договорились, но тебе совсем не надо, если ты не хочешь, если трудно… — запутался Берг. — Все условия остаются в силе — твой гонорар и прочее.
— А, так ты не хотел платить гонорар, — попыталась пошутить Маша. — Ну, тогда конечно!
— Нет-нет, Мария… Я очень хотел, чтобы ты летела, была со мной. Но если ты устала…
— Все, закончили дебаты, летим! Я уже собираюсь. — Маша улыбнулась и вытолкала Берга за дверь. Было видно, как он обрадовался.
Хмурый капитан-вертолетчик открыл им дверь, помог взобраться в вертолет. Маша с опаской устроилась на железной скамье. Ей уже приходилось летать на пожарном вертолете: воспоминание о желудке, подкатившем к самому горлу, было незабываемым. Она поспешно сунула в рот «сосательную» карамель, слабо надеясь, что это поможет. Зато Берг с довольным видом невозмутимо разложил на полу свой кофр и рюкзак, расстегнул куртку — казалось, он всю жизнь только и делал, что летал на вертолетах.
Вертолетчик задраил дверь, сел за штурвал, что-то прокричал вниз в окно, включил рацию, поговорил с невидимым диспетчером. Оглянулся с той же кислой миной на лице:
— Готовы? Сейчас полетим.
Над головой засвистело, потом взвыло, тело вертолета задрожало, и он вдруг начал поворачиваться вокруг своей оси, но тут же выровнялся. В окне Маша увидела косо проплывшие домики погранотряда, фигурки пограничников на спортплощадке, шерстяной бок сопки… Полетели.
Вопреки ожиданиям, ее почти не тошнило, и она даже отважилась смотреть в окно. Внизу плыла осенняя тайга, распадки, затянутые туманом, потом показался изрезанный серо-коричневый скалистый берег, мощно бьющие в него пенистые серые волны.
Через час приземлились на Буревестнике. Аэродром был расположен прямо на берегу, сквозь металлические полосы-фашины, сцепленные между собой ребристыми боками, пробивалась трава. Со стороны моря они были местами выгнуты из земли и закручены внутрь взлетной полосы, как завитки сливочного масла на ресторанном блюде… Следы тайфуна, догадалась Маша. В один из таких завитков попал небольшой серебристый самолет. Берг дернулся было расчехлить фотоаппарат, но Маша остановила его движением руки. От небольшого здания в конце полосы к ним шел военный в кожаной куртке и нелепой фуражке с огромной тульей.
— Вы журналисты? — без предисловий спросил он. — Здравствуйте, я — майор Семенцов. Подполковник Зубенко просил вас встретить и препроводить. Пойдемте.
В здании аэропорта их ждал сюрприз — на подоконнике сидел Петрович все в той же неизменной штормовке и болотниках. На полу стоял его «сидор».
— Не сидится вам в гостинице. — С широкой улыбкой он протянул руку сначала Маше, потом Бергу. — А мне как сказали, что летите, я решил дождаться, без меня кто вас на ванны поведет?
— Здравствуйте, Петрович, — радостно тряс его руку Берг. — Как я рад, что вы здесь, с нами.
— Как же вы сюда раньше нас попали? — удивилась Маша. — Дорога закрыта, борт первый после тайфуна…
— Уметь надо, — усмехнулся Петрович. — Я от вас с точки ушел вечером, а рано утром с вездеходом подался на Буревестник, тут нас тайфун и запер. И видишь, как удачно — еще раз встретились. Вы ведь на ванны?
— Да-да, Петрович, мне надо снять ванны, — радовался Берг. — Я очень рад, что теперь все получится. Когда выходим?
— Дак чего тянуть? — засмеялся проводник. — Пошли!
Из поселка они вышли к подножию невысокой сопки, обогнули ее и оказались в нешироком тенистом распадке. По дну вилял небольшой ручей, берега его заросли кустарником, огромными лопухами в человеческий рост и лианами, но под ними была протоптана узкая тропа. Местами тропа упиралась в воду, и тогда надо было по камням перебраться на другую сторону ручья и двигаться по тропе дальше. Влажный воздух был насыщен терпким запахом сырой тайги.
Километра через полтора распадок расширился. По пологому склону они поднялись выше. Заросли багульника наполняли воздух таким плотным дурманящим запахом, что его, казалось, можно было резать ножом. Вперемешку с багульником росли невысокие кусты голубики, мох под которыми был усыпан слоем опавших синих ягод. Подвядшие ягоды висели и на кустах.
Маша немедленно сбросила рюкзак и стала собирать ягоды в ладонь и есть прямо так, из горсти. Ее примеру после некоторого колебания последовал и Берг.
Голубика была настолько переспевшей, что давилась в пальцах, окрашивая их в фиолетовый цвет. Губы и язык стали иссиня-черными, и Маша хохотала, глядя на аккуратного Берга, который стал похож на какого-то киношного вурдалака. Петрович ягоды не ел, только посмеивался над детским восторгом Маши и смущением Берга. Через полчаса двинулись дальше.
Когда стало темнеть, Петрович быстро поставил палатку, соорудил кострище. Маша и Берг натаскали валежника. При этом Берг ходил за Машей по пятам, пока она не остановилась и не посмотрела на него в упор.
— Андреас, у девушки могут быть в лесу интимные дела! — смеясь, погрозила она пальцем.
Берг смутился: «Да-да, Мария!» — и резво потащил огромную корягу к костру.
Небо густо посинело, будто тоже наелось голубики. Петрович помешивал очищенной от коры палочкой свой «кондёр», от которого шел умопомрачительный запах.
Маша сидела на валежине и не отрывала глаз от огня. Берг пристроился за ее спиной.
— Петрович, а правду говорят, что на Императорских ваннах клад японцы зарыли? — задумчиво спросила Маша. — Кирилл Карагодин нам рассказывал.
— Кирилл? — переспросил проводник, пробуя с ложки кондёр. — Это еще ничего. У нас некоторые большие люди то же самое говорят, народу голову морочат. Чего им тут зарывать? Когда их с Курил вышибли, тут одни военные стояли — летчики и артиллерия легкая. В сороковые годы, правда, барахло военное находили, фляжки там, котелки, боеприпасы…
— Да нет, я про старинный клад, — перебила его Маша. — Вроде какой-то император тут сокровища зарыл, так как боялся переворота и отлучения от власти. Хотел богатство уберечь на случай бегства.
— Не знаю таких исторических фактов, — покрутил седой головой Петрович. — На купания в ваннах знать японская сюда приплывала, вроде даже в годы войны сам император Хирохито, это известно. Кстати, именно ранней осенью, когда море более или менее спокойно. Лечились тут, отдыхали. Вроде курорта у них тут было. И то, думаю, с Хоккайдо, не дальше. Из Токио далековато ехать.
