Холмс, казалось, был в замешательстве. Судя по всему, он не ожидал увидеть человека такого рода. Движения и походка хозяина показались мне знакомыми, хотя я был уверен, что никогда раньше не встречал его. От него исходил невероятный магнетизм, который делал его одновременно волнующим и привлекательным. Взгляд его чистых серых глаз был проницательным, будто он имел способность заглядывать в душу своих собеседников. А осанка и холодность делали его похожим на змею. Внезапно я понял, почему этот человек показался мне знакомым – все его движения напоминали… самого Шерлока Холмса!
Я перевел взгляд на моего товарища и понял, что он думал о том же, поскольку он пожал плечами, будто говоря: «Ну и что?»
Как только человек заговорил, я увидел, что сходство не ограничивается физическими данными. У меня было впечатление, будто я слушаю моего друга.
– Я рад принять у себя великого Шерлока Холмса и его знаменитого биографа, – слащаво начал Алистер Кроули.
– Вы не так обрадуетесь, когда узнаете цель нашего визита, – сказал я. – Все подозрения в убийствах падают на вас!
– Дьявол! Простите. Как вы дошли до этого? Мне не в чем упрекнуть себя. Кроме того, полиция уже допросила меня. И они не выдвинули против меня никакого обвинения.
– В таком случае вы не будете возражать, если мы попросим вас ответить на несколько вопросов, – продолжил Холмс.
– Если вам не жаль вашего времени…
Холмс направил на своего собеседника гипнотический взгляд, а может, было и наоборот. Между двумя мужчинами шла немая борьба.
– Это правда, что ваша секта называется «Серебряная звезда»? – начал мой товарищ.
– Да. Это что – преступление?
– Все зависит от того, что в ней происходит.
– Ничего, что могло бы вас взволновать. Мы проповедуем этику жизни, основанную на свободе личности.
– Женщина играет какую-нибудь роль в «Серебряной звезде»?
– Да, Роза. Она – наша главная жрица.
– Кто такая Роза?
– Моя жена.
На этот раз мы, кажется, попали в цель. Холмс резко спросил:
– Можно с ней встретиться?
Впервые взгляд змеи не был столь проницательным.
– Роза больна. Она не в состоянии принять вас.
– Когда мы сможем ее увидеть?
– Через несколько дней, я думаю.
– Чем она больна?
– Она отдыхает после изнурительного путешествия.
– Так она отсутствовала?
– Да, то есть нет…
Этот тип начал действовать мне на нервы.
– Так определитесь же наконец, Кроули! Почему мы не можем увидеть вашу жену?
– Она все еще находится под действием наркотиков и еще не вышла из комы.
– Ваша жена принимает наркотики?
Кроули бросил на Холмса холодный взгляд.
– Это иногда случается и с вполне уважаемыми людьми, не так ли?
Мой друг держался с тем же достоинством. Я продолжил задавать вопросы.
– Были ли вы знакомы с заключенным по имени Марк Дьюэн, который сидел в тюрьме Миллбэнк?
– Почему я должен быть с ним знаком?
Кроули имел привычку отвечать на затруднительный вопрос вопросом не менее затруднительным. Но эта стратегия не помогла ему вывести меня из равновесия.
– Представляю, какого рода отборных новобранцев вы находите для своей деятельности!
– Вы ошибаетесь, доктор Ватсон. Среди членов нашей секты есть люди, представляющие интеллектуальную элиту нашей страны. С рецидивистами у нас нет ничего общего. В «Серебряной звезде» много артистов, писателей и поэтов.
Я повысил голос, демонстрируя свою непоколебимость.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Нет, я не был знаком с Марком Дьюэном.
– Может, ваша жена была с ним знакома?
– Не знаю, об этом нужно спросить ее. Но могу я узнать, в чем конкретно вы меня обвиняете?
– Вы слышали о бегстве из тюрьмы Миллбэнк?
– Я узнал об этом из прессы, как и все.
– Марк Дьюэн был членом вашей секты?
– Возможно.
– Признавайтесь!
– Я просто сказал, что это возможно. Многие из наших сектантов вписаны под вымышленными именами, чтобы сохранить анонимность.
– Почему вы принимаете такую практику?
– Никакой закон не запрещает этого, мистер Ватсон.
Мои аргументы подошли к концу. Несколько мгновений длилось тяжелое молчание.
Холмс тотчас же пришел мне на помощь.
– Что вам известно о маленькой Мэри Кинсли?
– Вы имеете в виду ту девочку, которая была жестоко убита собственным отцом?
Мой друг утвердительно кивнул головой.
– Я читал об этом ужасном преступлении в газетах, но…
Кроули напрягся. Его лоб покраснел.
– Вы ведь не считаете, что я замешан в эту гнусную историю?
– Хазелвуд обвиняет сатанизм в… – начал я.
– Корнелиус Хазелвуд не более чем глупец с претензиями. Он ничего не знает о сатанизме. Наша религия – всего лишь ответная реакция на репрессивное христианство, не более того.
– Не знал, что христианство отличается репрессиями.
– Однако это религия греха и искупления. На протяжении многих веков она учила человека подавлять собственную личность, отказываться и сдерживать свою истинную сущность под предлогом обманчивой и деспотической морали. Бог удалился от мира.
– Это вы так считаете.
Кроули, похоже, пытался завести нас в область, наиболее предпочтительную для него. Холмс наблюдал за ним и не мешал ему говорить.
– Достаточно посмотреть вокруг, чтобы убедиться в этом, – продолжал наш хозяин. – Ничто в земной нищете не свидетельствует о царствовании Христа. Перед лицом лживого Бога, толкующего о любви, Сатана говорит подлинно и искренне о свободе. Сатанизм предлагает альтернативную доктрину.
– Доктрину, которая заключается в том, чтобы убить ближнего?
Кроули разыграл возмущение. А может, он и правда был раздражен.
– Чепуха! Наша религия основана на удовлетворении природных человеческих инстинктов. В противоположность христианству с его ложными обещаниями и лицемерной этикой мы предлагаем нашим адептам дать свободный ход их законным стремлениям и естественным желаниям, так долго подавляемым в самой глубине их существа. Наш девиз – «Делай то, что нравится». Отважиться жить – это преступление?
– Нет, разумеется, нет, – вынужден был признать я, – до тех пор, пока это не вредит остальным. Это единственный вопрос, который нас волнует. Но Хазелвуд утверждает, что вы занимаетесь богохульной практикой христианских религий, особенно католицизма, такими, как загрязненная просфора, мессы, читаемые наоборот, и перевернутый крест на алтаре.
– Это куда как естественно, раз уж мы противопоставляем себя христианству! Наши ритуалы переворачивают религиозные символы, против которых мы выступаем. Чем наши обряды предосудительнее тех, которые мы обличаем?
– Признайте, что это нездоровая деятельность! Эта практика может иметь тяжкие последствия и преподать вашим адептам плохие идеи.
Кроули сухо усмехнулся.
– Что можно сказать о религии, которая обязывает верующих, как взрослых, так и детей, падать ниц перед умирающим богом? Вы когда-нибудь вглядывались в лицо Христа, распятого на кресте? Его рот искривлен гримасой страдания. Кровь стекает из-под тернового венца. Исхудавшее тело, изнуренное голодом и лишениями, впалый живот и выпуклые ребра… Это вы не находите болезненным?
Змея сделала небольшую передышку и вонзила в меня свой взгляд.
– Вы не считаете, что этот образ также может оставить глубокие отпечатки и травмировать людей?
У этого человека был дар отыскивать чувствительные точки его собеседников. Никакого сомнения, что с такой силой убеждения ему легко удавалось собирать все новых верующих.
Я отказывался принимать его игру и продолжал задавать вопросы.
– Хазелвуд написал: «Сатанинский ритуал завершается тем, что в сердце ребенка вонзают перевернутый крест».
Кроули пожал плечами.
– Это несерьезно. Эти избитые истории отдают Средневековьем. Во все времена, как только хотели опорочить секту, распространяли самые отвратительные выдумки, в которых дети всегда были жертвами. Это очень постыдный и гнусный прием.
– Вас упрекают также в развращенном нраве и декадентском образе жизни. Вы это признаете?
– Хазелвуд – освященный осел, и у него очень короткая память. Я отправлю его к истории его собственной религии, если здесь уместно употребить слово «собственный». Напомню вам, что папа Иоанн ХП был убит мужем в постели с его женой, Пий IV умер в объятиях куртизанки, а Леон X скончался от постыдной болезни. Итак, кто говорит о развращенных нравах?
– Это дела давно минувших дней.
– Поговорим о настоящем, если вам так угодно. В недавнем правительственном докладе сообщается, что двадцать четыре тысячи пропавших девиц, многие из которых очень молоды, бороздят улицы Лондона под покровом ночи. Это вполне внушительное число для приверженцев такого рода нездоровых удовольствий. Это ли не доказательство окружающего нас лицемерия, которое, с одной стороны, осуждает проституцию, а с другой – к ее услугам прибегают представители всех социальных слоев? Я возвращаю вам ваш вопрос, доктор Ватсон: моим ли хулителям судить меня?
