Считаешь, это для того, чтобы царице не докучали? — интересуюсь я.
— Ну или… — жених задумывается. — Так, на всякий случай, возьмём полный щитовой набор с собой, если что — сбежим. А пока нам за покупками пора.
— Надо почитать о проклятьях ведовских, — сообщаю я ему. — И о колдовстве местном тоже.
— Ты считаешь, их могли заколдовать… — задумчиво произносит Серёжа. — Но тогда… Как этого никто не заметил?
— Вот поэтому и надо почитать, — уверенно отвечаю я, а сама думаю о Яге.
Есть у меня предчувствие, что этого приключения мне избежать не удастся, потому что такие слухи — совсем не похоже на то, как обычно говорят о царице. Даже если это сделано единственно для отпугивания меня от дворца — выглядит очень нехорошо, ну и дыма без огня не бывает. Поэтому, забираясь на самоходную печь, я думаю, как бы остаться целой. Есть у меня мнение, что моё прошлое воплощение сильно налажало, отчего сейчас ситуация будет очень непростой. Но хочется, конечно, надеяться на лучшее.
Оглядываю то место, в котором мы будем учиться, и вздыхаю. Оно спокойное — множество деревьев, на которых наливаются соком плоды, большой терем школы, вокруг — поменьше, такие, как наш, по дорожкам гуляют дети и подростки постарше, но совсем не видно взрослых, даже странно немного от этой картины. Сергей кладёт руку на камень, и печь отправляется в путь.
На этот раз я внимательнее смотрю по сторонам. Дорога, по которой ходят люди и ездят кареты, имеет жёстко разграниченные полосы, печка идёт по выделенной полосе рядом с дорогой, причём, насколько я понимаю, эта полоса сделана специально для неё. Чуть поодаль поднимается город, выглядящий не очень обычно — разнокалиберные дома, не похожие друг на друга башни, в общем, вполне такое сказочное нагромождение, ну и рынок прямо за въездом в город. Получается, что школа и её строения не в городе находятся, хотя в первый раз мне показалось, что именно там. Любопытненько. И стоянка сделана тоже интересно — для печи отдельно, для карет отдельно, и ещё для чего-то, чего я не понимаю.
Сам рынок — это множество торговых рядов с одной стороны и лавки — с другой. Ходить можно до морковкиного заговенья. И всё-таки мне не даёт покоя рассказанное Марьей. В моих снах мамочка, даже выходя из себя, никогда бы не взяла в руки розги, в отличие от батюшки, — вот от него мне прилетало даже во сне… Что могло произойти? Может быть, это другой мир, и мама здесь злая? Тогда как найти тот, где настоящая мама?
— Давай книгами займёмся, — Серёжа меня очень хорошо понимает, особенно то, что именно меня сейчас мучает.
— Да, любимый, — киваю я.
Очень страшно то, что рассказала Марья, ведь я помню своё детство: и ожидание первого удара, и противный свист тонкой палки, сменяющийся болью. Как меня тогда не сломали — до сих пор не понимаю, ведь били часто. Но сейчас, стоит только представить, что меня побьёт та, что снится, и ноги холодеют от ужаса. Я же после такого никогда и никому доверять не смогу, да и в доброе отношение не поверю!
Сергей приводит меня к лавке, и я буквально сразу же вижу нужные книги. «Колдовство», «Чёрное ведовство» и ещё несколько сходной тематики. Я хватаю их, быстро листаю, пытаясь найти ответ, но выходит так, что искать его и не надо. Пока я копаюсь в книгах, Серёжа допрашивает продавца, оказывающегося экспертом по различному колдовству.
— Возможно ли так заколдовать человека, чтобы он проявлял агрессию к своему ребёнку? — интересуется мой жених.
— Теоретически можно, — отвечает продавец. — Для этого нужно брата или сестру в жертву на условие принести.
— Что значит «на условие»? — спрашивает Серёжа.
— Вы знаете, что человека, особенно ребёнка, убить на Руси невозможно? — отвечает вопросом на вопрос продавец. — Нет? — удивляется он.
И вот тут следует лекция о том, почему убитый здесь ребёнок всегда вернётся обратно. Но если его убивать медленно и жестоко, тогда можно поставить условие на возвращение. И вот тут мне вспоминаются слова, которые сказала Смерть: «обрести истинную любовь». Значит, получается, мир тот же, а маму вполне могли заколдовать, для этого убив меня. Тогда во дворец уже можно и не идти, а сразу к Яге, потому что мамочка, даже если узнает меня, сразу же захочет побить. А вот против этого возражаю уже я.
Значит, нужно покупать необходимое с прицелом на дорогу неведомо куда. Всю жизнь мечтала…
* * *
Известие о том, что нас готовы принять немедленно, находит нас обоих в трактире, где мы заканчиваем трапезу. Спасибо доброму продавцу снаряжения, объяснившему, что означает «дорога к Яге». Так как начало пути он описал точно так же, как мамочка во сне, то и остальная информация кажется мне достоверной.
— Ну что, пойдём? — спокойно интересуется Серёжа.
— Страшно, — признаюсь я. — Но пошли, ты прав, мы должны знать точно.
— Вспомни, мы с тобой обручены, — напоминает он мне. — Тебя бить уже нельзя, а попытаться нас разлучить или убить — это преступление в Трёх Мирах.
— Но попытаться могут, — вздыхаю я, пока мы встаём из-за стола.
Царский дворец находится совсем недалеко от торговых рядов, но постороннему войти в него можно, исключительно если назначена аудиенция. Причём следит за этим какое-то колдовство, а не стража, поэтому у входа и нет никого. В другое время я бы рассматривала величественные балюстрады, лепнину и хрен его ещё знает что, но сейчас я слишком напряжена. Я чувствую опасность, в том числе и для себя, поэтому нахожусь почти в боевом режиме. Все наши покупки дожидаются нас на печи, а я иду на встречу с мамой. Почему только так страшно?
Мы подходим к дверям, к которым Серёжа, в соответствии с инструкцией, прикладывает кусок принесённой нам голубем бересты. Будто задумавшись, двери медленно открываются, впуская нас. Откуда-то доносится хныканье, а в целом во дворце тишина чуть ли не могильная. Я же вдруг узнаю помещения, иду по коридору и вспоминаю места, где прохожу, только они какие-то серые, тёмные.
— Мила, смотри, — Сергей показывает мне мерцающий красным огоньком статусный оберег.
— Что это значит? — не сразу понимаю я.
— Колдовство опасное это значит, — объясняет мне жених. — Чёрное и направленное в том
