Неладное густо пахло пепелищем.
Встревоженно потянув носом, Андрей огляделся и нахмурился.
Открывавшаяся от калитки живописная панорама включала в себя чадивший в углу двора костерок, разложенные по периметру зубьями вверх грабли и тяпки, затянутое непонятным полотнищем кухонное окно и подозрительную темную тушу у крыльца.
– Стой-ка, Ваня!
Отодвинув рвавшегося во двор медвежонка, Малинин сделал шаг вперед и с растущим удивлением опознал в полотнище, распяленном поверх окна, старую кухонную клеенку в веселых вишенках и неистребимых следах многолетних трапез. Поверх клеенки благородно темнели древним деревом узкие деревянные планки, явно выломанные из штакетника. Это оригинальное украшение крепилось к стене большими ржавыми гвоздями, вбитыми вкривь и вкось. Ни единый лучик света из-под клеенки не просачивался, и лампа над крыльцом не горела тоже.
– Что, ожидается налет вражеской авиации? – пробормотал Малинин, оценив светомаскировку.
Заграждение из садового инструмента тоже наводило на мысль о предстоящих военных действиях.
– Обходя разложенные в траве грабли, ты лишаешь себя ценного жизненного опыта! – сообщил Андрей медвежонку.
Тот лучше, чем его хозяин, видел в темноте и без потерь преодолел полосу препятствий. Мишка косолапо протрусил к крыльцу и завозился там, теребя непонятную темную кучу. Андрей поспешил посмотреть, что это такое, и после непродолжительной борьбы отнял у мишки свой собственный старый свитер, уже драный и грязный.
– Да что тут происходит, черт побери?! – не выдержал он.
Свитер был не самый красивый, но теплый и удобный, связанный еще бабушкой.
Любимую бабушку Малинин потерял после ее продолжительной болезни. Потеря любимого свитера стала внезапной и огорчила Андрея до крайности.
Он взбежал на крыльцо, рванул на себя дверь и, обнаружив, что она заперта, топнул и рявкнул:
– Вашу мать! Какого черта?!
Из-за двери донесся длинный таинственный шорох. Затем настороженный голос спросил:
– Кто там?
– Почтальон Печкин! – заорал Малинин. – И пулемет Стечкина!
– Андрей Петрович, это вы?!
Дверь открылась. Малинин продавил ее грудью и вломился в дом, с грохотом отодвинув в сторону какую-то громоздкую конструкцию и возмущенно выговаривая:
– Нет, это банда батьки Махно! Какого черта вы забили окно?!
– Хорошая рифма, – машинально признала Ольга Павловна, пятясь под натиском армии батьки Малинина в глубь кухни.
Ее бледное, вытянувшееся от волнения лицо обрамлял платочек, а в руке раскачивалась лампадка красного стекла, прежде помещавшаяся под иконой в теткиной спальне. В платочке на голове и с лампадкой в руке перепуганная и немногословная Ольга Павловна походила на настоятельницу монастыря, переживающего вторжение норманнских рыцарей Вильгельма Завоевателя. Непорочный образ монастырской настоятельницы, впрочем, несколько компрометировала бутылка, которую она держала в другой руке.
Андрей щелкнул выключателем – Оля дернулась, но не помешала ему зажечь свет.
– Что это у вас? И что вы тут натворили? – немного понизив голос, спросил Малинин.
– Это кислота, – Оля убрала за спину руку с бутылкой.
– Зачем?
– А мало ли что бывает…
В жизни Малинина такого не бывало, чтобы его кто-то поджидал с кислотой! Чаще случалось, что дама ждала его с распростертыми объятиями, в очаровательном неглиже и облаке соблазнительных ароматов.
Малинин принюхался.
В кухне вкусно пахло и было необычайно чисто, только слишком уж прохладно, пожалуй. Андрей зашвырнул в дальний угол поруганный свитер и огляделся:
– Та-а-а-ак…
– Вы не подумайте, окно разбила не я! – проследив направление его взгляда, поспешно сказала Оля. – Я его вымыть хотела. Пошла в сарай за тряпками, и тут – трах, бабах!
– Что – трах, бабах?
– В меня стреляли!
– Да бросьте! Кому это нужно – в вас стрелять?
– Маньяку, конечно!
Уверенность, звучавшая в девичьем голосе, производила впечатление. Тем не менее во взгляде, которым окинул Ольгу Павловну Андрей Петрович, сквозило недоверие:
– К вам приходил маньяк?
С церковной лампадкой и в монашеском головном уборе вид у хорошей девушки, учительницы и настоятельницы, был такой, словно маньяк явился к ней непосредственно с того света. Маньяк-вампир, например.
Малинин поглядел на свисавшую с притолоки косицу из чесночных головок: она была растрепана.
– И окошко-то вы крестом заколотили, – вспомнил он и посмотрел на Олю с новым – опасливым – интересом.
– Повторяю: окно расколотила не я! – недослышав, возразила она звенящим от напряжения голосом.
– А кто же? Дайте я догадаюсь. Маньяк? Это все он? И кислоту вы тоже для него приготовили?
– Ооо!
Оля закатила глаза в потолок, зарычала и вмиг утратила всяческую благостность.
– Вопервых, уксусная кислота уже была у меня в сумке. Это та бутылочка, которую я совсем для других целей купила в ларьке у больницы. А вовторых, давайте я расскажу по порядку.
– Если по порядку, то сначала вы меня должны накормить, напоить, в баньке попарить, а потом уже рассказывать.
Малинин с намеком в глазах воззрился на кастрюлю, стоявшую на плите.
– Это обыкновенные макароны, – предупредила его Оля, понятливо перемещаясь к посудному шкафу. – То есть не обыкновенные, а старинные, двадцатилетней выдержки, но всего лишь с солью, перцем и чесноком. Вообще-то я готовила прекрасный супчик, но из-за осколков пришлось его вылить.
– Из-за осколков? – эхом повторил Малинин, заглянув в поставленную перед ним тарелку со скифским курганом отварных макаронных изделий чудовищного вида.
Как будто они пали в кастрюлю жертвой взрыва на макаронной фабрике!
– Пол, стол, плита – тут все было засыпано стеклом, – объяснила Оля, семеня со второй полной тарелкой в угол, где нервно приплясывал голодный медвежонок. – Вы не вертитесь, пожалуйста, сидите спокойно, вдруг я не все осколки убрала…
– Му-му! – набив рот, сказал Малинин.
– В каком это смысле?
Ольге Павловне вспомнилось незабываемое, тургеневское.
– В смысле, вкусно! – Андрей проглотил макаронную массу.
– Ы! – подтвердил медвежонок.
– Приятного аппетита, – сказала Оля.
Ей и самой приятно было смотреть на едоков, с аппетитом поглощавших страшненькое с виду блюдо.
– Му-му.
– Что? Добавки?
– Можно! – Малинин отодвинул от себя пустую тарелку. – В смысле, не добавки можно, а рассказывать можно. Я уже наелся. Баньку, так и быть, из программы сегодняшнего вечера вычеркнем. Ну, повествуйте.
И Ольга Павловна продемонстрировала ему свой незаурядный талант рассказчика.
Древнерусские сказители, вдохновенно повествовавшие нечто историческое под размеренное треньканье гусельных струн, нашли в лице Ольги Павловны достойную преемницу. Имевшиеся в ее распоряжении немногочисленные факты она протянула четким пунктиром, пробелы аккуратно законопатила собственными соображениями и отлакировала все это дедуктивно-фантазийное художество своими эмоциями.
По мнению сказительницы Романчиковой, дело было так.
Неизвестный сексуальный маньяк непристойнейшим образом убил Веру Репкину и хотел то же самое проделать с Дашей Елиной, но почему-то оплошал. Не вышло у него совершить над Елкой мерзкое насилие, и заморозить ее до смерти тоже не получилось! Тогда маньяк коварно подобрался к бедной Елке в больнице и там отравил ее уксусом, замаскированным под воду. И сразу же заприметил себе новую жертву – Олю!
Он увязался за ней от больницы и гнусно пристал в подворотне, где, по счастливой случайности, очень вовремя появились доблестные рыцари-спасители: витязь в медвежьей шкуре Ваня Пух и его славный хозяин, ряженый Дедом Морозом. Благодаря их совокупным усилиям в этот раз Оля была спасена, однако маньяк с подобающим ему упорством продолжил ее преследовать.
Вопервых, он забросал ее телефон эсэмэс-ками самого что ни на есть порнографического содержания (наконец-то Оля их прочитала), вовторых, по ошибке набросился на Любаню (как она спаслась, пока что было неясно) и, втретьих, проследил за Олей до дома Малинина в поселке Прапорном и уже тут попытался убить.
– Стрелял в меня, а попал в окно, – скривилась несостоявшаяся жертва.
– Видимо, это был слепой сексуальный маньяк, – прокомментировал циничный Малинин. – Или безрукий. Впрочем, зачем ему руки, ведь в качестве орудия преступления он использует совсем другой орган…
Кариатида Павловна строго кашлянула.
– Простите, но вы несете чушь, – светски сказал Малинин.
– Посмотрите на занавеску, – холодно ответила Ольга. – В ней появились дырки от пуль.
Малинин послушно исследовал желтовато-серую занавеску из синтетической ткани. Дырки в ней имелись и раньше, но это были косые разрезы, оставленные когтями игривого медвежонка. Новые прорехи имели куда более аккуратный вид, значительно меньший размер и оплавленные края.
