раз благодаря Ярославу, который его заместо себя оставил. А сам Ярослав оттуда год назад на Киевский престол пересел.
– То бишь новгородцы зла не помнят и вновь его на княжение позвали? – подивился воевода. – Однако.
– За двадцать лет много воды утекло, – пожал плечами Юрий, – и в Новгороде, и в Чернигове, и в Рязани с Владимиром.
– Это да, – не стал спорить воевода, но все же изложил Юрию свои соображения. – Выходит, князь Черниговский отказал нам покудова в помощи. Брат твой, что с папежниками письмами тайными обменивался, у Ярослава заступничество нашел, а тот с великим на короткой ноге. И помощь от него задерживается. Что-то не нравится мне эта дружба промеж них. Может, сговорились, да задумали чего?
– А это уже не твоего ума дело, – вдруг взъярился князь Рязанский, мгновенно протрезвев. Коловрат, увлекшись, похоже, наступил ему на больную мозоль. – Ты, боярин, знай свое место! Не по чину тебе о делах княжеских рассуждать.
– Прости, если лишнего сболтнул, княже, – повинился Евпатий.
– Иди вон, делом займись, воевода, покуда не стемнело совсем, – махнул рукой Юрий в сторону видневшихся из окна башен, – оборону стен городских проверь. Да укрепи, где следует. Скоро татары снова на приступ пойдут. А нам продержаться надобно во чтобы то ни стало хоть седмицу еще. После договорим.
И отвернувшись в сторону, добавил вполголоса, как будто сам с собою беседуя:
– А я пока гонцов напрямки к великому отправлю. Авось, доберутся.
Покинув княжеский терем, слегка захмелевший Евпатий отправился прямиком на стены. Хоть и устал с дороги, да еще вина выпил, но решил воевода все же проверку ратникам учинить не откладывая. Неожиданную, такие завсегда точнее выходят. И только потом домой добираться.
Вино у князя хоть и забористое было, но слабое. Быстро выветривалось. А на морозе, пока по лестнице на стену взбирался, вообще протрезвел боярин.
Княжеский кремль стоял на обрывистом и крутом северном холме, дополнительные рвы служили ему защитой. Еще один кремль, в котором проживала вся знать рязанская, примыкал с востока к неприступному дворцу князя Юрия и прозывался Средний город. Вот сюда-то, на стены Среднего города и явился, как снег на голову, воевода рязанский, о котором уже две седмицы никто толком не слышал.
Первое, что попалось ему на глаза, после того как стоявший у входа на стену ратник признал и пропустил его, – был летучий отряд арбалетчиков. Примерно два десятка воинов, притулившихся у кромки открытого участка стены. Пристроив щиты и привалившись спинами к заиндевелым бревнам, ратники согревались разговором в ожидании нового приступа. Кто проверял арбалеты, натягивая и спуская тетиву. Кто стрелы пересчитывал. У всех было занятие.
«Это же я сам их сюда задумал прислать, – вспомнил Коловрат, приятно удивившись, что встретил именно арбалетчиков, – усилить хотел летучими отрядами Южное предградие, стены вдоль Исад, и Средний город, где слабые места есть».
– Здорово, ребятушки! – приветствовал боярин арбалетчиков. – Как живете?
– И ты здрав будь, боярин, – сразу признали его ратники, – живем – не тужим.
Разглядывая усталые лица ратников, Евпатий тоже узнал несколько человек. Многих из них он лично проверял еще в тайном убежище за Соколиной горой. А пара бойцов совершенно точно воевали с ним в конной битве на реке Воронеже. Но и новичков, которых Бушуй потом тайно натаскивал в лагере, здесь было достаточно.
– Воюем помаленьку, – кивнул один из них в сторону полуразрушенной башни, над которой в сумерках все еще трудились плотники. – Татарина привечаем, чтоб не слишком разгулялся. Только он все лезет и лезет.
– Хорошо привечаете, – похвалил воевода, – если до сих пор ни один в город не прорвался. Вы и дальше так встречайте незваных гостей.
Проходя вдоль сидящих ратников, воевода надеялся увидеть их командира, но не нашел его.
– А где Бушуй? – спросил он, наконец, распрямив плечи.
Но не успел дождаться ответа, как над его головой вдруг просвистело несколько стрел. А одна даже вонзилась прямо под ногами воеводы в доски настила. Евпатий быстро нырнул вперед, укрывшись за высоким, в человеческий рост, щитом, стоявшим у самой стены. В щит тут же вонзились еще пара стрел.
Избегнув смерти, воевода перевел дух и осмотрелся. Щит тоже оказался знакомый. Чуть поодаль виднелось еще с десяток таких же передвижных щитов с подпоркой, изготовленных по спецзаказу самого Коловрата. Они не только защищали воинов от стрел, но и позволяли арбалетчикам вести ответный огонь по противнику через прорези на уровне глаз. Воевода еще перед приступом решил, что такие штуковины пригодятся для стрельбы со стен, где частокол был невысоким. А также, не дай бог, на случай уличных боев.
– Ты бы, Евпатий Львович, пригибался, – услышал он вдруг вкрадчивый знакомый голос с едва заметной хрипотцой, – а то, не ровён час, зацепить могут. Куда ж мы без воеводы?
Рядом со щитами стояла жаровня с углями, у которой ратники отогревали руки, когда те уже совсем переставали слушаться. На дворе стоял не май месяц. Сейчас у жаровни грелось трое арбалетчиков. Эти стояли в полный рост, не таясь, потому что между ними и стеной тоже находилось пара высоких щитов. Один из арбалетчиков – невысокий коренастый крепыш – оказался ему знаком. Это и был Бушуй.
– Ты бы пригнулся, Евпатий Львович, – вновь посоветовал Бушуй, не отходя от жаровни, – у татар тоже луки имеются, сам знаешь. Как заметят тех, кто сильно гордо ходит, так и стрелы пущать начинают. Много наших уже по глупости погибло.
– Благодарю за заботу, – кивнул воевода, – а ты им ответ дай, чтобы не расходились сильно. Вон, ратники твои только что меткостью похвалялись.
– Сделаем, Евпатий Львович, – ухмыльнулся Бушуй и поднял руку.
Тотчас трое ратников с заряженными арбалетами развернулись, прильнув к стене между зубцами. Раздались едва слышные щелчки. Коловрат выглянул из-за щита и увидел, как в группе из десятка татарских лучников, нагло подъехавших к самому рву и осыпавших стены Рязани своими стрелами, трое свалились с коней. Остальные тут же развернулись и ускакали на безопасное расстояние, скрывшись в лесу.
– Учишь их, учишь, а они все равно лезут, – пробормотал Бушуй, так и не отходивший от жаровни.
Евпатий вышел из своего укрытия и, приблизившись к жаровне, обнял от души невысокого Бушуя.
– Молодец, хорошо воюешь! – похвалил его Коловрат. – И людей научил верно. А уж хан Батый тебя за лагерь, подожженный на Воронеже, вообще никогда не забудет.
– Так за мной, наверное, сюда и пришел, – ухмыльнулся Бушуй, – должок вернуть.
– Ну, за оборону Среднего города я теперь спокоен, – заявил Евпатий, – здесь Батый не пройдет.
Когда двое ратников, согревшись, отошли в сторонку, Бушуй спросил негромко:
– Ты, говорят,
