и замолчал надолго, пытаясь совладать со своими чувствами. Коловрат тоже подался назад, успокоившись немного. Даже вновь вина отпил из чаши, закусил коркой румяного каравая. Давно не ел нормально Евпатий.
– Дозволь спросить, княже, – осмелился первым нарушить затянувшееся молчание воевода, чтобы задать давно мучивший его вопрос, – ты ведь еще до посольства нашего, сына Ингваря, что в сражении с Батыем выжил, с отрядом почитай в две тыщи копий на северную границу княжества отправил. Помню, должен был Роман послать гонцов за помощью во Владимир к великому князю Георгию Всеволодовичу от твоего имени.
Коловрат умолк ненадолго, прежде чем задать главный вопрос.
– Вот я и хотел спросить тебя, княже, покудова я в Чернигов ездил, пришли ли вести какие от великого князя? Али из Коломны? Как там Роман Ингваревич дело правит и… веришь ли ты ему теперь, после бегства отца его в Киев?
Обернулся резко после этих слов князь, вновь недобро глянул на воеводу, да только после отвел взгляд. Понимал, что дело Евпатий говорит.
– Ничего с тех пор не ведаю, – был ответ.
Юрий вернулся за стол, словно вспомнив, что в ногах правды нет. Сел и сам вина выпил, да закусил мясом копченым.
– Так, может… гонца послать? – предложил Коловрат. – Почитай вторая седмица кончается с тех пор. Ты тут уже десять ден оборону один держишь, два приступа отбил, а про подмогу от великого князя ничего не ведаешь. Надо ж сведать, что там происходит. Сейчас нам каждый день дорог.
– Двух гонцов посылал уже к нему, – начал рассказывать князь, казалось, ничуть не обидевшись, что воевода позволил себе поучать его в делах ратных и даже княжеских. Видать, успокоился немного рязанский властитель. Стал мысли свои вместе собирать и думать, как жить дальше.
– Только ни один гонец пока не вернулся, – продолжал Юрий уже в задумчивости, захмелев слегка от выпитого без меры вина. – Может, татары перехватили, а может… еще что. Так что не ведаю я, что в Коломне нынче происходит, где Роман Ингваревич с моим войском и что в Коломне деется. Тишина, словно сгинули все.
Остановил свой рассказ князь Юрий, снова вина хлебнув.
– А верю я ему или нет… – произнес он, медленно подбирая слова. – В битве с Батыем держался Роман стойко. Даром что восемнадцать лет всего, дрался не на жизнь, а на смерть, живота не щадил. Но то все было до того, как отец его личину свою показал. Ингварю я тоже верил, как брату. Может, и не предал Роман нас еще, как отец его, и гонцов отправил к великому князю, просто не возвернулись они еще. Великий с ответом тоже не спешит, особливо сейчас. Выжидает. А может, великий про нас и вовсе не ведает.
– Но ведь войско-то у него твое, а не Ингварево, – поделился соображениями Коловрат. – Ежели про измену брата войско сведает, взбунтоваться может. И Романа самого в полон взять. Видать, не знают в Коломне еще про измену.
– Может, и не знают. А только половина войска там – ратники Ингваря, – ответил князь. – Перед посольством вашим я и сам еще не знал про измену. То бишь не верил. Хоть ты мне все уши прожужжал задолго до того, как все вскрылось. Прости, Евпатий.
– Вот те раз, – нахмурился Коловрат, – тогда может выйти драка меж своими, как у меня в Чернигове. Если брат на брата пошел. Только там у меня людей верных больше оказалось. А здесь – бабка надвое сказала. Если так, то Коломну можем без боя татарам отдать. И подмоги от великого князя не дождаться. Каждый день против нас идет. Что-то надо придумать такое, княже, с вывертом. Иначе сгинем.
Теперь замолчали оба. Слуг всех Юрий, понятное дело, отпустил. Разговор был не для чужих ушей. Поэтому ели-пили вдвоем, сами брали еду с блюд золоченых и вино себе подливали из кувшинов. Разве что Коловрат иногда князю прислуживал.
– Ты вот еще что мне поведай, княже, – опять заговорил Коловрат, насытившись изрядно, – Ярослав Всеволодович Киевский, к которому Ингварь сбежал, ведь младшим братом приходится нашему великому князю Георгию Всеволодовичу, что во Владимире стол свой держит?
– Ну так выходит, – поднял голову Юрий, пьяневший все больше, – ты к чему клонишь, воевода, не пойму?
– А что за князь этот – Ярослав Всеволодович Киевский? Какой он?
– Ярослав – князь жадный, уважает только силу и до власти больно охочий, – просто ответил рязанский властитель, откинувшись на кресле, будто в сон его потянуло. – Слово свое не держит вовсе. Едва дать успел, а завтра уже нарушил. При первой же возможности предаст, если только выгоду увидит. С ним дело иметь тяжело.
Евпатий молча впитывал тайны княжеской политики, приоткрывавшиеся ему по случаю захмелевшим князем. А Юрий продолжал предаваться воспоминаниям, которые вызвали у него вопросы Коловрата.
– Сам знаешь порядки Новгорода. Там бояре правят, и князей, хоть и родовитых, призывают лишь как военачальников. Лет двадцать с лишком тому назад была история. Опосля того, как выгнали Ярослава бояре новгородские с позором, ибо не справился со службой своей, затаил он злобу и решил отомстить. С помощью войск брата своего устроил голодомор в Новгороде. Окружил город ратниками, все дороги перекрыл и запретил подвоз продовольствия с «низовой земли»[8]. А Новгород, хоть и богатый город, но всегда от этого подвоза зависел сильно. Вот и начался там дикий голод вскорости, люди сначала кору ели, а потом друг друга и детей своих. И не только в Новгороде, но и в окрестных землях, от него зависимых, голод повыкосил множество людей. Почитай весь народ вожан вымер после этого.
В запальчивости Юрий повернулся к воеводе и даже ладонь вверх поднял, словно в назидание.
– Из-за гордыни своей Ярослав не только Новгород едва не погубил, но и всей Руси медвежью услуг оказал. Насмотревшись на судьбу соседей своих, вожан, ближние к ним племена эстов, что уже православие приняли и одной верой с Русью породнились, решили тогда примкнуть к папежникам. Показалось им, что под рыцарями жить будет мягче, чем под князьями русскими. Не прошло и нескольких лет, как все племена эстов признали власть Риги. А земли их отошли к Ливонии вместо Новгорода.
– Да, – развел руками Коловрат, – учудил Ярослав Всеволодович. А сынок его, малолетний Александр, что сейчас в Новгороде сидит заместо него, тоже в отца пошел?
– Александр Ярославич вроде пока ничем Бога не прогневил, – рассудил Юрий, – толковый князь. С боярами и народом в свои семнадцать годов уже договориться может. Глядишь, поумнее отца окажется. Только в Новгороде он сел как
