– Не дотащишь.
– Дотащу.
– Тогда можно. Разобьешь яйца, получишь по шее. Понял?
– Понял. Ты не курил?
– Видишь мою прическу.
– Вижу.
– Тогда не задавай дурацких вопросов и не тяни резину.
Тоня вышла из домика, увидела Леню и Салана:
– У тебя уже два друга?
– Скоро будет больше.
– А кто эта тетя? – Леня сразу насупился и смотрел на Тоню исподлобья.
– Это моя жена, Тоня. Знакомься.
Тоня вздрогнула, покраснела, но руку Лене подала.
– Леонид Васильевич. – Важно ответил Касаткин и протянул свою ладошку.
– Все, Леонид Васильевич. Дуй в магазин.
Леня развернулся и поскакал вниз. Салан немного попрыгал вокруг мальчика, затем вернулся и лег у порога.
– Почему ты ему сказал, что я твоя жена? – Тихо спросила Тоня, глядя в глаза Олега.
– Потому что я никогда не вру. – Усмехнулся он, подошел к ней и обнял за талию: – Этот мальчик, еще три таких, и одна девчонка скоро будут нашими. Они дети погибших афганцев, и я решил стать их отцом, а ты станешь их матерью.
– Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж? – Она спрашивала, задумчиво, будто у себя самой.
– Уже вышла. Или я не прав?
– Тебе виднее.
– Тогда и ты не задавай глупых вопросов. Леня еще ребенок, ему простительно.
Тоня обняла Голенева и прижалась к нему:
– Я буду очень верная жена.
– Знаю.
– И постараюсь во всем помогать тебе.
– Вот и помогай. Найди сковородку, а я разожгу костер. У нас скоро гости…
Леня медленно поднимался на холм. За спиной он тащил один пакет, в руке другой. Осторожно ставя свои худые ножки на крутую тропинку, он старался не допустить, чтобы пакет, который он нес в руке, бился о землю. Олег сбежал вниз и забрал у мальчика продукты:
– Не разбил?
– Вроде, нет…
– Теперь дуй за ребятами и воспитательницей.
Руфину Абрамовну подъем на Вороний холм утомил, и она отстала от ребят. Олег пошел ей навстречу.
– Я уже таки не девочка, Олежек. Это гора в жаркий день мне не по силам.
– Вам все по силам, мама Руфа. – Олег подхватил пожилую женщину на руки и бегом доставил на вершину. Ребята окружили Голенева и свою воспитательницу. Тоня караулила яичницу, и с интересом посматривала на ораву сирот, часть из которых очень скоро могли стать ее детьми. Она еще не могла поверить, что за пару часов так изменилась ее судьба. Но понимала, Олег не шутит. Этот странный бывший солдат решения принимал быстро, и его слова не расходились с делом. Так же быстро он помог ее родителям, прикупив лесопилку и все их кооперативное хозяйство. Если у отца еще возникли какие-то сомнения по поводу намерений афганца, то после того как он вручил им документы на приобретенное имущество, эти сомнения тут же растаяли.
И теперь он сказал, что Тоня его жена, и у них будет куча беспризорных детей. И тоже, она чувствовала, что слово он сдержит. Она не думала, справится ли с ролью многодетной матери. Ведь она сама почти девочка. Ей месяц назад исполнилось девятнадцать. А тут такая семья! Но рядом с Олегом она не боялась ничего.
Он оглянулся и встретился с ней глазами. Тоня поняла, что должна подойти. Она встала с маленького складного стульчика, что стоял у костра, и решительно направилась к ним.
– Знакомься, мама Руфа. Это моя жена Тоня.
– Когда ты таки успел пожениться? – Изумилась старая воспитательница.
– Только что. – Спокойно сообщил Голенев, словно говорил об утреннем кофе.
– Ты, Олежек, все делаешь быстро. Ну, что же, давайте таки знакомиться. Я Меджрицкая, Руфина Абрамовна.
– Антонина Павловна. – Тоня сделала над собой усилие и добавила: – Коленева.
Она знала, что в паспорте Олега одна буква его фамилии изменена. Руфина Абрамовна посмотрела на нее поверх очков и хотела что-то сказать. Она хотела ободрить эту еще совсем юную женщину и похвалить бывшего воспитанника. Мудрая старая еврейка понимала, что девочка получила хорошего мужа, который не даст ее в обиду. Пожилая воспитательница помнила, как он еще совсем ребенком кидался защищать друга. Как он молча и насуплено переживал незаслуженные наказания, никогда не выдавая истинного виновника. Как стойко переносил боль от ушибов и тумаков. Она много чего хотела сказать, но промолчала. Она прочла в глазах Тони, что несмотря на свою молодость, та и сама все это знает. Поэтому просто обняла ее и про себя благословила.
– Давайте закусим. – Олег вынес стол и вывалил на него груду конфет. Мороженное начинало таять, и Тоня положила его в тазик, а тазик пристроила в тени за домиком. Она не учла – Салан еще не успел усвоить, что принадлежит ему, а что хозяевам. Но по довольной морде пса, с которой стекало пломбирная патока, догадалась, что не права. Она бросилась за дом и увидела опустевший тазик, а рядом в траве бумажки от пломбира. Тоня воскликнула чуть не плача:
– Олег, он слопал все мороженное.
Дети тут же подняли ужасный шум. И даже воспитательница своим резким, поставленным голосом, не смогла их утихомирить. Тогда Голенев превратился в капитана спецназа:
– Слушай мою команду. Смирно! – Он не выкрикнул приказ, даже почти не повысил голоса, но тишина наступила мгновенно. Ребята вытянулись и затихли. Олег оглядел притихших сирот: – Простите моего друга, я забыл ему сказать, чтобы он не ел мороженного. Мама Руфа купит каждому по порции на обратном пути. А теперь вольно.
Салан улегся возле крыльца и выразительно слизывал остатки мороженного со своих усов и подбородка. Дети обиженно поглядывали на пса, но больше никто не кричал.
Яичница тем временем дозрела. Тоня позвала всех к костру и встала на раздачу, пытаясь отпустить каждому поровну. Гостю полагался кусок хлеба, на нем желтый глаз яйца и щепотка соли. С яичницей покончили за несколько минут. Заглатывая бутерброды, детдомовцы косили на стол с конфетами. Но там несла караул Руфина Абрамовна.
– Конфеты таки сейчас никто не берет. Мы скажем спасибо Олежке, возьмем их с собой и получим после обеда. Мне не нужны больные хилые дети, которые не едят суп.
– Кто, кроме Леньки Касаткина, из них наши? – Шепотом спросила Тоня.
– Сейчас покажу, смотри внимательно. – Голенев обошел детей и погладил афганских сирот по головкам. Она поняла. Теперь Тоня смотрела только на этих. Девочка ей приглянулась сразу, мальчиков она изучала.
Внезапно внизу раздалась громкая музыка. По проселку к подножью холма медленно ползли два черных лимузина. Машины остановились, из распахнутых дверей вывалились пятеро здоровенных мужиков. Кащеева и его правую руку, Бакса, Голенев узнал сразу. Одного из троих тоже. Он видел этого парня на стройплощадке цементного завода, когда прогуливался с Постниковым. Мужики расстелили на траве скатерть, достали из багажника ящик с пивом и уселись пировать. Время от времени они громко ржали. Бакс грязно выругался.
– Какие хамы?! Они таки не видят, что тут ученики младших классов! – Возмутилась Меджрицкая.
Голенев приманил собаку, закрыл ее в домике и спокойно отправился вниз. Личики детей вытянулись в напряженном ожидании. Над Вороньим холмом словно повис электрический заряд опасности. В наступившей паузе грохочущая музыка, хамские шутки и ругань бандитов стали слышны еще отчетливее. Голенев приблизился к гулякам:
– Рядом дети и женщины. Перестаньте лаяться.
Первым поднялся Бакс. Набычив голову, он попер на Олега. С холма не успели заметить, что произошло, но бандит пошатнулся и упал. Тогда поднялись еще двое. Они стали обходить Голенева, надвигаясь на него с боков. Руфина Абрамовна, прикрыв глаза от солнца ладошкой, пыталась рассмотреть, что происходит внизу. Неожиданно раздался крик Касаткина:
– Двое на одного! Так нечестно! – Мальчишка сорвался с места и бросился вниз. За ним сорвалась Тоня. Не успели они пробежать и половины расстояния, как и эти оба оказались на земле. Причем один, прижав коленки к подбородку, вертелся от боли, как уж на сковородке, и выл волком. Тоня подбежала к Олегу и потянула его за руку:
– Милый, пойдем отсюда.
Голенев мягко отодвинул девушку:
– Отойди, мы здесь сами договоримся.
Кащеев допил пиво, поднялся, сделал два шага в сторону Олега и неожиданно захлопал в ладоши:
– Браво, парень! Школа есть. Будет время, прикатывай в гости, поботаем о том о сем. Адреса не надо. Сядешь в тачку, спросишь Кащеева, привезут. Молодку тоже можешь прихватить. – И обратился к уцелевшему бугаю: – Треха, пикник закончен. Собирай малину, и отваливаем.
Холуй бандита зыркнул на Голенева маленькими злыми глазками, быстро свернул скатерть и схватился за ящик с пивом. Кащеев его остановил: – Оставь им. Парень разогрелся на наших придурках, пусть с телкой охладится.
– Я пива не пью. Можешь забирать. – Отказался Голенев, повернулся к щедрому бандиту спиной, подсадил Касаткина себе на плечи и, обняв Тоню, зашагал на холм.
– Не пьешь, рыбачков угостишь. – Бросил Кащеев ему в след и уселся в машину.
