При звероподобной жестокости вид у Чирика был добродушный, а голос ласковый. Он нравился девушкам и легко вступал в контакты с мужчинами. Но можно ли доверить шестерке дело сложнее убийства, Кащеев не знал.
Бандит появился через пятнадцать минут.
– Садись, Чирик, базар есть. – Кащеев кивнул шестерке на кресло, сам достал из холодильника бутылку «Кристалла» и банку икры, сам разлил по стаканам: – Чтоб на воле, и не последнюю.
Чирик водку выпил, а закусывать постеснялся. Занюхал свой кулак и уважительно воззрился на хозяина, ждал, когда тот заговорит. Но Кащеев молчал. Чирик не выдержал начальственной паузы. Решил заговорить сам:
– Бля, куда-то Пятак исчез. Вечером хотел с ним в секу перекинуться, нигде не нашел. Не знаешь, Кащей, куда он подевался?
– Потом. – Отмахнулся босс: – Для тебя гастроль намечается.
– Куда скажешь…
– Есть на Черном море курортный городишка. Захолустье вроде нашего, но у них море, оттого повеселей. Называется Лазоревск.
– Телочки в шоколаде под солнышком. – Ухмыльнулся Чирик. На Черном море он бывал и воспоминания сохранил радужные.
– О телочках пока забудь. Там теперь живет мой самый близкий кореш, Олежка Коленев. У него кооператив, водой газированной торгует. Твоя задача оберегать парня, как мать родную. Кто обидит, даже косо посмотрит, сразу кончай. Да так, чтобы на других страху нагнать. Но Олежка о тебе знать не должен. Узнает, я тебя лично на куски порежу.
– Как же я в маленьком городишке шухер наведу, если ты залечь просишь?
– Башкой думай. Залечь тебе не надо. Пристройся на работу в его контору, ушки на макушке. А на дело ходи один.
– Когда ехать?
– Когда ехать скажу. Теперь ты при мне будешь неотступно. На место Бакса тебя готовлю. Понял?
– А Баксик где?
– Баксик с Пятаком и Трехой на небе. Бабу не поделили и перегрызли друг другу глотки. Так-то, Чирик, бабы до добра не доводят… – Кащеев открыл сейф, достал оттуда толстую пачку сторублевок и бросил на стол: – Вот тебе пока на сухарики, а настоящие бабки пойдут, когда с делом справишься. Моим подельником станешь, там бабки другие.
– Спасибо, Кащей, за доверие. Сукой буду, не подведу.
– Надеюсь. А теперь топай. Мне тут кой о чем помозговать надо.
Оставшись в одиночестве, Кащеев выпил еще полстакана водки, вынул из сейфа бумагу, где чиновники признавались в физическом устранении мэра, перечитал ее, ухмыльнулся, убрал обратно в сейф и пошел домой. Мака еще не вышла из спальни, и он мог спокойно еще часок «потереться об ее косточки».
Накануне отъезда Постников привез Олега на стройку. Голенев стройплощадку не узнал. Бульдозеры перемещали пласты породы, самосвалы вывозили грунт, котлован рос на глазах. Турки поставили за сеткой забора временные вагончики и уже успели наладить свой походный быт. Для них работала столовая. При каждом домике имелся душ и биологический туалет. Ни грязи, ни мусора, обязательных для пейзажа российских строительных объектов, Олег не увидел.
– Умеет ребята. – Вздохнул бывший афганец.
Постников его понял с полуслова:
– Обидно за нас, Олежек. Мы турков считали чуть ли не отсталыми туземцами, а что они творят? Когда же мы сможем догнать хотя бы их?
– Не знаю. Мне кажется, никогда.
– И ты туда же. – Возмутился Тихон: – Надо верить в свой народ, капитан. Если не верить, как идти в бой?! А война, так сказать, с бедностью и дурью нам предстоит большая. Сейчас перевыберут меня мэром, такой планище им выложу. Почешут репу… – Постников воровато оглянулся по сторонам, достал пачку «Мальборо», быстро прикурил, протянул сигареты Олегу:
– Хочешь?
– Хочу, но не буду. С Ленькой Касаткиным поспорил. Если один из нас закурит, стрижется наголо.
– Кто же такой этот Ленька? – Удивился Постников.
– Сирота афганский, мой будущий сынок. – Ответил Голенев и втянул носом дымок сигареты мэра.
– И сколько же ты держишься?
– Неделю. Как приехал, так и поспорил.
– Может, и мне бросить? – Олег услышал в голосе друга сомнение и промолчал.
В последнюю ночь перед разлукой молодых, Павел с Верой проявили такт и уехали к родственникам в деревню. Но молодожены использовали их великодушие лишь отчасти. К большому огорчению Олега, Тоня по-женски приболела, и они всю ночь говорили. Строили планы на свое житье-бытье. Олег рассказывал, какой дом хочет поднять на Вороньем холме. У Тони нашлись пожелание. Он с удовольствием их учел. К утру они уже мысленно обживали свои владения. Чего там только не было! И зимние сады, и залы для музыки и видеофильмов, и бассейн под стеклянной крышей. В пять часов утра оба вскочили с кровати. Тоня нашла лист бумаги и цветные карандаши. К восьми план дома возник на бумаге. Там уже вырос сад, а на яблоках созрели красные плоды. Картинка получилась шикарная. Когда солнце уже вовсю лупило в окна родительской спальни, снова повалились на кровать и тут же уснули.
Разбудил водитель. Постников прислал за другом машину, чтобы отвезти на автовокзал. Молодые попрощались дома. Она не хотела демонстрировать прохожим свои чувства, да и он тоже. Вещей у Олега не скопилось. Как приехал сюда в вельветовой куртке, так и уехал. Рюкзачок с деньгами, что составлял тогда его багаж, заметно оскудел, и наличные умещались в карманах.
Автобус уже подогнали, Олег поблагодарил водителя, попросил его передать Постникову конверт с рисунком их будущего дома и зашагал на посадку. Но не дошел. Перед ним с визгом притормозил Мерседес Кащеева.
– Привет, капитан. Не дело богатеньким кооператорам в автобусах трястись. Садись ко мне. Мой водила тебя в аэропорт доставит.
– Зачем, я и так доеду. – Отказался Голенев.
– Решил меня обидеть?
– Нет.
– Тогда без ля-ля тополя. Катись, делай бабки и знай, в Глухове у тебя появился еще один кореш. Что надо, только свистни. – Он сунул в карман куртки Голенева свою визитку и протянул руку. Олег переложил визитку из кармана в бумажник, и руку бандиту пожал.
Мерседес летел под двести. После бессонной ночи пассажир на заднем сидении тут же заснул и проснулся на подъезде к Москве.
Когда вошел в здание аэровокзала, уже объявили регистрацию. На вечерний рейс до Адлера собралась внушительная толпа. Но Постников заказывал ему билет по правительственной брони, и проблем при посадке не возникло. После регистрации успел позвонить другу:
– Спасибо, Тихон. Все в порядке, я уже зарегистрировался. Через полчаса в воздухе.
Тихон пожелал Голеневу счастливого пути и спросил о конверте:
– Что за рисунок ты мне прислал?
– Дом такой хочу. Найди архитектора, чтобы картинку в проект превратил.
– Это можно, только домик золотым окажется.
– И Москва не сразу строилась. – Ответил Голенев и положил трубку междугороднего автомата.
Усевшись в кресло самолета, бывший афганец вспомнил Тоню. Теперь он мог считать себя полностью счастливым. Он был влюблен в собственную супругу, жена ему отвечала взаимностью, дела шли прекрасно, и впереди его ждали только светлые и радостные события. Конечно, ему хотелось, чтобы молодая жена сидела рядом. Но ее ответственное отношение к делу не могло не импонировать Олегу. Он сам относился к своим обязанностям весьма серьезно и ценил это качество в других. Не раз вспомнил и о Кащееве. Плюнуть в лицо человеку, который спас тебе жизнь и избавил любимую женщину от гнусного насилия, бывший афганец считал подлостью. Но что-то в Кащееве, при всем его радушии и широте, Олега настораживало. Ему не доводилось видеть наркоманов, преодолевших зависимость, не встречал он по жизни и переродившихся в рыцарей бандитов.
За все время полета Голенев так и не обратил внимания на пассажира в клетчатой кепочке. Тот пристроился за три кресла от него и тут же уснул. Чирик летел на Черное море не отдыхать, а работать, а перед работой он любил хорошо выспаться.
В Адлер прилетели ночью. Трап долго не подавали, и пассажиры начинали проявлять беспокойство. Олег не волновался. Телеграмму Хорькову он не давал, встречать его никто не должен, и опаздывать ему некуда. Наконец дверь распахнулась, и народ вздохнул с облегчением. Олег вышел последним, и сразу окунулся в жаркое марево южной ночи. Он уже отвык от обволакивающих пряных запахов лавра, эвкалиптов и магнолий, от хора ночных цикад и одиноких песен древесных лягушек. Сразу снял куртку, бросил ее на руку и пошел к стоянке легковушек. Усевшись в машину, услышал знакомый голос кавказца:
– Здравствуй, дорогой. Давно тебя не видел. Зато твой невеста видел.
– Какую невесту? – Переспросил изумленный пассажир.
– Ты после самолета совсем голова терял. Персик девочка твой невеста.
Голенев понял, что кавказец говорит об Ире, но беседу поддерживать не стал. Не спрашивая адреса, водитель подкатил к пансионату «Дружба». Голенев молча расплатился и вышел. Полная администраторша встретила его, как родного. Номер его никто не занял, хотя наплыв отдыхающих продолжал нарастать. Отдавая постояльцу ключи, женщина игриво на него посмотрела и, пожелав приятного вечера, подмигнула. Олега умотало от долгой дороги, и он не стал задавать лишних вопросов, а поднялся на второй этаж и вставил ключ в дверной замок. Но дверь оказалась не запертой. Вошел, успел заметить роскошные розы на столике у окна. И тут же стало темно. Кто-то закрыл ему глаза ладошками.
