– Ты знаешь этих людей?
Карита Халлинг Гонсалес указала на женщину средних лет и более молодого мужчину, которые, перешептываясь, смотрели в их сторону.
Мадридский корреспондент конкурентов и ее фотограф.
– Я знаю, кто они, – пояснила Анника, – но они меня пока не знают.
Из дневной газеты, подумала она, но ничего не сказала. Карита, скорее всего, слабо разбиралась в шведских СМИ. Не было никаких оснований рассказывать ей об объятиях у входа в ресторан «Железо» в Старом городе Стокгольма.
Дверь за их спиной с шумом открылась, и их окружила группа людей, мгновенно заполнивших террасу. Стиль их поведения и фасон одежды не оставлял никаких сомнений в том, кто это такие, настолько резко отличались они от гостей клуба.
– Это тоже твои коллеги?
– Шведские телевизионщики, – тихо ответила Анника, а мужчины тем временем бесцеремонно доставали из футляров камеры, штативы, разматывали длинные провода и вытаскивали из сумок микрофоны, затянутые в ворсистые чехлы. Видимо, весть о минуте молчания облетела уже всю Европу.
Гости, евшие и пившие в ресторане клуба, высыпали на террасу, привлеченные камерами и сосредоточенными лицами телевизионщиков. Удивительно, как оперативно они оказались на месте.
– Ты видишь среди них спортивных звезд? – шепнула Анника Карите, одновременно увидев, что в ее фотоаппарате садятся батареи.
– Наверное, здесь есть твои «макрели», – ответила переводчица и кивнула в сторону нескольких лысых, весьма серьезных мужчин в зеленых пиджаках с золотисто-краснозеленой эмблемой на лацканах.
Народ продолжал вываливаться из ресторана. Скоро вся лестница была заполнена людьми.
– Что это за цирк? – спросил какой-то человек в голубой куртке, стоявший за спиной Анники.
– Минута молчания в память о Себастиане Сёдерстрёме, – объяснила Анника и обернулась, чтобы посмотреть, не стоит ли за ней какая-нибудь знаменитость прошлых лет.
Мужчина приосанился и поправил темные очки.
– В самом деле? – спросил он. – Действительно, становится печально на душе.
Анника достала из сумки блокнот и ручку.
– Ты считаешь, что это будет трогательное мероприятие? – вежливо спросила она.
Мужчина рассмеялся и покачал головой.
– Люди будут оплакивать свои деньги, которые никогда не получат назад. Половина тех, кто стоит здесь, вкладывали деньги в безумные, фантастические проекты Сёдерстрёма.
Анника перестала записывать, услышав эти слова. Она не могла решить, правильно ли она их поняла.
– Как… Что ты хочешь этим сказать? – спросила она.
Мужчина аккуратно заправил рубашку в брюки и посмотрел на часы.
– Сёдерстрём умел быть очень убедительным. Несколько сезонов, проведенных им в НХЛ, заставили многих поверить, что он может какать золотом. Самое печальное, что он и сам в это верил.
Он помахал рукой человеку в пикейной рубашке, на этот раз светло-зеленой, идеально соответствовавшей цвету травяного поля.
– Сверре, ты слышал? Сейчас будет минута молчания в память о Сёдерстрёме. Придется нам минутку постоять молча.
Сверре побагровел.
– Вот черт, – сказал он, развернулся и поспешно вернулся в ресторан.
Анника удивленно посмотрела ему вслед.
– Что это были за фантастические прожекты? – спросила она.
Мужчина насмешливо улыбнулся:
– Он изобрел новый вид спорта стикбол. Не слышала о таком? Это странно. Или, например, он хотел построить гоночную трассу в Сьерра-Неваде. Знаешь, есть такой национальный парк? Вот именно там. Что же касается теннисного клуба.
– Мне кажется, что Себастиан Сёдерстрём хорошо его содержал, – закончила за него фразу Анника, заметив, что многие гости уже покинули террасу.
– Он тратил на клуб не свои деньги, а чужие, в противном случае не продержался бы так долго. В экономическом плане этот теннисный клуб был дохлым предприятием. Миллионный приз за победу на клубных соревнованиях, ты можешь себе такое представить? Соня!
Мужчина подошел к лестнице и поздоровался с женщиной в розовой кепке. Они обменялись несколькими фразами, и на лице женщины отразилось неподдельное возмущение. Она резко развернулась на каблуках и пошла прочь.
– Извини, – сказала Анника и остановила женщину, когда та проходила мимо нее. – Ты знала Себастиана Сёдерстрёма?
– Спроси об этом у его фанатов, – ответила женщина и попыталась пройти мимо.
Анника сделала шаг в сторону и попыталась ее остановить.
– Ты не можешь сказать, каким он был? – не ожидая ответа, спросила Анника.
Женщина по имени Соня сняла темные очки. На лице явственно отпечатались следы многочисленных косметических вмешательств, особенно вокруг глаз.
– Себастиан Сёдерстрём был фасадом, – ответила она. – Он хотел быть звездой, он жаждал аплодисментов, но не желал ничего для этого делать, он просто хотел все это иметь.
– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, – упорствовала Анника.
– Он потакал всем своим причудам, обманом выуживал у людей массу денег, хорошо жил на чужие вложения, пока ему это не надоедало, и тогда он придумывал что-нибудь новенькое. Делал новые вложения, занимал деньги, штукатурил свой фасад и притворялся звездой.
– Но разве он не был звездой? – искренне удивилась Анника.
– Знаешь, – женщина едва не уткнулась своим оперированным носом в лицо Анники, – это было чертовски давно.
Она решительно оттеснила Аннику в сторону и покинула гольф-клуб.
Анника окинула взглядом огромное поле, дорожки и маленькие машинки.
Как прикажете все это понимать и что теперь со всем этим делать? – подумала Анника. Притвориться, что она ничего не слышала? Или надо написать правду, написать, что люди предпочли покинуть ресторан, чем стоять минуту с опущенными головами в память о Себастиане Сёдерстрёме?
«В память хоккейной звезды, – подумала она. – Именно за этим я сюда и пришла».
Она окинула взглядом толпу.
– Ты видишь каких-нибудь спортивных знаменитостей? – спросила она Кариту и в ту же секунду сама увидела одну из звезд НХЛ, парня из Норрланда, который только что подписал контракт стоимостью в четверть миллиарда с одним среднезападным американским клубом. – Вот его-то я сейчас и зацеплю, – сказала Анника и принялась проталкиваться к хоккеисту.
Звезда стояла в окружении нескольких приятелей. Двое из них играли в футбольной команде, взявшей бронзу на чемпионате мира 1994 года, третий был режиссером нескольких, довольно скверных, шведских художественных фильмов.
– Я из газеты «Квельспрессен», – представилась Анника. – Могу я тебя сфотографировать?
Хоккейная звезда обернулась.
– Лучше скажи мне, что здесь происходит? Почему тут собралась такая тьма народа?
– Будет минута молчания в память о Себастиане Сёдерстрёме, – ответила Анника и подняла камеру.
Щелк, щелк, щелк.
– Вот черт, – сказал один из футболистов.
– Вы его знали? – спросила Анника.
– Да, я его знал, – ответил хоккеист. – Я играл с ним за «Тре крунур» один сезон.
– Каким ты его запомнил?
Хоккеист поерошил волосы.
Щелк, щелк, щелк.
– Ну-у, – помедлив, ответил хоккеист, – для своего времени он был хорошим защитником. Я знаю, что у него где-то здесь есть дом, но не знаю точно где.
– Это место называется Лас-Эстрельяс-де-Марбелья, – сказала Анника.
Звезда покачала головой:
– Не знаю, где это находится.
– А вы? – обратилась она к футболистам. – Вы знали Себастиана?
Оба пробормотали что-то отрицательное.
– Я играю в его теннисном клубе, – сказал режиссер-неудачник. – Себбе – это пушечное ядро, ураган. Там, где он появлялся, мир менялся к лучшему.
Вот это другое дело, подумала Анника и сделала еще несколько снимков.
Групповой снимок четырех звезд, все в неброской одежде и в темных очках. Внизу подпись: «Там, где появлялся Себастиан, мир менялся к лучшему».
Она снова обрела почву под ногами.
– Спасибо вам, – поблагодарила она мужчин и вернулась к Карите.
– Я, кажется, знаю этого парня, – сказала она, протянув руку в сторону хоккейной звезды. – Это тот, который…
– Да, это он, – сказала Анника и опустила руку Кариты. – Теперь мы подождем, когда закончится минута молчания, и поедем.
Какой-то человек с густыми седыми волосами и отличной фигурой, широко улыбаясь, вдруг возник перед Анникой.
– Анника Бенгтзон? – спросил он, и она сразу узнала его по гётеборгскому акценту.
– Рикард Мармен? – воскликнула она. – Как приятно наконец совместить твое лицо с твоим голосом.
Они сердечно пожали друг другу руки. Потом Рикард в обе щеки расцеловал Кариту.
– Знаешь, – сказала Анника, отводя Рикарда в сторону парковки, – я должна задать тебе пару вопросов. Ты знал семью Сёдерстрём?
– Знал – это сильно сказано, скажем, что мы были знакомы.
– Правда ли, что Себастиан Сёдерстрём был должен людям массу денег?
Рикард Мармен улыбнулся:
