Он употребил настоящее время, но Анника не стала поправлять его.
– Хотя теперь уже поздно, – заметил Френсис. – Ей надо было больше работать, когда она была моложе.
– Ты слышал, что она пропала?
Френсис кивнул.
– Ты не знаешь, где она может находиться?
Он покачал головой.
– Когда ты в последний раз с ней разговаривал?
На несколько секунд Френсис задумался.
– Наверное, в четверг. Она приехала и отменила тренировку, сказала, что будет с подругой отмечать Новый год и на другой день ей надо будет выспаться.
– Она сказала, кто эта подруга?
Тренер задумчиво посмотрел в окно на площадки.
– Амира? Кажется, так. Или Самира? Очень трудно запоминается это имя. Может быть, Акира…
– Ты не знаешь, где живет эта подруга?
Френсис обошел стол и сел. Анника следила за ним взглядом.
– Как ты думаешь, она тебе позвонит? У нее есть мобильный телефон?
Френсис взял со стола какие-то бумаги и сунул их в папку.
– Она попыталась позвонить со своего мобильного, когда была здесь, но потом сказала, что он не работает. Это очень ее раздражало.
– Тебе не кажется, что она это придумала? – спросила Анника.
Френсис положил папку, не застегнув хромированные кнопки, и, подняв голову, взглянул на Аннику:
– Придумала? Что ты хочешь этим сказать?
– Не инсценировала ли она неполадки с телефоном, чтобы ты потом не ломал себе голову, почему она не отвечает на звонки?
Тренер задумался.
– Нет, – сказал он наконец и застегнул папку. – Сюзетта всегда была прямодушной и очень импульсивной. Она никогда не разыгрывала спектаклей.
– У тебя нет никаких предположений относительно того, где она может прятаться?
Френсис положил руки на груду бумаг.
– Вы не искали ее в конюшне? Скорее всего, там она и прячется. Если она интересовалась чем-то на самом деле, так это лошадьми.
По дороге в отель «Пир» обе женщины молчали.
– Значит, она находится у этой Амиры-Самиры-Акиры, – заговорила Карита.
– Очень сомнительно, – отозвалась Анника. – Если она хотела убежать, то какой смысл был ей рассказывать об этом отцовскому тренеру?
– Ты на самом деле думаешь, что она сбежала? – спросила Карита. – Тебе не кажется, что с ней что-то случилось?
Анника затормозила на повороте, пропуская очередного британца, который, как обычно, смотрел не в ту сторону.
– Слишком уж она расчетливо себя ведет для такой импульсивности. Она звонит матери и говорит, что будет жить у Вибеке Йенсен, а Вибеке Йенсен говорит, что поедет домой в Швецию. Тренер же говорит нам, что она собиралась праздновать Новый год с подругой, а потом целый день отсыпаться, и при этом показывает ему, что ее телефон не работает.
– Я вижу, что это превосходно разработанный план бегства.
– Интересно, что она сказала отцу? – задумчиво спросила Карита.
– Да, – согласилась Анника и свернула на шоссе, – но этого мы никогда не узнаем.
– Если она на днях не объявится, ты расскажешь все это в полиции?
– Я напишу об этом в газете, – ответила Анника.
– Кстати, не хочешь поехать сегодня к нам? В два часа мы поедем обедать в Эстепону, а вечером устроим скромную вечеринку с соседями, немного развлечемся…
Анника помедлила с ответом, сворачивая к гавани. Надо ли ей купить по такому случаю какой-нибудь еды?
– Мне надо писать, – сказала она, – и я думаю, что.
– Тебе надо есть. К тому же мы начнем поздно. Приежай в половине девятого или в девять. Много спать вредно.
Анника улыбнулась и свернула к отелю.
– Как я вас найду?
– Надо ехать прямо до пересечения семи дорог. Я тебе по имейлу пришлю маршрут.
Переводчица открыла дверцу и зацокала по тротуару высокими каблуками.
Анника поставила машину, поднялась в номер и посмотрела на часы. Как раз хватит времени на то, чтобы пообедать и написать статьи и интервью до того, как Ленита Сёдерстрём приземлится в Пуэрто-Банусе.
Анника, а точнее, газета «Квельспрессен» заключила соглашение с матерью Сюзетты. Газета оплатит трехдневное пребывание в отеле «Пир» с условием, что в течение этого времени она не будет давать интервью другим изданиям.
Анника включила компьютер и перешла на сайт «Квельс-прессен».
Доминировало интернет-издание, выделявшееся на фоне других, как человек с носом длиной четырнадцать сантиметров.
Она перешла к другим важнейшим новостям дня, к своей статье о Сюзетте. Гибель семьи Сёдерстрём была выделена в отдельный сетевой блок: «Убийство на Солнечном Берегу». Стокгольмской редакции удалось добыть школьную фотографию Сюзетты за седьмой класс, но там Сюзетта явно не похожа на себя нынешнюю. Здесь она неуверенно улыбается в камеру, у нее длинные каштановые волосы. В описании Интерпола говорится о коротко стриженных черных волосах.
Анника пробежала свой текст, и он ей не понравился.
Фотографии, сделанные во время прочесывания, хотя на них было трудно что-нибудь разобрать, оказались все же на удивление хороши. Синий свет полицейских мигалок, сосредоточенные лица полицейских… Снимки хорошо передавали напряжение поиска и ночную тревожность.
Другая статья, о доме убитых, была значительно лучше.
С помощью снимков, сделанных с мобильного, фактов о фентаниле и рассказа о штурме русского театра Аннике удалось довольно правдоподобно воссоздать последние минуты жизни членов семьи.
На снимках была видна дверь, по одну сторону которой умерли двое маленьких детей, а по другую – их мать. Важным психологическим эффектом фентанила является безразличие отравленной жертвы, писала Анника. Она перестает действовать, хотя отлично все слышит и видит. Возможно, поэтому террористы не стреляли, когда начался штурм театра в Москве.
Мать и дети находились по разные стороны двери, но не могли ни окликнуть друг друга, ни открыть ее, полностью сознавая, что происходит нечто ужасное.
После этого они просто уснули.
Их последние секунды не были омрачены страхом. Фентанил – мощное снотворное. Он не вызывает галлюцинаций или возбуждения, нет у него и других подобных побочных действий. Контроль над произвольными мышцами ослабевает, а затем утрачивается полностью. В конце концов, развивается потеря сознания и остановка дыхания. Все это происходит очень быстро, в считаные минуты.
Потом следовали фотографии детских комнат, письменного стола, с которого глава семьи пытался одеялом заткнуть вентиляционное отверстие.
Фотографии не очень высокого качества, но эксклюзивные.
Минута молчания на поле для гольфа была третьей частью в рубрике «Убийство на Солнечном Берегу». Снимок трех с половиной звезд в темных очках был хорош, как и подпись: «Там, где появлялся Себбе, мир становился другим».
Во всех новостных сайтах в топе была семья Сёдерстрём, хотя и в рубрике «Газовое убийство».
Мадридская корреспондентка за ночь отстала: у нее оказалось меньше данных об исчезновении Сюзетты и не было фотографий интерьера дома. Зато с Френсисом она успела поговорить еще вчера, и это было типично.
Ну ладно. Она постарается вернуться к Френсису в статье о матери Сюзетты.
Утомленная эти шквалом информации, Анника улеглась в кровать и завернулась в покрывало. Самое приятное в гостиничной жизни, с одной стороны, это возможность побыть одной. Можно было между делом перекусить, но была и другая сторона, воспользоваться которой ей предлагал Никлас Линде.
Она вспомнила свой сон, как она шла рядом с ним в темноте Национального парка, вспомнила колючки, теплый ветер…
Резко зазвонил телефон.
Это был Никлас Линде.
– Привет, – сказала она. – Я как раз только что о тебе подумала.
– Мы нашли взломщиков, – коротко сообщил Никлас. – Ты найдешь Ла-Кампану?
– Нашли? Вы их не задержали?
– Они мертвы, – сказал Линде. – Ты когда-нибудь была в Ла-Кампане?
– Не знаю даже, что это такое, – ответила Анника. – Что значит мертвы?
Полицейский застонал.
– Ладно, жди. Я через десять минут за тобой заеду.
Было слышно, как он что-то крикнул, прежде чем закончить разговор.
БМВ Линде был от колес до стекол заляпан грязью.
– Ты ехал не по дороге? – спросила Анника, застегивая ремень безопасности.
Никлас Линде не ответил. Он лишь сунул ей в руки местную испанскую газету и поехал в направлении Новой Андалусии.
– Что там написано? – спросила Анника. – Я не читаю по-испански.
– Открой седьмую страницу, – сказал полицейский.
Анника перелистала газету и наткнулась на свои собственные фотографии, сделанные в доме семьи Сёдерстрём в Лас-Эстрельяс-де-Марбелья.
– Вот черт, – выругалась Анника и смяла газету. – Я же говорила, чтобы они не продавали снимки.
– Я хочу заключить с тобой сделку, – сказал Никлас Линде, держа машину между «порше» и воскресным прокатным автомобилем. – Я везу тебя на место обнаружения трупов, а ты пишешь статью о том, как хорошо мы вместе работаем.
