Наблюдая, как темный и аристократ обсуждали маршрут в столицу, я ощутила волну гнева, затапливающую сознание.
Ненавижу! Как же я ненавижу Холгера! Снова он влез в мою судьбу, прошелся по ней тяжелыми сапогами!
Он словно услышал мысленные крики – неожиданно повернул голову в мою сторону и вскинул брови. Молчаливо спрашивал – что со мной? А то сам не догадывался! Лицемерный гад!
– А теперь я вручу нашей прекрасной принцессе подарок, – вкрадчиво произнес чародей. – Я хочу сделать тебя своей королевой, Кьярин, и потому побеспокоился, чтобы ты не наделала глупостей.
Я удивилась, но не успела придумать варианты презента, как Тенебриш громко свистнул:
– Тень, ко мне!
На шелест кустов среагировал первым герцог. Словно из воздуха соткавшись, в его руке возник одноручник. Меч сверкал, объятый языками сапфирного пламени. Скайлир Разящий. Странно, что Тенебриш не отобрал главный артефакт рода Холгера. Хотя разве должен он бояться своего раба?
На поляну вальяжно выплыл барс. Нет, вышел монстр, отдаленно похожий на барса. В два раза больше обычного, с клыками-ножами, торчащими из пасти, и сияющей мертвенно-голубым светом шерстью. Красные глаза горели злобой. Милосердная Мать, откуда взялась эта тварь?
Подойдя к Тенебришу, пятнистый хищник покорно подставил узкую голову под его ладонь и коротко рыкнул.
Погладив «кошечку» между ушами, чародей пальцем указал в мою сторону:
– Тень, вот твой объект.
Барс, приблизившись, мордой уткнулся в мое бедро. Толкнул так, что я едва не упала.
– Охраняй ее, а если попытается сбежать, – Тенебриш одарил меня выжидающим недобрым взглядом, – разорви и съешь.
Что? Съесть?..
Я потрясенно ахнула.
Герцог возмутился:
– Децем! Так нельзя!
Чародей без слов одернул его, всего лишь резко взмахнув рукой, и по щеке Холгера побежал тонкий ручеек крови.
– Можешь ее даже живьем сожрать – тот, кто предает, не заслуживает легкой смерти.
Я едва дышала, пока странный барс меня обнюхивал. Из его пасти стекала вязкая слюна, пачкая мои штаны и тунику.
– Децем, что это за чудище? Оно из нашего мира? – спросил уже успокоившийся Холгер. При этом в его голосе звучал явный интерес исследователя. – Откуда ты его вытащил?
Так генерал возмущался для вида? Гад! То, что я едва стояла на ногах от страха, его тоже не волновало. Он еще хуже, чем я подумала!
– Я призвал одного из слуг Эшкиля и разрешил занять тело животного, – самодовольно сознался темный. – Тварь из низших, но зато умеет выслеживать и настигать добычу.
Выслеживать и настигать? Ох, спасибо, радость моя безгранична!
– Ты уверен, что эта тварь будет тебя слушаться? И однажды ночью не решит нами закусить?
– Ты ли это, отважный Рон? – довольно хохотнул чародей. – Приятно видеть, что и ты чего-то боишься, что есть и у тебя уязвимое место.
– Если принцессу сожрут, как я избавлюсь от проклятия? А я больше всего на свете хочу избавиться от него, – тихо сознался герцог и еще ниже опустился в моих глазах.
Потому что нельзя решать свои проблемы за чужой счет. Это неблагородно и низко.
Ох, подумала так о герцоге и вспомнила о себе. А ведь именно так поступаю я. Осуждая его, забываю о собственных грехах. И то, что думаю о стране, меня не оправдывает. Прости меня, Милосердная Мать, я не имею права думать о Кайроне Холгере плохо, если сама не лучше.
– Если ради того, чтобы убрать со щеки твой знак, придется пожертвовать принцессой, – воин помолчал, хмуро глядя куда-то вдаль, – значит, пожертвую. У нее судьба такая – быть разменной монетой.
Гнев, страх, обида. Чувства смешались. Ненавижу! Ненавижу Холгера! Как же я его ненавижу!
– Ну же, Рина, не дуйся, он правду говорит. – Чародей, о котором я на время забыла, дернул меня в свои объятия.
– Отпустите меня!
Как ни брыкалась, темный получил, что желал – короткий, но жадный поцелуй обжег мои губы.
– Ни за что, ваше высочество, – усмехнулся Тенебриш и снова поцеловал. – Я вас никогда не отпущу.
Чем сильнее трепыхалась, тем грубее и наглее были его ласки. И я прекратила сопротивляться. Наоборот, обмякла в объятиях мерзкого темного.
– Думай обо мне, Рина. – Мужчина заглянул в мои полные злости глаза. – Думай все время.
Ага, сейчас… После всего, что он мне сделал? После отданного твари приказа убить меня? Если и буду, то только мечтая, каким способом он умрет. Очень хотелось произнести это вслух, но я благоразумно промолчала. Я даже губы не стала вытирать, хотя очень хотелось.
Темный собирался что-то еще произнести, но ему помешало задребезжавшее магзеркало. Не устанавливая завесу от подслушивания, он зло рыкнул на побеспокоившего:
– Я уже в пути! – И спрятал амулет связи обратно в поясную сумку.
Колкие слова просились на язык: интересно, кто достает великого темного чародея, заставляя его нервничать? Но я держала любопытство на привязи, стараясь делать глубокие вдохи, чтобы вернуть самообладание.
– Рина, дай руку, у меня есть еще один подарок для тебя.
Тенебриш смотрел на меня оценивающе. Казалось, он сомневался, стоит ли «одарять» свою пленницу снова. Если сомнения есть, значит, это то, с чем он не желал расставаться, что-то лучшее, чем сторожевая тварь. По крайней мере, я на это надеялась.
В моей ситуации сопротивляться бессмысленно, если взбредет ему в голову, то он заставит принять презент. И я протянула руку.
Чародей защелкнул на моем запястье тяжелый серебряный браслет, украшенный черным агатом. Незаметно подвигав, убедилась, что при большом старании смогу вытащить руку из него, если замочек вдруг не откроется.
– Если потребуется помощь, позови меня, нажав на камень.
Угу, обязательно позову. Позову, когда Эшкиль вернется на Тарру в ареоле своей славы, и сама богиня будет приносить ему тапочки… Ой, что за кощунственные мысли лезут в голову!
Как воспитанная принцесса, я пробормотала слова благодарности.
– Желать мне удачи не прошу, просто думай обо мне, – вновь потребовал чародей.
И, напоследок поцеловав мне руку, оставил нас с Холгером одних на поляне. Вру, не одних – шэйшев барс не сводил с меня красных глаз.
Я не спешила возвращаться в лагерь, мне следовало успокоиться. Что забыл здесь герцог, непонятно, учитывая, что у меня появился серьезный надсмотрщик.
– Трогательная сцена, принцесса, – с иронией произнес Кайрон, усмехаясь. – Вам хватило несколько часов, чтобы заполучить новое сердце в свою коллекцию.
Он издевается? Влюбленный не отдаст приказ уничтожить объект своей страсти в случае неповиновения.
Я промолчала, но, покосившись на мужчину, боковым зрением увидела, как презрительно он поджимал губы. Кривился, словно собирался сказать еще одну гадость.
– Принцессы, как флюгер на ветру, меняют с легкостью свои симпатии в пользу более выгодных партий.
Ах он!..
Я сжала кулаки, вонзая ногти в ладони. Боль немного остудила. Нет, нельзя показывать, как прицельно он попал! Как сильно задели его слова! Герцог теперь мой враг, и я его не пощажу в борьбе за Мизгир и свою свободу от чародея. Если придется лицемерить и обманывать, я сделаю это, не испытывая мук совести.
– Впрочем, о чем я? Это ведь не первое ваше предательство, принцесса.
– Сказал о верности тот, кто предал своего короля! – зашипела я по-змеиному, не сдержавшись.
Герцог изменился в лице, и я восторжествовала в душе, что и мои слова его зацепили.
– Вы ничего не знаете, ваше высочество. Я – слуга народа Мизгира, – с горечью произнес он.
– Хорошо же вы служите, – усмехнулась ехидно, – лишая его правителя.
– Вы ничего не знаете, – повторил Холгер тихо. – Я вам не враг.
– Но и не друг! Иначе не требовали бы с Тенебриша клятву!
Он молчал. Шрам на его щеке плакал темно-красной кровью, медленно стекающей по загорелой коже. Какая же это страшная пытка – незаживающая рана.
– Ваше лицо, – прошептала я и потянулась к нему. Кулон на груди потеплел, откликаясь на мою мысленную просьбу начать исцеление. – Вам больно?
– Не надо, – покачал головой мрачный брюнет. – Не поможет.
Я не послушалась, и он поспешно отступил назад.
Кровь продолжала тягуче течь по его лицу, шее, заляпывая рубашку под распахнутой кожаной курткой. Бедный… Видимо, ему запрещено не только перечить чародею, восставать против него, но и говорить о вынужденном предательстве.
– Как бы там ни было, не вертихвостке меня судить.
Злые слова осадили мое сочувствие. И все же полностью его не прогнали.
Я могла сказать, что наслышана о его проклятии, но зачем? Как и не собиралась я оправдываться перед изменником. Предубеждение – страшная штука, несправедливая, и я не ждала его от Холгера. Только не от него.
