Себе я заказал бифштекс из филейной части, Элеонор остановила выбор на жареном морском леще.
— Бокал вина? — предложил я.
— Вы же знаете, я за рулем.
—Можете оставить машину здесь, — сказал я. — Уверен, в баре не будут возражать, если машина переночует на их стоянке. Я довезу вас до больницы, а машину можете забрать завтра.
—Ну а вы? — спросила она. — Вы что пьете?
— Диетическую колу. Но могу позволить себе бокальчик красного вина, — ответил я. — Путь предстоит долгий. Сегодня надо вернуться в Лондон. — Я взял машину напрокат только на два дня.
— А вы не можете остаться и выехать завтра, с утра? — спросила она.
— Это предложение? — шутливо осведомился я. Элеонор покраснела.
— Я вовсе не это имела в виду.
Жаль, подумал я — и снова сам себе удивился.
Я всегда мог позвонить в фирму «Герц», договориться продлить срок аренды еще на день, но почему-то казалось, что тем самым я предаю Анжелу. Провести ночь вне дома, и уж тем более по причине затянувшегося обеда с красивой женщиной — нет, это никуда не годится. Глупо, подумал я, однако это не изменило решения.
— Вы хорошо знали Милли? — спросил я, решив резко сменить тему и избавить нас обоих от ощущения неловкости.
— Довольно хорошо, — ответила она. — Мы проработали вместе три года, жили в одном доме большую часть времени.
— Знаете, почему она решила покончить с собой? — спросил я.
— Понятия не имею. Лично мне Милли всегда казалась такой счастливой и жизнерадостной молодой женщиной.
— Может, у нее с деньгами были проблемы?
— Нет, — без колебаний ответила Элеонор. — Она производила впечатление вполне обеспеченной девушки. Примерно год тому назад купила новенькую красную «Мазду» спортивного типа, у нее всегда было много красивой одежды. Думаю, отец посылал ей деньги, хотя зарплата у нас в больнице вполне приличная.
Мне вспомнилась встреча с четой Барлоу в плохо сидящей дешевой одежде. Не того сорта они люди, чтоб регулярно высылать дочери деньги на модные шмотки.
— Может, она была беременна? — спросил я. Довольно дикое предположение.
— Ну, это вряд ли, — ответила Элеонор. — Она постоянно похвалялась тем, что носит с собой целый запас пилюль на тот случай, если забудет принять с утра дома. К тому же, не забывайте, по части медицины она была подкована.
— Но среди медиков самый высокий процент самоубийств, нежели в любой другой профессии, — заметил я.
— Правда? — удивилась она.
— Да, — кивнул я. — Как раз в прошлом году пришлось изучать эту статистику, вел дело врача, 141 обвиняемого в пособничестве самоубийце.
— Наверное, все дело в том, что врачи знают, как лучше покончить с собой, — предположила она.
— Быстро и безболезненно, — кивнул я.
— Да, именно. Просто, как усыпить старого пса, — сказала она. — К тому же у врачей есть доступ ко всем необходимым медикаментам.
— Милли ладила с братом? — спросил я.
— Думаю, да, отношения у них были, в общем-то, хорошие. Хотя, наверное, он был не в восторге от ее репутации.
— Репутации?
— Ну, поскольку она считалась самой доступной девушкой в округе.
— Да, — покачал я головой. — Это определенно не та репутация, которой можно гордиться. Особенно в Лэмбурне. Так сколько примерно любовников у нее было?
— Ну, по меньшей мере, с полдюжины одновременно, — ответила она. — И надо отметить, она никогда особенно этого не скрывала. Жокеи ей нравились особенно.
—– Рено Клеменс был одним из них? — спросил я.
— Возможно, — ответила Элеонор. — Хоть списка я и не вела, но он часто возле нее крутился. Однажды я видела их вместе в пабе.
— А в ее комнате случайно его не видели?
— Знаете, у нас существует неписаное правило, — сказала она. — Прочные отношения — дело одно, но случайных, разовых партнеров водить в дом не полагается. И Милли, разумеется, часто нарушала это правило. Единственный повод, из-за которого мы ссорились. Впрочем, я ни разу не видела, чтоб Рено оставался у нее на ночь.
— А Стив Митчелл? — спросил я. — Он оставался?
— Нет, никогда, — ответила она. — Милли предпочитала бывать у него. Часто рассказывала, какая замечательная у него ванна. — И она неодобрительно нахмурилась.
— Почему вам не нравится Митчелл? — спросил я.
— А что, разве это так заметно?
— Да, — кивнул я.
— Когда десять лет назад я приехала в Лэмбурн, он был начинающим жокеем. И мы какое-то время встречались. И мне казалось, что намерения у него серьезные. Но на деле оказалось не так. Он все это время путался еще с какой-то девицей с конюшен, а когда эта дурочка забеременела, бросил меня и женился на ней. — Помолчав немного, Элеонор добавила: — Чем, думаю, сделал мне большое одолжение.
— Как долго продлился их брак?
— Лет шесть. Около того. У них родилось двое детей, Стив становился знаменитостью в мире скачек. Они вместе построили Кремль.
— Кремль? — удивился я.
— Ну, так все у нас называют это уродство из красного кирпича, которое он возвел на своем участке. Когда у Натали, его бывшей, наконец-то открылись глаза, она забрала детишек и уехала. И Стив тотчас заявился ко мне и хотел продолжить отношения, словно ни в чем не бывало. И я, конечно, послала его куда подальше, и это ему очень не понравилось. Он не привык, чтоб ему отказывали. Думаю, он снова переметнулся к Милли, просто чтоб насолить мне.
Так, значит, отношения у Стива с Милли Барлоу не были, как он уверял, всего лишь мимолетным увлечением, но продолжались достаточно долго, до тех пор, пока жена не узнала и не бросила его. Миссис и мистер Барлоу оказались правы, Митчелл мне лгал.
— А Стив ничего не имел против других ее партнеров? — спросил я.
— Против? Шутите, что ли? Если верить Милли, у Стива бывало до трех подружек одновременно.
— Считаете, она говорила правду? — спросил я.
— Тут вот какое дело. Милли была хорошим ветеринаром, очень хорошим, но была склонна к преувеличениям.
— Помните снимок в серебряной рамке, где она снята рядом с лошадью?
Она кивнула:
— Конечно. Милли им очень дорожила.
— Почему? — спросил я.
— Там ее сняли с новорожденным жеребенком, — ответила она.
— Ну и что тут такого особенного?
— Это был первый жеребенок, которого она приняла, сразу по приезде в Лэмбурн, — ответила Элеонор. — Роды начались внезапно, среди ночи. Она как раз была на дежурстве. Но справилась прекрасно. Сама я тогда была в отъезде.
Я ощутил разочарование. Рассчитывал услышать что-то более интересное.
— А почему вы спросили об этом снимке?
— Потому что кто-то забрал его из дома Скота Барлоу, — ответил я.
— Что? Когда его убили?
— Этого я не знаю. Но снимка там нет.
—Может, из-за серебряной рамочки? — предположила она.
— Нет. Забрали только снимок, а рамочка осталась. Только поэтому я и узнал о пропаже фото.
— Ну, что я могу сказать о снимке… На нем Милли, рядом жеребенок, лежит в соломе, а на заднем плане кобыла и конюх.
— А вы случайно не знаете, что за конюшенный? — спросил я. — И кто мог забрать снимок?
— Понятия не имею, — ответила Элеонор. — А вот жеребенка, конечно, знаю. Поэтому Милли так и дорожила этим снимком.
— Продолжайте, — попросил я, когда она умолкла.
— Перешеек, — сказала Элеонор.
По этой ли причине пригласили Милли на вечеринку к Саймону Дейси? Или то было просто совпадением? Не слишком ли много совпадений?
Часть вторая РАЗОБЛАЧЕНИЕ Март 2009
Глава 7
Ко времени открытия скакового фестиваля в марте в Челтенхеме Стив Митчелл вот уже четыре месяца находился в заключении, и его имя больше не упоминалось в спортивных разделах газет, а также профессиональными игроками, делающими ставки на скачках. Митчелл и Барлоу были теперь вне игры, список фаворитов возглавлял Рено Клеменс, никто не сомневался, что в этом году он станет чемпионом.
В ноябре Брюс Лайджен просто из кожи лез вон на заседании королевского суда в Оксфорде, чтобы Стива Митчелла выпустили под залог. Неудивительно, что судья, выслушав его со всей любезностью и вниманием, снова отказал, решительно и бесповоротно. Во время заседания я находился рядом с Брюсом, но ничем ему не помог. А даже если б и помогал, результат был бы тот же. Выпускать под залог подозреваемых в убийстве не приветствовалось обществом, к тому лее несколько недавних громких дел, где выпущенные под залог подозреваемые совершили новые убийства, отбили у судей всякую охоту повторять свои ошибки. А потому шансов у нас не было никаких.
Вообще-то я не планировал посещать эти слушания, но за два дня до их начала получил очередное напоминание от «бог знает кого». Еще один узкий белый конверт, доставленный в контору не по почте, а лично. Нашли его на коврике у входной двери, и никто не видел и не знал, как он там оказался. И на этот раз в конверте лежал сложенный пополам листок бумаги, а в нем — снимок. Хорошо хоть на этот раз послание не предварял персональный визит от Джулиана Трента. Памятная эта встреча до сих пор жила в сознании, и пока я крепко сжимал конверт в руке, на лбу выступили капельки пота.
