– Что Вань, небо с овчину показалось?! – белозубой улыбкой сверкнул Никита, опуская пищаль. – Ничего, на первый раз всем страшно!
Трясь головой, Иван поднялся, ощущая, как мелко дрожат ноги. И тошнота подкатывала к горлу. Да, схватка с врагами лицом к лицу красива и хороша со стороны, а как сам испробуешь…
Сражение закончилось. Уцелевшие татары, стегая коней, отошли назад, за линию убитых соплеменников. Нукеры крутились волчком перед строем казаков, пуская в них стрелы время от времени. Чуть в стороне находился их мурза. Махая кривой саблей, он что-то кричал своим воинам, указывая на запорожцев. Казаки построились в прежний боевой порядок, ощетинившись копиями. Пищальники усиленно заряжали ружья, вгоняя в стволы тяжёлые круглые свинцовые пули.
Иван вновь подобрал «свою» пищаль. Фитиль всё ещё тлел в её замке. Раздув его, он огляделся. Стало гораздо легче – стрелы с крыш перестали лететь на казаков. Чёрными пятнами татарские лучники валялись у стен караван-сараев. Сердюки Кулаги вовсю хозяйничали внутри тюрьмы, добивая её последних защитников. Головы татарских стражников и турецких пикинеров время от времени вылетали из окон и кровавыми мячами шлёпались на землю.
– Никитка, видишь? – Славко указал в сторону мурзы и вытер мокрый лоб рукавом рубахи.
Никита, заряжавший ружьё, молча кивнул. Насыпав из небольшого рога мелкого затравочного пороха на полку, он вложил фитиль в замок. Иван пристально наблюдал как стрелок заряжает оружие, стараясь запомнить всё до мельчайших подробностей.
Выстроившись полукольцом, татары вновь двинулись вперёд. Мурза, державшийся позади, потрясал поднятой вверх саблей.
Стоя на одном колене, Никита приложил приклад к плечу. Подражая ему, Иван тоже поднял ружьё. Тяжёлый ствол плясал в руках юноши, приклад давил в плечо и смуглые татарские физиономии расплывались перед глазами.
Казаки кругом нацелили в крымчаков лес пищалей, лучники натянули туже тетивы луков. Славко, покусывая ус, пристально наблюдал за противником.
Ствол ружья Никиты прыгнул вверх, выплюнув сноп пламени. Мурза выронил саблю и упал на гриву лошади. Его вороной конь метнулся в сторону, унося на себе мёртвого всадника. Линия атакующей конницы сбилась, потеряв темп движения. Нукеры оглядывались назад и сдерживали поводьями лошадей. Торжествующий рёв запорожцев взлетел над площадью. Казаки махали саблями и крыли противника матом и насмешками. Несколько пищальников из передней шеренги выстрелили по ближайшим крымчакам, выбив их из седел. Иван тоже, взяв на мушку плотного морщинистого нукера, нажал на спуск. Пищаль пребольно отдала в плечо, едва не вылетев из рук, грохот заложил уши. В клубах дыма мелькнул морщинистый татарин. Пригнувшись, он развернул коня. За ним и другие нукеры бросились прочь от строя казаков.
Вскоре площадь опустела, не считая груды раненых и убитых людей и лошадей.
– Что брат, промазал? В первый раз стрелял из пищали? Ничего – первый блин всегда комом! – весело подмигнув юноше, Никита, прочищая шомполом ствол своего ружья.
Иван расстроено вздохнул и потёр ноющее от отдачи приклада плечо. Настроение у него было подавленное. Первый, первый в жизни настоящий бой! И что? Не смог убить не одного басурмана, мало того – сам чуть без головы не остался. Слава Господу, Никитка выручил! Ну что он за казак, сечевик…
Понурив голову, Иван устало присел на ещё тёплый труп татарской лошади. Грохот боя сменился над площадью на жалобные стоны раненых и хрип умирающих коней. Голуби стайками бродили спереди трупов, поклёвывая застывающие лужи крови.
Глава 20
Казаки, довольные выигранным сражением, весело галдели, протирали оружие и перевязывали раненных. Пожилой запорожец сидел на куче трупов, держа в руках отрубленную голову молодого казака:
– Эх, сынку, сынку… ну чего так рано душа покинула тебя? Чего я живой… – крупные слёзы катились по суровому лицу старого сечевика.
– Эти поганые, что доли драпа, из городской стражи, верно? – хмуро спросил Славко, наблюдая за плачущим запорожцем.
Иван согласно кивнул.
– Татары наверняка уже послали в Бахчисарай гонцов. Ближайшие к Кафе гарнизоны крымчаков находятся в Ахтиаре и Ак-мечети. Пока туда доберутся гонцы, пока соберётся орда, пройдёт, по крайней мере, пол дня… за это время добре почистим град сей! – куренной атаман ухмыльнулся.
Крики и плач заглушили последние слова атамана. Десятки изнурённых людей в лохмотьях выходили из ворот тюрьмы. Они обнимали казаков, покрывали поцелуями их одежду и оружие. Некоторых, совершенно измождённых, со следами кандалов на руках и ногах, сердюки выводили из ворот под руки, отворачивая в стороны головы, стыдясь наворачивающихся на глаза слёз. Среди этих последних было и немало запорожцев, взятых татарами в плен. Сечевики, узнавая старых товарищей, обнимали их и рыдали на взрыт…
Иван смотрел на светящиеся счастьем лица освобождённых людей и тоже с трудом сдерживал слёзы. Им повезло, кончилось их рабское существование! Не видать им больше невольничьих рынков и земель чуждых!
Славко распорядился отправить всех христиан вместе с раненными запорожцами в порт, к чайкам:
– А кто желает, можете потрясти лавки басурман заразом с хлопцами!
Сечевики загоготав, кинулись к караван-сараям и амбарам мусульманских купцов, окружавших площадь. Затрещали разбитые двери, содержимое здоровенных ларей и тюков безжалостно выбрасывалась на улицу. Дорогие индийские и персидские ткани грудами валялись на земле, казаки и бывшие рабы копались в них, выбирая себе что по нраву. Там же светился обозный Задрыга, руководивший погрузкой самого ценного товара в телеге.
Какой-то поросячий визг прорезал воздух, заставив Ивана оглянуться. Двое сечевиков тащили пожилого турка, покалывая его остриями сабель. Турок жалобно стонал и испускал отчаянные вопли. Махмуд Боргази! Богатый ювелир и один из друзей покойного Саида-Нуры. Иван его хорошо знал благодаря визитам купца в дом судьи и частым посещениям его лавки Гульнарой-ханум.
– Пан куренной, сия жирная свинья утверждает, что отдала вже все. Врёт, скотина! Нутром чую, что заховал немало добра, а не признаётся! Дозволь поджарить басурмана, а? – высокий запорожец взмахнул над головой турка саблей.
– Делай, что хочешь, Грицько, только скорише. – Славко смерил купца презрительным взглядом и отвернулся.
– Хлопцы, давай сюда фитили живо! – заорал Грицько, обращаясь к пищальникам. – жарить пса поганого будем!
Один из стрелков протянул ему дымящийся фитиль. Пинком сбив хныкавшего Махмуда на землю, казак ловким движением сабли распорол сверху и донизу ему халат. Жирное рыхлое тело турка забелело при свете дня. Под весёлый хохот и шутки запорожцев Грицько засунул горящий фитиль в задний проход старого ювелира. И ещё два фитиля затрещали у него между пальцами на ногах. Хныканье Махмуда переросло в визг. Слёзы текли по дряблым щекам купца, широко раскрытым беззубым ртом хватал он пыльный воздух.
– Где сховав гроши?! Говори, падло, покудова к яйцам фитиль не приставил! – свирепо орал Грицько, пиная Махмуда в бок.
Иван с тяжёлым сердцем отвернулся от этого противного зрелища. Старый Махмуд был вроде не плохой человек и к нему относился ласково. Хотя… хотя он всегда оставался для купца лишь одним из многих недочеловеков – рабов! И своего старого слугу литовца Каускаса тоже за ненадобностью отправил на гору Ак-хая…
– Что джура, жалко стало сего басурмана?! Славко бросил на юношу пытливый взгляд, вертя в руках дорогую арабскую саблю, снятую с убитого мурзы.
Иван неопределённо пожал плечами.
– Ничего брат, привыкай! Они наших людей не жалеют, сам знаешь. Так что пускай получают сполна за всё зло, ими сотворённое! Око за око, зуб за зуб! – атаман с лязгом бросил саблю в богато украшенные ножны. – и не стесняйся брать добра ихнего. С земель наших они награбили более. И товариство низовое живёт за счёт добычи воинской! Нам короли с царями грошей не платят! – Славко дружески похлопал парня по плечу.
Но Иван не имел ни малейшего желания рыться в чужих сундуках, хотя и признавал правоту слов куренного атамана. Направившись к груде убитых татарских конников, он бродил среди трупов, надеясь отыскать что-то стоящее из оружия. Это было маловероятно – простые нукеры богатством не отличались, тем более, что сечевики, кто пошустрее, уже основательно похозяйничали здесь.
Стараясь поменьше топтаться в лужах крови, Иван прошёлся среди убитых. Мертвецы с открытыми и закрытыми глазами в скрюченных позах лежали вокруг. Пробитые насквозь копиями тела, рассечённые пополам головы, вывалившиеся из распоротых животов внутренности. Глядя на всё это царство смерти, Иван вдруг вспомнил Ак-хаю, невольников сбрасываемых в пропасть. Вспомнил разорённое татарами своё село, трупы женщин и детей вокруг. Око за око, зуб за зуб…
