Марк быстро целует меня в макушку и выходит. Через несколько минут хлопает дверь.
А я так и ковыряюсь в тарелке.
Может, Стелла и неправа? Я ничего уже не понимаю!
А прямо о таком не спрашивают.
Марк.
Мчусь по еще практически спящему городу.
Сжимаю руль с бешеной силой. Так, что сейчас, кажется, раздавлю его к чертовой матери.
Можно было еще, конечно, выспаться. Подольше поговорить с Марией.
Но…
У меня перед работой есть еще одно ооооченнь важное дело!
Я должен проверить. Понять.
С визгом убиваю тормоза у нашего с Марией дома.
— Да твою ж мать!
С силой ударяю по рулю.
Геннадий был прав. Он здесь. Караулит, как стервятник самый настоящий, свою добычу!
— А ну вылезай!
Резко распахиваю дверь.
Хватаю за воротник и выволакиваю из машины.
— Друг, твою мать!
С размаха заряжаю по гладко выбритой роже. Надо же. Как подготовился к утреннему свиданию! Половину духов, что ли, на себя еще и вылил?
— Князев. Я ведь и в ответ зарядить могу. И не обязательно по роже. Даже иначе!
— А давай.
Заряжаю по новой.
Столько ярости во мне сейчас, что к чертовой матери ребра ему раздробить готов!
— Ты как — то странно спасибо мне решил сказать за то, что я долю вместо тебя в контракт внес.
Надо же. Утирается. Ухмыляется мне кровавыми губами.
— За что еще спасибо тебе сказать? За то, что ты чужих жен переманиваешь? А еще другом тебя считал.
— Остынь.
Вит перехватывает мою руку.
Резко заряжает в челюсть, пока я щелкаю клювом.
Мы сцепляемся и уже катаемся по земле, как два каких-нибудь сопляка из подворотни.
Кулаки просто летают. Звук ударов будит наверное, весь дом.
— Хватит.
Вит наконец просто откатывается от меня по земле подальше.
Садится на землю и тяжело дышит.
— Хватит, Марк, я сказал. Давай поговорим.
— О чем с тобой говорить мне, а?
Отдираю лоскут рукава, который уже совсем болтается.
Черт. Измазались оба. Костюмы порвали к чертям. Все в крови и грязи. Но я бы еще поразмялся бы!
— Ты посмотри на себя. Совсем бешеный. Ты ж неадекватный сейчас, Князев! Думаешь. Я поверю, что это из-за жены?
— Из-за чего еще?
Мрачно бубню, отворачиваясь.
Пиджак сбрасываю. Это уже только в мусор.
— Напомнить, когда ты таким последний раз был? Я напомню. Когда Ирэн за него вышла и они укатили в Европу. Из-за тебя, кстати, укатили. Потому что ты громил все и с кулаками кидался на всех вокруг. Напомнить тебе, как мы полгода тебя из кабаков и таких драк вытаскивали? И как ты не просыхал? Как чуть коньки не двинул, когда тебя ножом прошили по животу?
— Спасибо, Вит. У меня как-то и без тебя отшиба памяти не было. Только вот Маша-то тут причем? И то, что ты под ее окнами караулишь, а?
— При том, что с ней явно что-то происходит, Марк. Я ведь вижу.
— Ну конечно! Ты всегда все про мою жену видишь лучше, чем я.
— Нервная она стала. Дерганная. Несчастная. Я ей помочь хотел. И помогу, если она попросит. Имей в виду.
— Помочь?
Руки сами опять сжимаются в кулаки.
— Как ты собирался ей помочь, а? В постель к себе затащить?
— Марк. Ты мне друг. Но я никогда не скрывал, что уверен. Маша не для тебя. Ты ее сломаешь. А я не дам. Что у тебя с ней вышло? Только не говори, что виделся с Ирэн. И что Маше во всем признался.
— В чем я должен ей признаваться? Она моя жена, Вит.
— Ну, может быть хотя бы в том, что в твоей жизни была…
— У меня много всего в жизни было, Виталик. Что теперь? Список повесить на стену и жене моей лекции о каждой бабе читать?
Поднимаюсь, отряхивая штаны. Их тоже уже на помойку, конечно.
— Не лезь к ней, Вит. Или ты как бомж? Объедками питаться хочешь? Думаешь, если у нас с Машей временные трудности, то она с отчаяния к тебе побежит? Может, и побежит. Но любит- то все равно меня. Она же сама себя возненавидит, если из — за того, что ей больно, глупостей с тобой натворит.
— Значит, ей все же больно. Ты ублюдок, Князев.
— Сказал. Не лезь. Полезешь к ней, я тебя просто убью. К чертовой матери. По-дружески.
Сплевываю кровь и поднимаюсь к себе.
Мог бы, конечно, и Решетова за собой позвать. Хоть и разборки у нас, а дружбы никто не отменял.
Но…
Пусть отправляется в самое пекло. Такой вот. Изгвозданный. Потому что нечего у окон чужих жен дежурить!
Заваливаюсь под душ, на ходу сбрасывая с себя ошметки одежды.
Даже сейчас чувствуется, что в квартире пустота. Будто не дом, а просто чертовы пустые стены. О которые хочется биться головой.
Ярость внутри клокочет, не переставая.
На себя. На Вита, черт его раздери! А ведь думал, что он друг! А сам… Да твою ж мать! Как давно он по моей жене слюни пускает? С самого начала? Как только познакомил их? Как друга своего, между прочим! На всю ситуацию эту чертову! В целом!
Заряжаю кулаком о стену.
Мимоходом мелькает мысль о том, что Маше это все не понравится. Этот бардак и то, что стену кровью измазал.
Только вот Маши здесь нет. Одну ночь всего нет, а я чувствую уже себя, как будто одиночка в пустыне. А если она и правда уйдет? Навсегда?
Выберет Вита, он же у нас такой правильный! Точно бы глупостей не наделал. И уж точно бы не спал с другой.
Хочется пойти к бару и выхлестать все, что в нем есть.
Но я честно отправляюсь в душ. Пытаюсь с себя смыть все, что налипло. Изнутри налипло.
Правда ведь. Все правда.
Ведь в тот чертов день все из-за нее и получилось.
Олег Знаменский позвонил. Металлическим голосом сообщил, что Шаповаловы снова в городе. А после мой начальник безопасности. А потом…
Потом, черт возьми, этот звонок. С незнакомого номера. С неопознанного.
И черт знает, каким чувством. Какой самой чувствительной точкой.
Но я знал. Знал, что это она. Как знал про нее всегда все. Раньше, чем она успевала сказать.
Сорвался. Тупо, твою мать, сорвался.
Накрыло дико. Бешено. Так, что пелена красная перед глазами.
Разорвало будто изнутри. Один звук этого звонка, и…
Душу в хлам.
Сколько я пытался о ней забыть?
Женился. Пытался честно стать хорошим мужем. Мечтал, что скоро появятся дети. Стану отцом. Всего себя семье посвящать буду. И что та дыра черная внутри меня закроется.
Но ни черта.
Одна секунда, — и все годы как будто в пропасть. К чертовой матери.
Рука сама потянулась к округлому бедру, которое оказалось рядом и так однозначно виляло перед глазами. Схватил эту девку. Потянул на себя.
Выбить из себя хотел. Выбить то, что накрыло моментально до ожогов.
Чтобы…
Чтобы дерьма, черт возьми, сейчас не натворить! Не сломать к чертовой матери все, что так старался за эти годы построить.
Я любил ее. Да. Любил, черт возьми!
Даже когда узнал, что она с двумя нами крутила!
Любил до одури. До помутнения в мозгах.
Любил так, что душу с мясом готов был себе вырвать. И сдохнуть без нее. Любил безумно. А, может, это просто была чертова одержимость!
Телефон, брошенный на кафель, начинает разрываться.
Черт. Контракт.
Нужно привести себя в порядок. Взять себя в руки, черт возьми!
Но на экране снова высвечивается тот самый незнакомый, неопознанный номер.
Чуть не разбиваюсь к чертовой матери, подскользнувшись на спадающей хлопьями с меня пене. Хватаю телефон и с силой швыряю его о стену.
Зачем?
Зачем, черт возьми, эта женщина снова появилась в моей жизни? В которой я успел так многое наладить? Так многое выстроить? В которой, как мне казалось, моя одержимость наконец прошла и я научился жить… Жить, черт возьми, нормально!
У меня есть ценности. Есть бизнес, над которым я работаю практически круглые сутки. Есть мое тихое пристанище. Моя жена. Есть… Ясность рассудка и адекватность, черт меня разбери!
И мне не хочется все это терять. Я слишком дорожу всем этим. Но… Вот именно сейчас. Или нет. Ровно с того момента, как она появилась снова здесь, я чувствую, будто иду по тонкой проволоке над самой черной пропастью. И дикий, безумный ветер рвет меня. Рвет насквозь. Срывает вниз.
