Зима
9
— С Новым годом, Эд! — пропела Бронуин в облаке холодного воздуха.
В ответ я тоже пожелал ей счастливого Нового года и взял у нее пальто.
— Пожалуйста, проходи. Мы затопили камин.
Как Боб и Зоуи до нее, Бронуин ахнула, увидев гостиную Кейт:
— Боже, ну и трансформация!
Я начал догадываться, что скоро это приведет Кейт в ярость. В третий раз она сказала:
— Это все Эд.
Должен признать, я хорошо потрудился. Вскоре после того, как мы с Джорджией переехали к Кейт, я собрал в большую коробку весь хлам, скопившийся в гостиной. Я думал, Кейт закричит: «Нет, только не мои семьдесят четыре банки из-под варенья!», но, вернувшись с работы и заглянув в коробку, она сказала: «Туда им и дорога. Что на ужин?» Потом я вооружился оглушительной шлифмашинкой и приступил к полам на нижнем этаже. «Тебе обязательно надо так шуметь, Эдди?» — прокричала от дверей Чарли. В ответ я злорадно ухмыльнулся. Помучившись немного над цветовой гаммой, я остановился на кремовом, бледно-голубом и большом количестве дерева теплых тонов.
— Ни фига себе! — сказала Донна, входя в комнату в больших мокрых сапогах (я предпочел бы, чтобы она разулась). — Я ошиблась адресом?
Открывая дверь Гидеону, я чуть не попросил его воздержаться от комментариев по поводу изменений в доме, но подумал: «Не-а, этот не заметит». И точно, он не заметил.
Не то чтобы я боялся, будто Чарли будет невнимательна по отношению к Джорджии или от нечего делать переломает ей все пальчики, но перед началом собрания я все же решил заглянуть на секундочку на второй этаж и проверить, как у них дела.
— Одна нога здесь, другая там, — сказал я группе.
— Ей очень весело, правда, Джорджия? — сказала Чарли.
Она качала Джорджию на своем колене, всего в одном сантиметре от монитора. Не знаю, чего я боялся больше: электромагнитных волн, медленно поджаривающих мозг Джорджии, или долговременного эффекта, вызванного созерцанием кровавых побоищ. Но как вызволить ее отсюда? Любая критика в адрес легковозбудимой Чарли привела бы к обострению отношений, но тут меня осенило:
— Не хочешь поменять ей памперс? Или я сам?
* * *
— Мне кажется, это так замечательно, — говорила Бронуин, когда мы с Джорджией вошли в гостиную, — что в нашем кружке встретились и полюбили друг друга два человека.
Гидеон заерзал в своем кресле, откашлялся и кинул на Бронуин смущенный взгляд.
— Я говорю об Эде и Кейт, — пояснила она ему.
— А-а, — сказал он, переводя взгляд с меня на Кейт и обратно. — Да… да, замечательно. Ладно. Ну что ж, приступим к делу. Все успели прочитать Конрада, пока были праздники?
Кейт даже не притронулась к Джозефу Конраду, вся поглощенная организацией особенно праздничного и богатого подарками Рождества для Чарли, чтобы примирить дочь с мыслью о новой семейной жизни. Да и для самой Кейт это было шоком.
— Бернис помирилась с Клайвом и собирается жить с ним, — сказал Эд как-то вечером.
Они открыли бутылку, чтобы отпраздновать это событие, потом еще одну, и после милого пьяного флирта, быстрого секса на диване и слов Эда о том, что ему без Бернис не потянуть арендную плату, Кейт предложила ему переехать к ней.
Потом она дотащилась до дому, крепко заснула и, проснувшись на следующее утро, испугалась. Некоторое время она лежала и, не мигая, смотрела в потолок. Неужели она на самом деле это сказала? Помнил ли он свой ответ: «Я с удовольствием перееду к тебе, только сначала приведу твой дом в порядок»? Она обвела взглядом свою спальню. Ее вполне устраивала жизнь в беспорядке. Ведь все художники любят беспорядок, не так ли? Нет, они с Эдом не смогут жить вместе. Она вспомнила, как однажды пришла к нему с горячим слоеным пирожным, и он так и ходил за ней с веником и совком, пока она не дожевала последний кусочек.
Но он переехал, и сделал ремонт, и… похоже, у нее нет прирожденной склонности к беспорядку, решила она, оглядывая преобразившуюся гостиную. Тем временем Гидеон тараторил о достоинствах «Сердца тьмы», Донна конспектировала, а остальные поглядывали на часы и бросали голодные взгляды в сторону шикарного фуршета, приготовленного Эдом. Все же он настоящее сокровище.
Кейт обратила внимание на подавленный вид Зоуи и черные круги у нее под глазами, поэтому во время перерыва, пока остальные поглощали тапасы[29], она позвала ее в кухню и наполнила два стакана джином с тоником.
— О, спасибо, — сказала Зоуи, — то, что нужно. Но на этот раз я постараюсь не переусердствовать.
Кейт засмеялась и сказала:
— С Новым годом!
— И тебя тоже! — Зоуи залпом осушила стакан, потом обвела взглядом кухню и вздохнула:
— Но у тебя, похоже, все складывается не так плохо, как у меня.
— В каком смысле?
— В личной жизни, — пояснила она, пытаясь найти в своем стакане еще что-нибудь.
Казалось, Зоуи достаточно было лишь пригубить джин, чтобы тут же начать изливать душу.
— Росс? — закинула удочку Кейт.
— Ага. — Глаза Зоуи наполнились слезами.
Кейт отвинтила пробку с бутылки.
— Еще капельку?
— Спасибо. — Она села за стол и толкнула свой стакан по направлению к бутылке. Кейт наполнила его, а Зоуи хихикнула и тряхнула волосами. — У него не стоит.
— О боже!
— Смешно, да? Мистер Если-у-этого-нет-волос-на-груди-поимей-это Кершоу!
— Ну, ты знаешь, такое может случиться с мужчинами… э-э… среднего возраста. Особенно, если у них очень напряженная жизнь.
Зоуи истерически засмеялась и одновременно заплакала. «Должно быть, это очень непросто сделать», — поразилась Кейт.
— Представляешь, — сказала Зоуи, всхлипывая, — на Рождество и Новый год он ни позвонил мне, ни письма не прислал, ничего.
— Наверно, он в Шотландии с семьей? — сказала Кейт. Зачем она все время пытается придумать для него оправдания? — И тем не менее…
— Мэтью каждый день звонил мне из Южной Африки. Он с родителями ездил к своей сестре.
— Мэтью?
— О… это один парень, я с ним недавно познакомилась. Ничего не было. Он просто очень славный. — Она высморкалась в кухонное полотенце.
— Симпатичный?
Зоуи кивнула и снова высморкалась:
— Очень.
— Так почему бы тебе… что, если… ну, ты понимаешь?
— Все не так просто, Кейт, — сказала Зоуи. — Можно еще джина?
— Разумеется. Давай-ка сюда свой стакан.
— Видишь ли, Росс как бы запал мне в душу. Понимаешь?
— О да, — ответила Кейт. То же самое было у нее с Флэшем много лет назад. Тогда она позволила манипулировать собой. Правда, до такого беспомощного состояния, как Зоуи, она себя не доводила. Она передала Зоуи стакан.
— Спасибо. — На глазах у Зоуи снова появились слезы. — Он такой подлец.
Вошел Эд, увидел бутылку из-под джина и покачал головой:
— Завари ей кофе, быстро.
— Нет, — прошептала Кейт одними губами. Эд ставил чайник, и они стояли спиной к Зоуи. — Она в порядке. Все под контролем.
— Мне лучше исчезнуть? — шепнул он в ответ.
— Будь любезен.
* * *
— Почему она терпит это свинство? — спросил Эд. Они сидели в кровати, оба в пижамах, больше похожие на пару, прожившую вместе уже много лет, а не всего шесть недель. — Давно бы нашла себе кого-нибудь другого. Она же шикарная женщина.
Кейт нахмурилась:
— Ты так думаешь?
— Ну, в своем роде: для тех, кто предпочитает тощих и нервных.
— Не понимаю. Она не производит впечатления человека, стремящегося нравиться. Хотя бывает, что в близких отношениях люди ведут себя совсем по-другому. Взять хотя бы тебя. Ты ведь так любишь, когда твои женщины командуют тобой, но другим ты не позволяешь этого делать.
— Это не так.
Повернувшись, она уставилась на меня, а я притворился, что читаю «Сердце тьмы».
— Что? — спросил наконец он, опуская книгу.
— Я забыла газету с кроссвордом. Она в кухне.
— Сама сходи.
Кейт вздохнула и потерла виски, и Эд встал и пошел за кроссвордом.
После собрания Бронуин вскочила на велосипед и понеслась по темным улицам. К дому отца она подъехала с ноющими мышцами ног, замерзшими щеками и целой сумкой еды. В последнее время старый Томас стал совсем плох.
Она показала ему покупки — запеченная рыба, деревенский пирог, ничего острого. «Папа, тебе останется только положить их в микроволновку. Миссис Корниш поможет тебе».
За десять минут до полуночи, после уговоров и настояний, она влила в отца стакан горячего молока, заставила его принять таблетки и уложила в постель, укрыв потрепанным стеганым пуховым одеялом, с которым он отказывался расставаться. Некоторое время она стояла и наблюдала за тем, как тяжелели его веки. Его бормотание о лошади, на которую он когда-то поставил, становилось все неразборчивее, и наконец он заснул с открытым ртом. Его тощая шея, казалось, совсем утонула в вороте пижамы. Большая слеза скатилась на грудь Бронуин. Даже во время ее поездок в третий мир ничто не вызывало в ней такой острой жалости.
