Кейт кивнула и сказала:
— Здравствуйте.
Малькольм — кудрявый блондин, длинное черное пальто, разноцветный шарф ручной вязки — сказал:
— Здравствуйте, — и протянул ей холодную руку. — Рад познакомиться.
Бронуин выглядела слегка смущенной, как будто боялась, что Кейт сейчас скажет: «Погоди-ка, Бронуин, мы все думали, что ты встречаешься с Гидеоном».
— Ты не в библиотеке? — спросила Кейт.
— По четвергам у нас короткий день.
— А-а.
— А твой магазин?
— Там Эд.
— Понятно.
На этом темы для разговора закончились, поэтому Кейт сказала им, что идет в музей, попрощалась и пошла, с ужасом сознавая, что музей находится в противоположной стороне.
— Свежая сплетня, — сказал она Эду, позвонив ему с мобильного телефона. — У Бронуин есть мужчина, и этот мужчина — не Гидеон.
— Да, желтый шезлонг еще у нас, — сказал Эд самым деловым тоном. — Но как раз сейчас один джентльмен собирается купить его.
Мимо с ревом проехал автобус.
— Вы предлагаете семьсот двадцать пять? — спросил он ее.
Еще один автобус.
— Ну, если вы зайдете к нам и… О, извините, мне только что предложили семьсот тридцать. И поскольку другой покупатель уже находится здесь…
Кейт не верила своим ушам. Желтый шезлонг! Он стоял в магазине уже много месяцев. Она прервала звонок, оставив Эда разговаривать с самим собой, потом развернулась и пошла в обратную сторону — к музею.
Пока Кейт зарисовывала вазы, Гидеон сидел в своем кабинете и пытался подобрать цитату для послания Бронуин. После новогодней вечеринки с танцевальным кружком она почти определенно выразила свои желания, а он почти определенно обидел ее своими неуклюжими извинениями и торопливым бегством. И теперь он чувствовал, что было бы неплохо послать ей открытку с несколькими соответствующими случаю словами. Проглядев свой сборник цитат, Гидеон отверг Шекспира, почесал голову, потом вспомнил отрывок из стихотворения Джорджа Херберта[30]:
Любовь пригласила меня войти,Но я, в грехе, как в пыли,Отшатнулся.[31]
Нет, не подходит. Вдруг Бронуин решит, что он и сам «в грехе, как в пыли».
Если бы Пенелопа не была столь прямолинейна, говоря о его недостатках на постельном фронте, он не оказался бы сейчас в такой ситуации. Жуя кончик ручки, он задумался над тем, всегда ли женщины, уходя, говорят своим мужчинам такие вещи, или он действительно настолько безнадежен. Он испытывал к Бронуин очень нежное чувство, и, хотя они не виделись со времени новогодней катастрофы, это чувство усиливалось день ото дня. К тому же ее грудь (до сих пор не виденная) занимала большую часть его мыслей, а ему надо писать статью о Смоллетте. Но он так боится разочаровать ее. Его единственной надеждой было то, что с годами женщины становятся, ну, более жадными в отношении секса и, следовательно, обращают меньше внимания на мужскую способность открывать перед ними прежде недоступные высоты чувственного наслаждения.
Он снова обратился к цитатнику. «Увы, любовь! Для женщин искони/Нет ничего прекрасней и опасней»[32]. Опасней? Хм. И уместны ли стихи распутного Байрона в послании к Бронуин?
Все это слишком утомительно, решил он и достал из портфеля детектив и коробку с приготовленным Кристин обедом.
Когда Кейт вернулась в магазин, мы с Дагги говорили о музыке. Я предполагал, что он интересуется только гаражом, велосипедом или чем-то подобным, но его музыкальные вкусы совпадали с моими, и он был знаком со всеми известными мне альбомами «Пинк Флойда» и «Мадди Уотерс».
— На музыку я трачу все свои карманные деньги, — сказал он мне. — Хорошо, что у меня есть свой плеер. А иначе я бы застрелился, слушая то же, что и моя мама. Типа, знаешь, саундтрек к «Титанику».
— И «Пятьдесят песен о любви, которые вы никогда не хотели слышать»?
— Точно. А отчим еще хуже. У него полное собрание «Айрон Мейден».
— С его внешностью он отлично подошел бы на роль Доктора Кто[33], — сказала Кейт.
— Кто, отчим Дагги?
— Нет, тот мужчина, с которым была Бронуин.
— А, понятно.
Кейт вынула из сумки свои наброски и сказала:
— Займусь-ка я комодом.
— Обещаем не подсматривать, — сказал я, и мы с Дагги покатились со смеху.
* * *
Это была пятница, и через плечо Донны Росс посматривал на будильник. Она лежала спиной к нему и без умолку тараторила о поступлении в университет. А он тем временем думал о том, что сегодня вечером ему надо успеть на рейс до Инвернесса.
— Во всяком случае, — говорила она, — быть студентом очень трудно в финансовом смысле. Мои родители оба успешные адвокаты, но свободных денег у них нет.
Донна сделала паузу, ожидая, что он скажет, чтобы она не волновалась и что он поможет ей, но Росс в этот момент сконцентрировался на ее левом бедре: он поглаживал его и прикидывал, не сделать ли второй заход. Она определенно заводила его, эта юная Донна. В последнее время он стал задумываться над тем, как приобщить ее к прелестям секса втроем, но сначала надо было убедиться, что она прочно села на крючок.
— Можно взять студенческий заем.
— И остаться с огромным долгом на руках? Нет уж, спасибо. Ладно, — она глубоко вздохнула, — это не твоя забота.
«Не моя», — согласился про себя Росс. Внизу живота уже происходило недвусмысленное шевеление, но хватит ли ему времени? С головой зарывшись в ее пышные локоны, он нежно покусывал ее плечо. За десять минут он справится.
— Я только что прочитала «Сердце тьмы» Джозефа Конрада, — сказала она. — Ты читал эту книгу?
От неожиданности Росс вздрогнул и вынырнул из ее волос. Какое совпадение!
— Читал, — ответил он, оправившись от удивления. — Несколько раз. Она о мужской ранимости и слабохарактерности. — Он засмеялся и повернул ее к себе лицом. — Но лично мне эти недостатки не свойственны.
Позднее, лежа на спине и закинув руки за голову, он сказал:
— А ты знаешь, я написал роман.
— Не может быть!
— Гм. Многие политики пишут книги. Мой роман вышел в прошлом году.
— Вот это да. О чем она?
— О… политический триллер… взятки, интриги… довольно много секса.
Донна хихикнула.
— Вот так сюрприз!
— Подожди-ка, — сказал он, поднимая ее голову со своей груди и поворачиваясь к прикроватному столику. — Возьми почитать, если хочешь. — Он протянул ей книжку в мягкой обложке.
Донна села. Книга называлась «Сброшенный со счетов», автор Росс Кершоу. На обложке был изображен человек, лежащий лицом вниз рядом с урной для голосования, из его головы текла кровь. Обложка была оформлена в темных, мрачных тонах, только заголовок был кроваво-красного цвета.
— Спасибо.
Росс заправил прядь волос Донны ей за ухо и хохотнул:
— Конечно, тебе моя книга может показаться слишком несерьезной.
10
Мэтью и Зоуи приехали в Котсуолд на машине Мэтью. Они погуляли по очаровательной деревеньке, потом направились в лес. Стояла холодная, но солнечная погода, делавшая привлекательными даже голые деревья и мерзлую землю.
— А потом я одумался, — рассказывал он ей, — бросил свою мечту играть на трубе, нашел приличную работу и купил дом.
— Но ты ведь по-прежнему играешь?
— Конечно. На каких-нибудь мероприятиях время от времени или в пабах. Кстати, завтра я должен был играть в местном кафе. Но я предупредил, что у меня гость и что я вряд ли…
— Нет, что ты, обязательно играй!
— Ты не возражаешь?
— Если ты разрешишь мне пойти вместе с тобой.
— Я очень плохо играю.
— Врунишка.
Он засмеялся и взял ее за руку, и некоторое время они шли молча, при этом каждый старался не думать о вчерашней неловкой попытке заняться любовью. Мэтью был напряжен, а Зоуи дрожала в арктическом холоде его спальни. Позже он встал и принес еще одно одеяло, извинившись за то, что еще не провел центральное отопление, а потом обнял ее и заснул. А она прислушивалась к печальному мычанию коров в далеком хлеву и думала, нет ли в доме мышей.
Лес поредел и закончился, открыв перед ними великолепный пейзаж: в долине ютилась деревенька, из которой они вышли, волнообразные холмы поблескивали на солнце заплатками, оставленными недавним снегопадом. Зоуи повернулась к Мэтью, который все еще держал ее за руку, и вдруг ее охватило неодолимое желание поцеловать его.
— Иди сюда, — сказала она, ведя его снова в глубь леса, прочь от тропинок, в сторону маленькой полянки, спрятавшейся за группой деревьев. Там она сняла с себя большую теплую куртку и положила ее на землю. Оглянувшись по сторонам, Мэтью положил рядом свое пальто.
