Среди товарищей по прогулке никто и предположить не мог, что изящно сидящий в седле «уругваец» свой кавалерийский опыт приобрел в ленинградской школе верховой езды «Осоавиахима», начальником которой был его хороший знакомый, носивший на темно-синих петлицах и нарукавных знаках с изображением подковы и перекрещенных сабель три «шпалы» комполка.
Прогулки по лесопарку, беззаботные завтраки на природе, бесшабашная учеба в университете позволили разведчику завязать десятки полезнейших знакомств. Будучи душой любой компании, он словно притягивал к себе людей, и это оказывало ему в его работе неоценимую услугу.
Проходили дни и недели. Кент все увереннее чувствовал себя в роли уругвайского студента и бизнесмена. Полученный за это время опыт и наблюдательность позволили ему быстро усвоить правила, которые в кругу его знакомых было принято соблюдать. К великому счастью, разведчик обладал редкой интуицией. Он часто безошибочно прогнозировал ситуацию, умело подбирал круг своих знакомых, убедительно делал вид, что ведет образ жизни того человека, за которого себя выдает. Его уютная квартирка, расположенная неподалеку от рю де Луа, то есть от прежнего места жительства, в общем-то не соответствовала имиджу богатого уругвайца. Но Кент как мог старался сгладить это несоответствие: он нанял домработницу, которая одновременно была и кухаркой, старался не приглашать к себе в дом кого-либо из знакомых. Зная, что по сложившимся традициям в Брюсселе люди его положения тратят на поднаем квартиры до 40 процентов своих доходов, он понимал, что его нынешнее жилье слишком скромное, но менять его не спешил. Тому были две причины. Во-первых, он лишь выдавал себя за бизнесмена, но на самом деле никаких доходов не имел. Во-вторых (и это было самое главное), общение с семьей и окружением мадам де Toe неожиданно явилось любопытнейшим источником информации.
Раз в неделю хозяйка его квартиры устраивала чаепития, которые посещали очень образованные и компетентные люди. Беседы об искусстве, как правило, перемежались разговорами о политике. Это были не общие рассуждения, а зачастую очень ценная информация по поводу развития ситуации в Европе. Особенно много разговоров было о советско-финской войне. Мадам де Toe и ее муж даже собирались одно время в качестве добровольцев поехать в Финляндию, чтобы воевать против Красной армии. Ее гости говорили о конкретных фактах поддержки Финляндии со стороны Великобритании, Франции и Германии, о направлении в эту страну добровольцев, боевой техники, оружия и боеприпасов. Винсенте в эти разговоры не вмешивался, делая вид, что он в них ничего не понимает. Но вскоре после этих разговоров полученные сведения в обобщенном виде через Анну передавались Отто и далее – в Центр.
Кент активно внушал окружающим, что серьезно занят бизнесом. Он ездил по стране, бывал в разных городах, но при этом по-настоящему был занят лишь разведывательной работой. Под видом отдыха он побывал в курортном городке Спааке, который находился на границе с Германией. Там он изучал возможности по размещению советского радиопередатчика. Понимая, что в случае нападения на Бельгию, Германия будет стремиться использовать в своих интересах порт Антверпена, разведчик (уже не в первый раз) побывал и там. Собранные по крупицам наблюдения в итоге оказывались очень полезными.
Разведчик не считал количество пушек на кораблях. Но знание настроений евреев – эмигрантов из Чехословакии и Германии, отношения к ним бельгийцев, как, впрочем, и отношений между валлонами и фламандцами, зачастую значили куда больше.
Внутриполитическая напряженность в Бельгии, вызванная ожиданием вторжения в страну Германии, день ото дня увеличивалась. Бельгийская резидентура работала все напряженней.
Кент, посоветовавшись с Отто, принял решение снять более представительную квартиру. Это должно было, с одной стороны, способствовать расширению контактов с полезными людьми, которых не стыдно было бы приглашать в дом, с другой – затруднило бы возможное наблюдение за ее хозяином.
Новая квартира находилась в доме 116 на авеню Беко. Это был большой дом для богатых постояльцев. В квартире Кента было две спальни, огромная комната, разделенная декоративной аркой на столовую и гостиную, большая передняя, очень удобная ванная и туалет. В комнатах стояла современная мебель, а на стенах и на полах лежали богатые ковры.
В этой квартире гости бывали часто. Они не подозревали, что здесь нередко появлялся и резидент Отто, с которым Кент готовил донесения для отправки в Центр.
Неожиданно ценным источником оказались товарищи Кента по университету. Они много общались в перерывах между занятиями, в выходные дни ездили сообща на пикник. Приятели и подруги были чаще всего детьми высокопоставленных чиновников, удачливых бизнесменов. Они нередко пересказывали разговоры, суть которых зачастую была крайне интересна разведчику.
Совершенно незаметно Кент стал вторым – после Отто – человеком в резидентуре. Этому способствовало многое и, в первую очередь, его очень удачная легализация, умение добывать и обобщать ценную информацию, огромная работоспособность и дар сходиться с людьми.
Вскоре именно Кенту была поручена подготовка всех передававшихся в Центр донесений. Он также занимался расшифровкой указаний, получаемых из Москвы.
Из-за угрозы германского вторжения в Бельгию заметно менялся стиль работы советской военной резидентуры. Разведчики хорошо понимали, что скоро советское торгпредство в Брюсселе – «Метро», служившее надежным «почтовым ящиком» при общении с Центром, будет закрыто.
Предвосхищая такое развитие событий, бельгийская резидентура запросила у Москвы разрешение на налаживание радиосвязи, которой до этого не было. Вскоре вся необходимая аппаратура была получена Кентом через связного из «Метро».
К великому огорчению Отто оказалось, что радист Михаил Макаров (он же – Аламо, Хемниц) не имел необходимых навыков работы с приемником и передатчиков. По этой причине Кенту пришлось попросить у Центра помощи. Вскоре Центр помог ему наладить связь с опытным радистом параллельной резидентуры Германом (Профессором), который, как выяснилось позже, был немцем но фамилии Венцель.
Резидентура советской военной разведки в Бельгии не вела деятельности против этой страны. Все ее усилия были нацелены на сбор разведывательных сведений о гитлеровской Германии.
И сам Отто, и его помощники сумели добыть много ценных сведений, касающихся подготовки фашистов к войне в Европе.
Еще до оккупации Бельгии нацистскими войсками резидент давал Кенту все более и более ответственные поручения. Вместе с тем Кент начал замечать со стороны Отто к себе какое-то странное, двоякое отношение. На первый взгляд, они работали с полным взаимопониманием. Казалось что Отто всецело доверяет Кенту. Он поручал своему помощнику составлять объемные донесения в Центр о снабжении германских войск боеприпасами и продовольствием, советовался с ним по поводу перспектив действий резидентуры в условиях германской оккупации, вероятность которой ни у кого уже сомнений не вызывала. В то же время – и это очень удручало Кента – в отношении резидента к своему подчиненному все больше и больше проявлялось чувство недовольства его удачливостью, умением с кажущейся легкостью внедряться в любые слои общества, создавать о себе выгодное представление, что самому Отто не удавалось. Через некоторое время Кент убедился в том, что доверие к нему со стороны Отто было продиктовано не столько оценкой его профессиональных и человеческих качеств, сколько совсем другой причиной. Как выяснилось, Отто, живя основную часть свой жизни в Польше и Палестине, не получил необходимых навыков владения русской, французской или немецкой письменностью. Ему трудно было писать донесения в Центр, и по этой причине появление в составе резидентуры молодого грамотного специалиста было как нельзя кстати.
Тем не менее, Отто был во многом откровенен с Кентом. Он был вынужден признать, что его легализация как канадца Адама Миклера, легализация Андре – Лео Гроссфогеля как француза, очень неудачна по своему первоначальному замыслу: и Франция, и Канада после оккупации немцами Польши находились с Германией в состоянии войны. Следовательно, с приходом немцев в Бельгию они были бы сразу же арестованы как граждане враждебных рейху государств. Кроме того, выяснилось еще одно неутешительное обстоятельство. Оказалось, что «крыша» советской военной резидентуры в Бельгии – фирма по продаже изделий из каучука – официально принадлежит родственникам Андре – бельгийцам, не скрывавшим своего еврейского происхождения. Политика геноцида фашистов по отношению к евреям позволяла сделать печальный прогноз по поводу перспектив фирмы и ее хозяев.
Наступил 1940 год. В первые дни января из Центра через «Метро» было передано задание для Кента: выехать в Женеву, встретиться с резидентом советской военной разведки в Швейцарии по имени Дора, наладить прервавшуюся с ним по непонятным причинам связь, вручить ему программу радиосвязи с Центром и обучить его пользоваться новым шифром. Сообщение о предстоящем задании серьезно взволновало Кента, поскольку было первым столь ответственным делом, порученным ему за восемь месяцев пребывания на нелегальном положении.
