Впоследствии неугомонный Унтила добавил к этому шедевру архитектуры еще одну опцию: вырезал в потолке дыру, в которую опускалась пластиковая канистра с водой, а на пол откидывался дощатый настил. Получилась великолепная душевая кабина. Вообще‑то творческая смекалка в условиях экспедиции работала постоянно. Если задаться целью и запатентовать все приспособления и приспособленьица, которые там изобретались, то получится довольно увесистая книжица. По окончании экспедиции «Объект № 21» был торжественно законсервирован нами до лучших времен. В нем мы оставили некоторые инструменты, ведра и другие необходимые в быту вещи.
Воду для питья и приготовления пищи брали сначала из небольшого ручейка недалеко от палаток, но потом что‑то там подо льдом поменяло русло, и он внезапно «высох». Пришлось обустраивать большой ручей в двухстах метрах от лагеря. Выложили каменную плотину, а из нее пропустили деревянный желоб, выпиленный здесь же из плавника. Теперь стало очень удобно умываться и стираться в ледниковой воде, сколько хочешь, если, конечно, захочешь. Невдалеке от палаток стоит бочка с авиационным керосином для печек — подарок от вертолетчиков. Печки наши довольно экономичные — максимальный расход около десяти литров в сутки при постоянной работе. Учитывая, что пользовались ими в основном только для просушки одежды во время сна, то за топливо особо не переживали. А вот в автономном лагере печей нет, и это очень ощущается. Не столько важно погреться, этого можно добиться, выбирая на раскопках камни покрупнее, сколько обсушить вечно мокрые одежду и обувь.
Основу нашего рациона питания составляют сублиматы, которые становятся даже почти вкусными, если их сдобрить определенным количеством приправ, лука, чеснока. А еще лучше, если сыром или колбасой. Все это, конечно, у нас было, так что нельзя сказать, что мы в этом отношении бедствовали. Другой вопрос, что время на застолье, особенно в первую неделю нашего пребывания на архипелаге, когда только еще шли поиски в плотном графике, находилось не всегда. Поэтому в карманах у каждого медленно отсыревали хлебные сухарики или баранки. Время от времени оказией с «Нагурского» нам переправляли очень вкусный свежий хлеб — ну это вообще был праздник какой‑то!
23:10. В этот день усиливающийся снег так и не дал нам возможности провести сколько‑нибудь серьезных поисков. Все работы сводились в основном к жизнеобеспечению базового лагеря.
После ужина с обсуждением бурных событий прошедших дней отправляемся спать. Уже засыпаю, а перед глазами все идут и идут силуэты людей, уходящих в вымороженную безнадежность…
4 августа 2010 года.
07:00. На дворе туман, ставший уже традиционным. Развеяло только к обеду. После вчерашней непогоды снег остался лежать лишь на мшанике. На камнях же он быстро растаял, обнажив щербатые скулы утесов, ревниво наблюдающих за нашей работой.
Почти все утро ушло на составление отчета, описи и консервации находок. В процессе обнаружилась недостача нескольких костных фрагментов, что очень омрачило наше настроение. Перевернули вверх дном весь лагерь. Как потом выяснилось, порвались упаковочные пакеты, когда при резко испортившейся погоде, под винтами зависшего вертолета впопыхах снимали автономный лагерь. К обеду вчетвером мы отправились через ледник на их поиски. Почти сразу нашли все утерянное — радости не было предела!
Еще до обеда невдалеке от базового лагеря были сделаны заготовки для памятного креста; в «бухте Смиренникова» плавника нужного качества и размеров не найти. Пилить было немного, но трудно. В результате две цепи от бензопилы совершенно затупились и теперь уныло валялись возле палатки. За десятилетия просаливания в морской воде дерево обретает свойства металла, вместе с опилками высекаются искры, а звук неприятно режет уши. В вертолет все загружалось отдельными фрагментами. Крест получился высотой около семи метров и настолько массивным, что своими силами даже на веревках и блоках поднять его на месте сразу не удалось. Благо вскоре вернулись вертолетчики, и дело заспорилось. Рядом с крестом на огромном камне подготовили площадку для мемориальной таблички:
«На этом месте найдены останки одного из участников полярной экспедиции 1912—1914 гг. лейтенанта Г.Л. Брусилова на шхуне «Св. Анна»
ФСБ России, клуб «Живая природа» август 2010 г.
Охраняется государством».
Вечером полный штиль.
5 августа 2010 года.
В этот день природа откровенно не жалела красок. Покрытое оплавленным льдом плато завораживающе рдело на утреннем солнышке. Темное море неспешно перекатывало непосильное бремя тяжелой волны, слизывая с сырого берега зазевавшихся рачков и унося их на корм прибрежным рыбам. Погода баловала теплом и безветрием, хотя на лужах возле нашей палатки и в умывальнике к утру стоял лед.
День выдался суматошным; к восьми утра прилетели два вертолета со столичными журналистами. Все понимали, что это неизбежность, однако такую «подарочную» погоду было отчаянно жаль тратить на интервью и разговоры. Да и люди, приехавшие из душной Москвы делать свои репортажи, скорее всего, так и не поняли, в каких реальных условиях нам приходилось работать и почему под глазами у встречающих их людей залегли темные тени. В тот день Земля Франца- Иосифа действительно напоминала какой‑то экзотический курорт: кристально–ясное в нереальную синеву небо, совсем не по–полярному ласковое солнце, журчащие ручейки, тонкий пьянящий запах цветущих трав и влажного мха, все это так не похоже на то, что мы видели на протяжении двух последних недель!
Нам, конечно, очень хотелось, чтобы с помощью журналистов поиски экспедиции Г. Л. Брусилова стали нужны кому‑то еще, кроме нас Мероприятия подобного исторического значения должны проводиться при серьезном финансировании и поддержке государства. Мы же, за исключением неоценимой помощи авиации ФСБ России, собирались на собственные средства и помощь друзей. Снаряжение, почти как у Альбанова, нередко делали буквально на коленках! Впрочем, чему удивляться? «В тысячу раз лучше было бы пойти на разорение в Нью–Йорке, чем взять на себя страшную ответственность отправиться в Антарктику, отказавшись от какою‑нибудь предмета снаряжения, необходимого для безопасности участников, как бы дорою он ни стоил. Сбор денег для полярных экспедиций — всегда трудная задача. Мне не случалось встретить исследователя, который не разорился бы либо не был близок к разорению». Эти слова в 1928 году написал в своем дневнике знаменитый американский исследователь Антарктиды Ричард Эвелин Бэрд. А вот описание сборов в полярную экспедицию Роберта Фолкона Скотта: «Организуя эту экспедицию, Скотт должен был действовать как моряк, купец, ученый, администратор и нищий, просящий подаяния. Грустно сознавать, что ему пришлось потратить так мною времени на сбор фунтов и шиллингов» [65]. Из воспоминаний Эванса [66], участника антарктической экспедиции Скотта: «Наги начальник с несомненным удовольствием пустился в плаванье на «Терра Нове», которое, хотя и обещало быть более длительным, избавило его от коммерческих дел и от болтовни множества господ, радовавшихся встрече с ним до тех пор, пока он не пускал шапку по кругу и не начинался этот отвратительный сбор денег» [67]. Что здесь уже говорить о том, как и на какие средства осуществлялись отечественные экспедиции Брусилова и Седова.
Как бы там ни было, по фантастическому ли схождению звезд или в награду за самоотверженность, но своей цели мы достигли. Наша экспедиция дала ценный научный результат, став, пожалуй, одной из самых значительных в историческом плане за последние десятилетия в Арктике. А не это ли главное?
Беглые интервью у базового лагеря, и мы перелетаем на место основных находок. За штурвалом головного вертолета живая легенда — генерал–лейтенант авиации, начальник Управления авиации Федеральной службы безопасности Российской Федерации Николай Федорович Гаврилок. В 2002 году он был удостоен звания Герой Российской Федерации с формулировкой «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания». Что это было за «специальное задание», знает очень узкий круг людей, но военный летчик–снайпер, девять лет воевавший в небе над Афганистаном, летчик–испытатель 1 класса, человек, посадивший Ми-8 на оба полюса земли, оказался на Земле Франца–Иосифа совсем не случайно. Когда мы обратились к нему с просьбой оказать содействие нашей экспедиции, ответ последовал однозначно и незамедлительно: чем смогу — помогу. Николай Федорович тоже в свое время читал каверинские «Два капитана», а уж когда мы привезли ему книгу Альбанова, загорелся не на шутку. Так мы познакомились с замечательным человеком, а наша экспедиция получила надежного союзника.
