А призрак, качаясь дымком, манил её за собой. И, бросив шумовку, выключив плитку, Эля обтерла руки о фартук, и двинулась следом за ним. Невесомое облачко поднималось по лестнице на второй этаж. Там Эля ещё не была и с любопытством, без тени страха ступала по крутым деревянным ступеням. Очутившись наверху, она увидала пустое пространство, перегороженное мощными бревнами, на которых когда-то были настелены доски пола, стропила, державшие крышу, кирпичный боров трубы, выводящий наверх дымоход, и вертикальные бревна, похожие на колонны. Раньше на них, как видно, крепились перегородки нескольких комнат. Теперь комнат не было. Птицы порхали по чердаку, не боясь появления человека: видно, их тут давно никто не пугал.
Элин бесплотный проводник проследовал к дальнему правому углу чердака и остановился там, как бы указывая ей на что-то. Она бесстрашно двинулась следом, балансируя по толстенному бревну, уложенному поперек чердака. И тут же заметила квадратное углубление под застрехой, где уютно пристроились два ласточкиных гнезда. Птиц в них не было - наверное, это были покинутые старые гнезда. Но перышки, которыми они были выстланы, колыхались под легким сквозняком, продувавшим чердак, совсем как живые.
Эля засмеялась. Так вот что он хотел ей показать, эти милые гнездышки! И словно прочитав её мысль, хранитель дома отрицательно покачал головой. Значит, тут было что-то совсем другое. Она привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до углубления в основании крыши, но не достала и стала озираться вокруг, чтобы найти какой-то предмет, который можно было использовать в качестве лестницы или хотя бы подставки. Вдруг что-то огромное с шумом кинулось на нее. Эля оцепенела - то был волк, тот самый, что чудился ей в больнице. Да, тот... но голова у него была человечья! Однако, он целил не в Элю - одним прыжком чудище пропороло призрак насквозь, тот превратился в шар, как будто стараясь поймать нападавшего, окутать собою, чтобы не пустить его к Эле. Зверь, злобно рыча и разрывая воздух когтями, бился в самой сердцевине клубящегося дымного шара. Его дикий рык словно ударами молота отдавался в Элиной голове, ей стало нестерпимо больно. Потом боль разом пропала, а с нею и все вокруг - Эля сникла, она потеряла сознание.
Очнулась, услышав громкие крики - кто-то звал её там, внизу. Она потерла виски, голова гудела, но пронзительной боли не было. И призрак и волк исчезли. Она с трудом, едва не ползком добралась до люка на лестницу. Спустилась вниз. В дверь стучали. Поглядела на часы. Два часа! Сколько же времени она провела там, на чердаке? Получалось, около шести часов! Как же Сенечка? Эля кинулась к брату и застала его сидящим на полу и поедающим холодные макароны прямо из кастрюльки. Несчастный малыш, он же страшно голоден!
Эля быстро сделала братику бутерброд, положила на тарелочку, усадила за стол и кинулась открывать дверь. Там стоял Вова. Ну конечно же, два часа! Он пришел за ними, чтобы проводить в свою деревню. Их ждут в гости!
- Ты чего такая? - с удивлением спросил Вова. - И дверь у вас почему-то закрыта...
Эля не выдержала - расплакалась. А Вова без лишних расспросов по-братски обнял её и принялся неумело и неуклюже утешать, поглаживая по волосам растопыренной пятерней.
- Ну ладно, чего там, давайте, собирайтесь. Папа ждет. Потом все расскажешь. Мама-то твоя где?
- Ма-а-мы нет-ту, - захлебываясь слезами задыхалась Эля. - Уе-ах-хала!
- А-а-а, - протянул Вовка. - Ну тогда бери братишку и пошли.
Она кивнула. Подхватила Сенечку... И они двинулись в путь.
Глава 5
ПОВЕСТЬ О ПРОШЛОМ
Вдоль по берегу Волги, мимо необъятной ласковой сини воды, в отсветах солнца, золотящего кору гордых сосен шли они по нагретой теплом песчаной дороге. Эля ничего не видела, не замечала - ни осиянной светом земли, ни реки, блистающей и манящей... ей было страшно за маму. Если бы мама была сейчас рядом, она бы обняла её, обхватила руками крепко-прекрепко и никуда бы не отпустила. Она бы рассказала ей о добром призраке, который охраняет их дом и не только его - всех, кто в нем. Она бы раскрыла ей свою тайну о той, которая краше света и света сильней... о той, кто сама любовь! Она помогает им, она и маме поможет. Надо только говорить с ней, звать её. И молиться.
Вот и Быково, деревенька, притулившаяся возле самого берега Волги, заплутавшаяся среди ясных могучих сосен. Дом Василия стоял за дощатым забором, выкрашенным в зеленый цвет. Сам дом был песочного цвета. Казалось, песчаный берег однажды поднялся волной и плеснул в стены дома, с ним породнившись... Огородик, ровные грядки в линеечку. Ни единого сорняка! И цветы у дома, много цветов: поникшие к земле тяжкие соцветья пионов, крупные белые ромашки, высокие ирисы... и розы. О, какие розы цвели! Плетистые длинные ветви поднимались к окнам второго этажа: алые слева от крыльца и белые справа. Дом словно бы обнимали две незримых руки: одна держала тайну и тишину - белый цвет, а другая - славу и торжество! Эля остановилась. Ее так поразило это объятие роз, этот цветочный убор, что на мгновение она позабыла обо всем на свете! Просто хотелось стоять и смотреть, не думая ни о чем. Дверь отворилась и на пороге возник Василий.
- Милости просим! - он улыбался, радуясь, что пришли-таки, и широким жестом распахнул дверь.
Мелкими шажочками Эля несмело прошла по дорожке к дому. За ней семенил Сенечка. Серьезный, как всегда, замыкал эту группу Вовка.
- Э, а чего ж вы вдвоем? - тут только хозяин заметил, что гости явились не в полном составе. - А мама что? Побоялась? - в его глазах насмешка мешалась с ожиданием и тревогой.
- Нет, - просто ответила Эля. - Она... она просто плохо себя чувствует.
Что-то помешало ей сказать о своей беде - о том, что мама бросила их и умчалась в Москву. Может быть, эти розы... Они были так хороши, что будто бы замыкали уста, запрещая говорить о чем-то дурном, нехорошем! И потом... ей было стыдно. Стыдно говорить О ТАКОМ с человеком, которого едва знала. И который ей почему-то ужасно нравился.
- Ну ничего, придет в другой раз, - успокоился Василий. - Молодцы, что сами пришли, я тут такой обед соорудил - закачаетесь! А маму вашу проведаю. Может, лекарств ей надо каких...
Он осекся, встретившись взглядом с Вовкой: тот без слов дал понять отцу, что дело совсем в другом и дело это плохо! Оба понимающе кивнули друг другу, мол, потом поговорим, и принялись развлекать гостей.
Их провели в просторную светлую комнату, в которой весело потрескивали дрова в камине, сложенном из кирпича.
- Сам сложил! - довольно поглаживая себя по животу, сообщил Василий. Ну, и Вовка мне помогал, конечно.
В красном углу, справа от камина, под потолком был укреплен большой деревянный крест с выжженной на нем фигурой Христа. Под ним - маленькая бумажная иконка Божьей Матери в красных одеждах. Эля как завороженная приблизилась к ней, сердце её колотилось... Этот силуэт, выражение лика, складки ткани и цвет ее... смутная догадка стучалась ей в сердце.
- Это икона Югской Божьей матери, - негромко сказал Василий, удивляясь волнению девочки. - Чудотворная. Из Югской пустыни она, из монастыря, который находился совсем неподалеку от нашего острова, на том берегу, где одинокий дуб. Теперь он затоплен. Тогда и острова-то не было. Наша земля... - он запнулся. - Вы же знаете, что когда создавали Рыбинское море - кругом все было затоплено: села, деревни, город Молога, много-много церквей... И монастырь. Пустынь Югская. В нем находились две чудотворные иконы Божьей матери. Она сама явилась старцу, основателю этого монастыря, и велела заложить на этом месте обитель. А когда исчезла, он увидел икону в ветвях на дереве. С молитвою снял её, пришел сюда с этой иконой и исполнил волю Царицы Небесной. Во-о-от. И потом явилась другая. А когда монастырь затопили... - Василий отвернулся и в сердцах махнул рукой. - В общем, все погибло. Кое-что, конечно, монахи спасли, в том числе и вторую икону. А первую - ту, что явилась старцу на дереве, так и не нашли. Пропала она. Много сил потратили люди, чтобы её найти, но... - он опять осекся и крякнул. - Э, чего говорить! Много зла в этих краях понаделали. Советская власть, мать ее! Но я верю, - его голос окреп, - верю, что вернется жизнь в эти края! И икону ту чудотворную мы с Божьей помощью обретем.
- Дядя Василий, - несмело подала голос Эля, - а где сейчас та икона... вторая. Ну, которую все-таки спасли. Это она, да? - она указала на бумажную маленькую иконочку, укрепленную под крестом.
- Да, она. То есть, конечно не сама она, а её изображение. А настоящая чудотворная - в храме Успения Божьей Матери, где служит отец Василий. Много он сил положил, чтоб ту первую найти, но пока ничего у нас не получается.
- Вы сказали: "у нас"? - переспросила Эля. Сенечка с интересом разглядывал Василия, ковыряя в носу.
- Ну... я, как мог ему помогал, - с неохотой ответил тот. - Я в церковном хоре пою. Прислуживаю иногда, когда отец Василий на то благословляет. Ну, да это к делу не относится! Давайте-ка лучше к столу. Обед стынет!
