добавил:
– А мы с зампотехом пока в летучку. На пустой желудок умные мысли не заходят – они злости боятся. Ты давай, Лёш, не задерживайся, перекусим.
Шаховской быстро дошёл до БТРа, сел сверху, и машина отъехала. Они двинулись в направлении санитарки.
Глава 14. Трагичная обыденность войны
Вскоре БТР подъехал к «шишиге». Ещё во время движения до полевого медпункта Шаховской дал команду экипажу, чтобы там его высадили, а сами отъехали недалеко, метров на сто – двести, к какому-нибудь холму и захоронили умершего афганца. Командир спрыгнул и хотел было отправить БТР, но свои ребятишки ему напомнили – надо бы проверить духа, что он точно мёртв, хотя это стало видно уже без всякой проверки.
Солдаты кликнули Тасю, что Шаховской её вызывает, и она быстро спустилась. Он попросил подтвердить смерть душмана, а Вася и Молдаван стали обыскивать второго выжившего духа – «идейного повара», чтобы перед отправкой в разведотдел убедиться, что чего-либо опасного при нём нет: рации, оружия, взрывчатки, чего-то полезного в понимании этих событий именно сейчас и здесь. После этого они посадили его со связанными руками под надзор возле санитарки, и Шаховской отпустил экипаж хоронить умершего душмана.
Вася пытался ему что-то сказать, но времени до прилёта вертушек осталось очень мало, и Шаховской решил, что информация может и потерпеть.
Он торопливо спросил:
– Это срочно?
– Нет, там просто деньги вроде какие-то в поясе.
– Я подойду и потом разберусь с этим.
Возле машины на армейских одеялах лежали не слишком заботливо прикрытые трупы. Как раз с ними рядом посадили пленного «повара», и он с неприкрытым страхом бросал на них взгляды и сразу отворачивался – возможно, понимал, чьих это рук дело, понимал, что причастен к этому, и полагал, что возмездие будет жестоким.
Те несколько раненых, которые могли передвигаться самостоятельно, находились возле санитарки сзади у дверей. Кто-то из них курил. А внутри кунга только тяжёлые раненые, лежачие. Ими сейчас занималась Тася.
Рядом с машиной и трупами стояли два офицера, выделенные командирами подразделений выполнить разные бумажные формальности. В тех бумагах никто из офицеров толком не разбирался, и всякие детали были известны и понятны лишь ей – Таисии. Это касалось сопроводительных бумаг на погибших.
От седьмой роты – «острослов» Медведков. Вторым – неизвестный Шаховскому офицер, очевидно, из артиллеристов. Он доставил своих людей, чтобы отправить на базу дивизии на прибывающих вертушках как живых, так и мёртвых, и включить их данные в сопроводительные документы.
Им-то и приказал Шаховской, чтобы держали духа под наблюдением до погрузки на вертолёт. Вопросов у офицеров не возникло, они приняли его командирский тон. Медведков знал о служебном положении Алексея, а артиллерист явно догадывался.
Офицеры короткими взглядами заценили этого бородатого, затем молча курили, практически не обращая на него внимания.
У артиллеристов несколько погибших сильно обгорели, и далеко не всё было очевидно с их идентификацией. Именно о них должен был дать информацию сопровождавший офицер-артиллерист.
Как бы оправдываясь, он произнёс:
– Бензовоз рванул. Двое были в кабине, один из водителей тягачей оказался тоже рядом… Вот они обгорели… обуглились сильно, – и замолк, сочтя, что исчерпывающе пояснил обстоятельства.
Вокруг обволакивал крайне невыносимый запах. Настолько, что даже сюрреалистичным его назвать нельзя – это был запах из какой-то другой реальности: и человеческого жареного мяса, и, в большей степени, сгоревшей соляры, но сознание не готово было принимать эту картину и противилось всеми силами. И как сам этот вид выглядел запредельным для адекватного привычного мировосприятия, так и запах соляры вперемешку с запахом обугленной человеческой плоти воспринимался обонятельными центрами мозга, как неидентифицируемый «сбой системы».
Свободные водители, раненые солдаты, да и сами офицеры старались не смотреть на эту ненормальную, отторгающую реальность, кажущуюся галлюцинацией.
Шаховской, закончив осмотр всего происходящего возле «шишиги», торопливо направился в кунг санитарки. Тася уже завершила оказывать тяжело раненым первую экстренную помощь, обработала ранения, забинтовала и сделала обезболивающие уколы. Тем, кому были наложены жгуты, она засунула под них бумажки, на которых очень точно и разборчиво написала время их наложения. В полёте кому-то из команды вертолётчиков – хорошо, если там с ними будет фельдшер – нужно будет на время ослабить поочерёдно жгуты, минут на двадцать, помассировать это место, а затем перетянуть вновь. Это было очень важно для сохранения жизней и конечностей солдат.
Результаты «медицинского итога» сегодняшнего вечера складывались следующие. Шаховской для точного отчёта «Граниту» их запомнил, зафиксировал.
У приданных артиллеристов трое погибших в огне топливозаправщика. Ещё один – тяжёлый и двое – средней тяжести. У тех рядом с окопом разорвалась мина, и расчёт накрыло осколками. Кого-то зацепило совсем несильно и нескольких легко контузило. Их своё артиллерийское начальство решило пока не эвакуировать, поэтому Тася их лишь осмотрела и дала препараты.
У Пасько в седьмой роте, по короткому рассказу Медведкова, от выстрела из СПГ зафиксировано прямое попадание в БТР в районе места механика-водителя. Там же был пулемётчик, вёл огонь по горам. Эти двое погибли. Остальные члены экипажа были снаружи, и это спасло им жизни. Возможно, именно в тот момент они запускали «осветительную иллюминацию», на которую рассчитывал Шаховской в начале этого вечернего боя, чтобы дезориентировать и зашугать духов, и это спасло им жизнь. Кроме тех погибших, в седьмой роте имелась ещё пара человек с ранениями средней тяжести.
Был ещё и этот душара-«повар», которого вполне можно считать везунчиком. Он и жив один остался, и медпомощь получил, и, вроде как, на вертолёте прокатится… Главное, чтобы не упал, «случайно засмотревшись».
«Как бы его ребята с вертушки ни сбросили», – подумал Шаховской и сказал Медведкову, чтобы тот об этом предупредил вертолётчиков.
Алексей видел, что, несмотря на понятную гнетущую атмосферу, все знали, чем заниматься, и делали это из чувства долга перед мёртвыми, и перед живыми, и перед собой, чтобы не провалиться в бездну изуверской бессмысленной жестокости. И такая «работа», как ни странно, замечательно помогала оставаться людьми даже при всех этих нечеловеческих жестоких реалиях и запредельных «визуальных эффектах». Она доходчиво и наглядно демонстрировала, каково это – быть живым, и каким живым быть до́лжно, и во что можно превратиться в одно мгновение, когда лишь память и внимание людей рядом отделяет тебя от категории мусора… Или праха. А благодарность и память заслужить надо. Для этого необходимо всегда в первую очередь стараться ради других людей.
Алексей понимал, что тут и Тася, и остальные и без него нормально справляются. И народа тут достаточно.
Поэтому оставаться не было необходимости, а ему нужно ещё проверить, чем занимается его экипаж, который он отправил хоронить умершего от ранений духа.
Шаховской подозвал водителя 302-го комбатовского БТРа и сказал тому, что главное – это быстро загрузить всех. Время играло
