Он взял ее за руку:
— Ты все еще носишь обручальное кольцо.
— Ну, я же пока еще замужем.
Он обнял ее за плечи и почувствовал, что она прижалась к нему. Зазвонил телефон. Руфь встрепенулась, высвободилась из объятий мужа и судорожно схватила трубку.
Это была Анни Лефо.
— Сегодня утром позвонила Дженни… Джозефина, — сообщила она натянутым голосом. — Я сказала ей, что ее брат болен. Она очень расстроилась. Расплакалась в трубку.
— Она сказала, где находится?
— Нет. Она звонила из автомата. Я сказала ей, что Уиллу нужна пересадка костного мозга, что это его последний шанс.
— Вы передали ей, что я люблю ее?
— Она знает это, Руфь. Обещала связаться с вами.
— И все?
— Да, это все.
— Я умираю с голоду, — заявила Руфь, когда на следующее утро Уилл появился на кухне. — Пойдем завтракать в «Кэбот инн»?
— А где папа?
— Решил еще раз осмотреть «Утку».
— Мы собирались отремонтировать ее, — сказал Уилл. — До того как…
— Ну и отремонтируйте.
По просьбе Уилла их посадили за столик у окна с видом на Олд-Порт-стрит.
— Жаль, что мы не можем переехать сюда навсегда, — промолвил мальчик, глядя в окно, потом перевел взгляд на мать.
— Думаю, — неторопливо отвечала Руфь, — мы так и сделаем. — Она улыбнулась сыну, демонстрируя бодрость духа.
— А как же ты станешь ездить на работу?
— Подыщу себе что-нибудь рядом с домом.
— Правда? Честное слово?
— Уилл… — Руфь наклонилась через столик к сыну. — Не знаю, верно ли я выбрала место и время, но я должна сказать тебе что-то очень важное.
Радостное выражение исчезло с лица мальчика:
— Про мою болезнь? Если так, не утруждай себя. Я уже успокоился. Поначалу переживал, думал, как же так, вот я умру и все такое, но теперь абсолютно спокоен. Правда.
Руфь покачала головой:
— Нет, Уилл. Это… это касается Джози.
— А что такое?
— Она жива, — сказала Руфь.
Уилл широко раскрыл глаза:
— Не надо, мам. Прошу тебя.
— Что не надо?
— Папа говорил, что у тебя возникла идея, будто… — Он уткнулся взглядом в тарелку. — Не надо, мам. Она умерла.
Руфь накрыла рукой ладонь сына. Тот с трудом удержался, чтобы не отдернуть руку, и она это заметила.
— Уилл, поверь мне. Я не выдумываю. Всю неделю я искала ее и наконец выяснила, где она живет последний год. — Руфь поведала сыну все, что узнала от Анни Лефо.
— Но она бы нам позвонила. Она не стала бы так мучить нас. Ни за что на свете. А эта Лефо случайно не врет?
— Не думаю.
— Ты уверена?
— Уверена. Анни приедет к нам сегодня после обеда. Ты можешь сам с ней поговорить.
Анни Лефо появилась в четыре. Свои огненно-рыжие волосы она собрала в пучок и закрепила на макушке разноцветными гребешками. Вид у нее был уже не такой суровый.
Она обменялась рукопожатиями с Полом и радостно поприветствовала Уилла.
— Давно мечтала с тобой познакомиться, — сказала она. — Твоя сестра много о тебе рассказывала.
— Вы правда ее знаете?
— Знаю. Она — удивительный человек. — Анни вытащила из висевшей у нее на плече кожаной сумки сверток. — Это тебе.
— Спасибо, — поблагодарил Уилл.
Он развернул упаковку и увидел картинку. На ней был изображен веснушчатый мальчик. Он хохотал, стоя у перевернутой лодки. Рассмотрев картину, Уилл воскликнул:
— Эй, да это же я!
— Джози написала ее на твой день рождения в прошлом году, — мягко сказала Анни. — Она висела у нее в комнате.
— Мама… — Уилл протянул картину матери.
— Какая красота. — Руфь показала работу дочери Полу.
— У вас талантливая дочь, профессор Коннелли.
— Вы уверены, что она жива, мисс Лефо?
Анни глубоко вздохнула. Глянув поверх их голов в сторону моря, она проговорила:
— Я должна вам все объяснить.
— Что именно? — спросил Пол.
Она сделала еще один глубокий вдох:
— Я… э… у меня есть хижина в лесу, на самом берегу моря, далеко отсюда. Я использую ее как мастерскую. Иногда я остаюсь там ночевать. Удобств в домике, конечно, никаких, но там всегда есть продукты, всякие консервы и спальный мешок. Есть даже старая цистерна с дождевой водой. — Анни наклонилась к Полу и Руфи. — После того происшествия, когда Джозефина исчезла, где-то спустя неделю, я приехала в хижину поработать. Она была там. Я не верила своим глазам. Я думала, что она погибла. Я прочитала о ее смерти в газетах и отправила вам тот рисунок. И вдруг — вот она, жива и здорова.
— Джози?
— Да.
Руфь глянула на Пола и вновь перевела взгляд на Анни:
— Продолжайте.
— Она была похожа на дикого зверька, — рассказывала Анни. — Спутанные волосы, вся в синяках, рука перевязана тряпкой. Она была крайне возбуждена. Сказала, что ее смыло волной со шлюпки, а бороться с сильным течением она не могла. На нее одна за другой обрушивались мощные волны, она захлебывалась и уже распрощалась с жизнью. Но потом ее швырнуло к берегу и она почувствовала под ногами камни. Ее еще несколько раз относило в море и снова на камни, и только с третьего раза ей удалось уцепиться за какой-то выступ. До моей хижины она добиралась почти два дня.
— Одного не понимаю. — Руфь сжала ладонями виски. — Почему она нас не известила?
— Она билась в истерике, умоляла меня никому не сообщать о ней. В конце концов я согласилась. Она кричала, что вы и не вспомните о ней, что вам до нее нет дела. Я забрала ее к себе домой. Те несколько дней, что она оставалась у меня, мы много спорили. Наконец она пообещала, что позвонит вам. На следующий день, когда я вернулась с работы, ее дома не было. Я решила, что она отправилась в Бостон.
— А что вы подумали, когда она появилась снова? — холодно спросил Пол.
— Я… даже не знаю. Я так обрадовалась, что опять вижу ее. — Анни поправила гребешки в волосах. — Я поступила… просто ужасно.
— Да, вы поступили плохо, — проронила Руфь.
— И Джози тоже, — заявил Уилл.
Ну хоть бы раз позвонила, вновь и вновь думала Руфь. И возможно, у нас все сложилось бы по-другому.
Вечером они разожгли огонь в камине и сели играть в криббидж картами с инкрустацией из слоновой кости, которые достались Руфь в наследство от бабушки. Уилл был рассеян.
Руфь накрыла руку сына и сказала тихо:
— Она приедет.
— Скорей бы уж, — пробурчал Уилл. — Что-то я устал.
— Иди, сынок, ложись.
— Я приду подоткнуть тебе одеяло, — добавила Руфь. Детский ритуал действовал на Уилла успокаивающе.
— Через десять минут, — сказал он.
Руфь пришла, поцеловала сына, пожелала ему спокойной ночи. На пороге мальчик окликнул ее.
— Мам!
— Что, родной?
— Ты сердишься на Джози? За то, что она скрывалась.
Что ему ответить?
— Я… не знаю.
— А я очень сержусь.
— Давай лучше думать о будущем.
— Когда она появится, разбуди меня.
— Обязательно.
— Даже если она приедет поздно ночью?
— Обещаю. Договорились?
— Договорились. — Он улыбнулся ей изможденной улыбкой, к которой она уже начала привыкать, и протянул к ней руки. — Обними меня, мам.
— Сколько угодно.
Едва сдерживая слезы, она вернулась к сыну и обняла его. Ей казалось, что косточки у него хрупкие, как соломка, что они переломятся, если обнять покрепче.
Уилл, словно щенок, уткнулся ей в плечо почти голой головой.
— Я люблю тебя, мама.
— И я тебя люблю, Уильям. Всем сердцем.
В голове вновь зазвучал голос Джози: «И будешь любить, что бы я ни совершила?»
Будет ли? Сможет ли?
Перед сном Руфь вышла на балкон. На летнем фиолетовом небе серебрилась луна; ее неясное отражение колыхалось на черной глади далеко за заливом.
Джози придет.
Придет. Ради Уилла.
Глава одиннадцатая
Опустившийся за ночь туман клубами стелился над лугом. В доме было сыро. Уилл все утро бродил из комнаты в комнату, словно надеялся, что таким образом заставит сестру материализоваться за кухонным столом или на диване в гостиной.
— Как ты думаешь, когда она придет? — спросил он, вглядываясь в туман из окна.
— Скоро. — Руфь осторожно обняла сына. На его шее и руках лиловели синяки.
— Но когда? Что значит скоро?
Шли часы, но Джозефина не появлялась.
Около полудня позвонила Кармела Стайн.
— Какой отвратительный день, — посетовала она. — Может, придете с Уиллом к нам на обед?
— Сейчас спрошу у него.
Уилл был на крыльце. В туманной сырости его волосы и одежда отливали перламутром.
— Не хочешь навестить Стайнов?
— Нам нельзя уходить из дома, — возразил мальчик. — Вдруг она придет, а нас нет.
— Но…
Уилл обратил к ней свое лицо. Взгляд у него был как у затравленного зверька.
Руфь вернулась к телефону.
