— Он умирает, — ответила Руфь. — Спасти его может только пересадка костного мозга. Он будет так счастлив, когда увидит тебя, Джози.
— Мам, я никогда не говорила… Я очень тебя люблю.
— Я тоже люблю тебя.
С минуту они пристально смотрели друг другу в глаза. О чем она думает? — размышляла Руфь.
В стоявшей перед ней молодой женщине она узнавала и не узнавала собственную дочь. Между ними по-прежнему высилась невидимая стена, но теперь это была не стена неприязни. Их разделяло время. Им придется заново постигать друг друга.
Выйдя из леса, они увидели Уилла. Он стоял у пруда и всматривался в их сторону, словно чувствуя приближение сестры. Заметив их, мальчик сорвался с места и неуклюже, бегом устремился к ним навстречу.
— Джози! — Он улыбался во весь рот. — Ты вернулась!
Вид брата потряс Джози. Бледнея от страха, она поцеловала его в обескровленную щеку.
— Ты вырос.
— А куда ж деваться? — отвечал Уилл.
— А серьгу где взял?
— Мама купила.
— Ну да, заливай. — Джози призвала на помощь всю силу воли, чтобы не выдать, как она расстроена внешностью брата. — Чтобы Руфь Картер Коннелли купила сыну серьгу?
— И все же это правда.
— Ты не поверишь, но я ужасно скучала по тебе.
Уилл вздохнул:
— А я радовался, что рядом нет старшей сестры, которая постоянно тебя шпыняет. Что ж, придется опять привыкать.
— Тебе передали твой портрет, который я нарисовала?
— Передали. И как ни противно это признавать, но ты, оказывается, не лишена таланта.
— Ты так считаешь?
— Знаю наверняка. — Уилл протянул сестре руку, и Джози осторожно взяла ее.
— Мама, — обратилась она к Руфи. — Скажи папе, я скоро приду. — И предложила Уиллу: — Пойдем к морю.
— С удовольствием. — Уилл неуклюже развернулся. Казалось, каждое движение причиняет ему боль. — Только не беги, ладно?
Пол мчался по лугу. Они стояли у самой воды лицом друг к другу. Когда он подбежал ближе, ветер донес до него гневный голос, который он с трудом узнал.
— Это нечестно! — кричал Уилл.
— Не спорю, но…
— Мы думали, ты погибла!
— Прости.
— Кому нужно твое «прости»? — Уилл всхлипнул. — В общем, ты решила им отплатить. Это ужасно, Джози. А я? Обо мне ты подумала? Что я тебе сделал? — Худенькое тело мальчика содрогалось от рыданий. — Почему ты мне никак не дала знать?
— Если бы я сообщила тебе, они бы тоже узнали.
— А я, сколько болею, извелся весь. Думаю, как же мама с папой останутся одни. Ты погибла, и я умру.
Джози тоже заплакала:
— Уилл, ты ведь не…
— Я ненавижу тебя, поняла? Ты поступила жестоко. — Уилл отер кулаками глаза, а потом тихо добавил: — Но это не значит, что я тебя не люблю.
— Уилл… — Джози привлекла брата к себе и стала раскачиваться вместе с ним.
Пол подождал еще немного и кашлянул.
Джози отстранилась от Уилла и подняла голову.
— Папа.
Он смотрел на нее с высоты. Это и впрямь была она. Стоит на берегу, дующий с моря ветер лохматит ей волосы. Его дочь, его Джози, его маленькая девочка. Воскресшая из мертвых.
— Папа, — повторила она. — Я вернулась.
Он раскрыл объятия. Джози подбежала к нему и крепко обняла. Пола переполняла радость.
— Джози, — вымолвил он, ощущая у своей груди частое биение ее сердца. — О господи! Джози…
— Папа, прости меня. Прости, — расплакалась она.
— Я люблю тебя, — прошептал он, хотя сам бы не мог сказать, произнес он это вслух или просто почувствовал.
В тот вечер за столом он не сводил глаз с дочери. В честь радостного события Руфь вытащила из буфета тяжелые серебряные подсвечники, а из серванта — самый красивый хрусталь. Возвращение блудной дочери. Та, которую они считали сгинувшей навсегда, вернулась.
Она сильно изменилась. Коротко остриженные волосы покрашены в темно-каштановый цвет, лицо худое, линии скул и подбородка обозначены более отчетливо. Какая она вся изящная! Красавица.
— И этот кретин просит меня расписать ему стены в бассейне, — рассказывала Джози Уиллу. — И предлагает за это целое состояние.
— И сколько же это? — полюбопытствовала Руфь.
— На пару месяцев хватит. В общем, говорит, ему хочется что-то такое, что напоминало бы ему о матери, которая родом из Греции, ясно, да? Ну я и изобразила оливковые рощи, виноградники, Акрополь на горизонте. Ничего более греческого и представить себе нельзя. Несколько недель работала, как проклятая. А потом, когда я закончила, знаешь, что он сказал?
Уилл покачал головой:
— Что?
— Говорит, а где же мама? Я же просил что-нибудь, что напоминало бы мне о маме?
— Ну, а ты что?
— Сказала, что никак уж не могла представить, что он хочет видеть портрет своей мамочки на стенке душевой. И потом, он же не дал мне ее фотографии. Откуда мне знать, как она выглядит?
Слушая дочь, Пол понял, что они опять стали одной семьей. Ощущение забытое и в то же время такое естественное.
— И каков был его ответ? — поинтересовался он.
— Отказался заплатить. Сказал, что я не выполнила заказ. Потом я узнала, что он всегда так поступает. Знаете, что я сделала?
— Что? — спросил Уилл.
— Этот мужик полгода проводит на Тихом океане. Так вот, когда он умотал в Калифорнию, я залезла к нему в дом…
— Дверь, что ли, взломала? — Уилл вытаращил глаза.
— Что-то вроде. И все замазала белым. В два слоя.
— Нужно иметь большое мужество, чтобы уничтожить такую работу, — заметил Пол.
— Для меня это было делом принципа, папа. Анни Лефо рассказала, что он так же надул одного ее знакомого плотника. Кто-то же должен был ему отомстить?
Интересно, где Джози научилась проникать в чужие дома? Какие еще сомнительные навыки она успела приобрести? Где она была? Пол глянул на жену, пытаясь определить, думает ли она о том же самом, потом подлил вина и приподнял бокал.
— За тебя, родная. Если б ты знала, как мы счастливы, что ты снова с нами.
Пол лежал в постели, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из ванной, где готовилась ко сну Руфь. Каждый вечер он лежал, представляя, как она раздевается, видел в воображении ее стройные ноги, полные груди. Будто специально занимался самоистязанием. Он абсолютно точно знал, как она выглядит, лежа в ванне, как тянется к полотенцу, знал, как пахнет ее теплая кожа.
А если войти к ней спальню, когда она уже будет в постели, лечь к ней? Может быть, она хочет, чтобы он пришел. Может быть, она ждет, чтобы он сделал первый шаг.
Пол погасил свет и лег на спину. Незанавешенное окно светилось серебристо-синим прямоугольником.
Он уже почти спал, когда сквозь полудрему услышал тихие шаги по половицам. Прежде чем он успел сесть, одеяло приподнялось и к нему в постель скользнула Руфь.
— Руфь… — Он раскрыл объятия, и она прильнула к нему всем телом, как раньше.
Она была голая, кожа влажная после ванны, и, обнимая ее, он вспоминал все годы их совместной жизни, все ночи, которые они провели вместе, засыпая обвив друг друга руками. Она положила ладонь ему на грудь, и он судорожно втянул в себя воздух. Прикосновения ее пальцев он воспринимал как бесценный дар, который он уже и не надеялся обрести.
— Руфь… — Он крепче обнял ее. — Руфь, я так соскучился.
— Я люблю тебя, Пол, — сказала она.
Позже, гораздо позже, Руфь, счастливо вздохнув, сказала:
— Мы ведь теперь одна семья, правда?
— Да.
— И все у нас будет хорошо, да?
Пол поцеловал жену в лоб.
— Так хорошо, что лучше не бывает.
Пол и Джози, держась за руки, сидели на кушетке. В ярком свете флуоресцентной лампы их лица казались землистыми и осунувшимися. Они не первые томились здесь ожиданием: дешевый стол весь в пятнах от окурков, коробка для салфеток на подоконнике пуста.
Когда кто-нибудь проходил мимо двери, оба замирали.
— У меня больше нет сил, — сказала Джози.
— Они постараются получить результаты как можно скорее. Они же понимают, насколько это срочно.
Джози глянула на врача в белом халате, на секунду задержавшегося у двери, но он пошел дальше по коридору. Она наклонилась к Полу:
— Если б ты знал, как я хочу, чтобы моя ткань подошла. Это бы исправило то зло, которое я вам причинила.
— Джозефина, будет замечательно, если ты сумеешь помочь. Но мы рады твоему возвращению вовсе не поэтому. Мы любим тебя, потому что ты — Джози. Наша дочь. Запомни, что бы ты ни совершила, мы любим и будем любить тебя. — Пол посмотрел на ее руку и нежно провел пальцем по костяшкам. — Ты понимаешь, насколько малы шансы того, что ты окажешься подходящим донором?
Джози сникла.
— Не хочу об этом думать.
— Если ничего не получится, это не твоя вина. Ты пыталась помочь.
— Папа, каковы бы ни были результаты, позволь мне самой сказать об этом Уиллу.
