как выбраться, а не сваливать вину на других. – Его длинный и худой палец, больше похожий на птичий коготь, уставился на замершего Алексея. – И, помнится, в тот момент на мои колеса ты не жаловался, Карпыч. Наоборот, ты меня очень долго благодарил.
Алексей поежился. Под пронзительным взглядом черных глаз режиссера он вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным, как черепаха, с которой заживо содрали панцирь.
– Вообще-то… я обо всем догадалась уже давно… – призналась Жанна. – Еще во время показа фильма во второй раз.
– Почему ты не сказала? – изумился Рэд.
Он намеревался сказать еще что-то, но тут экран внезапно снова ожил, и все пленники непроизвольно повернули к нему головы.
Это была Ах. Склонившись, она сидела на стуле таким образом, что локтями уткнулась в коленки, а ладонями подпирала свое круглое веснушчатое лицо. Пухлые ножки девочки болтались безвольными обрубками, один бант полностью развязался и свисал до самого пола. В левой руке Ах, словно живые, лениво колыхались на ниточках воздушные шарики. Все они были угольно-черного цвета.
– Чем обязаны? – сухо поинтересовался Рэд. – Внеплановый показ кино? Или срочное заявление?
– Ни то ни другое, Рэд, – ответила девочка, откидываясь на спинку стула. – Хотела почитать вам на ночь стихи.
Рэд поджал губы, которые на его исхудавшем лице стали похожи на две сложенные ниточки.
– Ясненько, – хихикнула девочка, взбираясь на стул с ногами. – Как я поняла, аплодисментов от вас дожидаться бессмысленно.
Где-то вдали неожиданно прокатился густой раскат грома, и шарики на ниточках, которые она держала в руке тревожно задергались в воздухе, будто предчувствуя беду.
– Давай уже скорее, – сквозь зубы проговорил Юрий и, понизив голос, прибавил: – Рыжая шлюха.
Между тем Ах откашлялась и, слегка выдвинув одну ножку вперед, начала читать:
– На свете нет дороги в Рай, по ней не ходят поезда.
Твой близок час, но эта дверь ведет отсюда в никуда…
И крепок смертный хоровод, и беспредельна пустота,
И оборвется твой полет у ямы – двери в никуда…
Она прервалась, обвела присутствующих взглядом, внимательным и испытующим настолько, насколько он может быть у придуманного образа маленькой озорницы, которую создали путем компьютерной графики.
– Неплохо, – заметил Алексей. – Если я похлопаю, ты спустишь еще пару пакетов с нормальной едой? Попкорн вещь хорошая, но им не наешься.
Ах вздохнула:
– Боже мой… Им читают стихи, а они про жрачку…
Небо над головой девочки потемнело, сверкнул зигзаг молнии. Совершенно некстати Жанна обратила внимание, что сквозь темнеющие тучи проступили высоковольтные провода.
– Но это еще не конец стихотворения, – сказала Ах. – Слушайте дальше…
В молчание бесцветных глаз гвоздем вобьется красота,
Ты выдохнешь в последний раз у входа в двери в никуда…
После этого наступила тишина, лишь изредка прерываемая рокотом грома. Небо на экране продолжало неумолимо темнеть. Шарики на ниточках уже не просто колыхались, они дергались и извивались, словно умоляя, чтобы их поскорее отпустили на волю.
Наконец Жанна хлопнула по коленке, при этом с ее лица не сходила мертвая улыбка.
– Вообще-то я хотела с вами попрощаться, – заявила Ах. Она перехватила ниточки с шариками в другую руку, и шарики, словно по команде, повернулись другим боком, и на каждом из них стала видна какая-то надпись белого цвета.
– Какого хрена? – пробормотал Алексей.
Рэд, щурясь, тщетно пытался разглядеть буквы на мельтешащих шариках.
– Там наши имена, – произнес Юрий.
– Совершенно верно, – закивала Ах. – И я вас скоро выпущу. В фигуральном смысле.
– Ты хотела попрощаться? Ну пока, девочка, – кивнул Алексей.
– Я не отниму много времени, – мягко промолвила Ах.
Раздался новый раскат грома, такой сильный, что даже дернулась картинка. Откуда-то сверху начала медленно опускаться петля.
Жанна перестала улыбаться, глаза ее расширились.
– Очень важно в последнюю минуту жизни оставаться в ясной памяти, – с грустью сказала Ах и качнула головой. – И понимать, что твоя жизнь прожита не зря. Хотя я и была простым менеджером кинотеатра. Но, увы и ах, такова судьба тех, кого не переизбрали на новый срок… Ваше слово вы уже сказали. Назад эту партию не отыграешь.
– Не надо, – шепотом произнесла Жанна.
Петля мягко коснулась рыжих волос Ах, и та, придерживая веревку свободной рукой, просунула голову внутрь.
– Говорят, перед смертью видится туннель. И свет. А еще… – Ах понизила голос, будто сообщала некую тайну, – человек делает в штаны. Да, это мерзко и некультурно. Но организму ведь не прикажешь, правда? Говорят, у мужчин еще происходит непроизвольное семяизвержение.
– Не надо, – повторила Жанна.
– Мне не хотелось бы в таком виде предстать перед вами, – продолжала Ах. – Но, с другой стороны, мне будет уже все равно. Вы верите в переселение душ?
– Я верю, – отозвался Рэд, поправляя на носу разбитые очки. – Но… прости, разве реинкарнация касается мультяшного героя? Тебя всегда можно оживить.
Ах не обратила на слова режиссера никакого внимания. Затянув петлю на шее, она подняла глаза, и они блестели от слез. Помедлив, она сказала:
– Воробьева Ира – та самая беременная девушка. Та, которая вместе с ребенком погибла при съемках вашего фильма. Она умирала очень долго. Долго и страшно.
– Постой! – выкрикнула Жанна. Поднявшись со стула, она застонала от боли, которая тут же пронзила ее бедра и копчик. – Не нужно этого делать!
– Заткнись, – презрительно бросил Юрий.
На экране хлынул дождь, крупные капли с молочным оттенком стали тяжело шлепаться на землю.
– Аха-ха. Пройдет еще пара дней, и вы будете завидовать мне, – хихикнула Ах. – Прощайте.
Едва эти слова сорвались с губ девочки, как стул под ней качнулся, повалился набок, и она повисла на веревке. Ножки Ах задрыгались, лицо раздулось и стало лиловым, глаза вылезли из орбит.
Жанна, всхлипывая, сползла на пол.
Пальцы Ах разжались, и черные шарики с именами пленников мгновенно поднялись вверх. Порывом ветра их швырнуло на провода. Раздался звонкий щелчок, за которым последовала ослепительная вспышка. Один за другим шарики полопались, от них остались едва приметные тряпочки, которые тут же унес шквальный ветер.
– Остановите это, – прохрипела Жанна, тряся головой. Сейчас она была похожа на обезумевшую старуху.
Все молчали, мрачно наблюдая за дергающимся на веревке телом. Движения становились все слабее, лицо Ах чернело на глазах, изо рта, будто слизень, выполз язык. По ноге девочки потек ручеек мочи.
«Странно, – угрюмо думал Рэд. – Очень странно».
Он не мог объяснить самому себе, но факт оставался фактом – эта нелепая «смерть» была воспринята его сознанием как смерть человека, а не выдуманной куклы в трехмерном изображении.
Небо вновь содрогнулось от разряда молнии, и он непроизвольно
