психоанализу потребовалось бы два года.
А как-то раз до нас донесся истошный визг из кабинета, где пациентка читала журнал во время контрольного сеанса. Как выяснилось, она увидела крошечную букашку – чешуйницу, которая ползла по стене нашей не сказать чтобы стерильной лаборатории. Успокоившись, пациентка объяснила: в семь лет она заболела полиомиелитом и прямо из кабинета врача угодила на больничную койку, где несколько недель лежала парализованная, мучась диким страхом перед копошащимися на стене прямо у ее лица насекомыми.
Непосредственное участие в лечении фобий позволяет узнать много такого, чего в обычной беседе с пациентом не выявишь. Поведенческая терапия – это не просто механическое устранение выработанного условного рефлекса, это процесс гораздо более интересный и сложный. У кого-то из пациентов сеансы пробуждали совершенно неожиданные воспоминания, а кроме того, колоссально варьировала динамика лечения.
Когда вести о быстром и эффективном методе избавления от фобий начали распространяться, у нас не стало отбоя от звонков. Записаться на сеансы хотело гораздо больше людей, чем мы могли принять. Многие совершенно отчаялись. Мы видели старшеклассников, которые не могли окончить школу, потому что боялись отвечать у доски. Мы лечили бывшего вице-президента крупной компании, который потерял работу из-за страха авиаперелетов. К женщине, которая годами не выходила из своего трейлера, я приехал на дом. Биржевой брокер, панически боявшийся лифтов, вынужден был являться на работу с большим запасом времени, чтобы успеть подняться на двадцатый этаж по лестнице. На физическую форму при такой кардионагрузке он не жаловался, но ему осточертели эти подъемы и необходимость придумывать предлоги, чтобы не подниматься с клиентами на лифте.
Вскоре на базе нашего разросшегося проекта открылась одна из первых клиник, специализировавшихся на лечении тревожных расстройств. Нас грела мысль, что мы облегчаем жизнь огромному числу людей, которым прежде никто не мог помочь. Но что же вызывает эти расстройства? И почему боязнь змей и пауков встречается так часто, а чихания или незащищенного секса боятся очень немногие? Постепенно выкристаллизовывался глобальный вопрос.
Почему в принципе существует тревожность?
В общих чертах ответ очевиден: особи, способные бояться, имеют больше шансов спастись от грозящей опасности и избегать опасных ситуаций в дальнейшем. После долгих бесед с крупным специалистом по тревожности Айзеком Марксом нам стало ясно, что расстройства должны развиваться не только на почве избытка тревожности, но и на почве недостатка, как это происходит в случае всех остальных защитных реакций[252],[253]. Слишком сильный иммунный отклик вызывает немало болезней, но слишком слабый иммунитет ведет к гибели. О вреде тревожности написаны десятки статей – и лишь единицы упоминают о ее пользе. Когда я читал выездные лекции о тревожных расстройствах, каждый раз спрашивал у зала, знает ли кто-нибудь об исследованиях, демонстрирующих пользу тревожности. Многие думали, что я валяю дурака, но в конце концов кто-то из слушателей надоумил меня посмотреть статью о боязни высоты, написанную новозеландским ученым Ричи Поултоном.
Господствовавшая в то время теория утверждала, что боязнь высоты развивается после неудачного падения. Гипотеза, хоть и понятная интуитивно, подтверждений не имела. Поултон собрал группу детей, в возрасте от пяти до девяти лет получивших травмы от падения, и сравнил с теми, у кого подобных травм в анамнезе не имелось[254]. В восемнадцать лет острая боязнь высоты наблюдалась у 2 % тех, кто пережил травмирующее падение в детстве, – и у 7 % тех, с кем ничего такого не происходило. Полная противоположность теории! Если же учитывался не только острый, но и умеренный страх, расхождение возрастало. Боязнь высоты у восемнадцатилетних, переживших падение в детстве, наблюдалась в 7 раз реже, чем у избежавших травмы[255]. Сейчас-то я без труда объясню в чем дело: те, кто в детстве падал с высоты, потому что не испытывал перед ней достаточного страха, не приобрел этого страха и к восемнадцати.
Я принялся искать другие проявления гипофобии. Все мы знаем, что на свете есть бесшабашные смельчаки и авантюристы, которые не боятся ни опасных животных, ни косых взглядов, ни быстрой езды, ни принимать наркотики, ни откалывать смертельные номера. На калифорнийских лыжных курортах молодые лихачи скатываются (точнее, слетают) со склонов (точнее, почти обрывов), на которые остальные не суются. Крутизной и отвагой этих парней (это почти всегда парни) публика (особенно женская) готова восхищаться бесконечно. Каждый год несколько из них разбиваются.
Я хорошо помню профессионального мотогонщика, который обратился ко мне за психотерапевтической помощью. Накануне важной гонки его каждый раз рвало всем съеденным и он не мог заснуть. Началось это вскоре после того, как во время гонки погиб его друг. По его воспоминаниям, на треке разбивались насмерть или получали серьезные увечья по два-три человека ежегодно. У него самого было несколько аварий, но пока обходилось без необратимых повреждений. Страха как такового он, по его собственным словам, не ощущал, однако накануне каждой гонки у него – в дополнение к рвоте – учащалось сердцебиение, он потел, мышцы каменели, воздуха не хватало. Он пришел ко мне за таблеткой, которая сняла бы эти симптомы: у профессионала, активно участвующего в рекламе, от гонок напрямую зависели доходы. Мои объяснения, что этот страх, насколько я понимаю, его и бережет, он вежливо выслушал. Но когда я сказал, что таблетка, снижающая тревожность, может оказаться смертоносной, он разозлился и ушел. Жив ли он сейчас – не знаю.
Гипофобия – нарушение серьезное, чреватое смертельным исходом, однако его недостаточно хорошо распознают и редко лечат. В клиниках, занимающихся тревожными расстройствами, гипофоба не увидишь. Зато их много среди летчиков-испытателей, на переднем крае творческих и экспериментальных дисциплин, в горячих точках и в политике. А еще их немало найдется в тюрьмах, больницах, в очереди на биржу труда, на заседаниях по делу о банкротстве и в моргах. Хотя фармацевтические компании не кинулись наперегонки предлагать лекарство от гипофобии, некоторые медикаменты вполне могут оказать соответствующее воздействие. Одно из них может даже кому-то понравиться – йохимбин, по отзывам, способствует мощному оргазму. Клиника для лечения гипофобии – дело, может, и благородное с точки зрения охраны здоровья и предотвращения травм, но вряд ли прибыльное.
Чем больше я углублялся в причины существования тревожности, тем больше находил параллелей. Панические атаки, которые описывали мои пациенты, по существу напоминали реакцию «бей или беги» – явление, названное так великим физиологом Уолтером Кэнноном в эпохальной книге 1939 года «Мудрость тела» (The Wisdom of the Body)[256]. Он отмечал, что такие реакции, как учащенное сердцебиение, нехватка воздуха, повышенное потоотделение, озноб и бегство, в смертельно опасной ситуации оказываются полезными. Именно эти проявления я наблюдал у своих пациентов. Но значит ли
