забыл о том, что «не могу говорить из-за больного языка», и произнес это чересчур внятно. И вообще, утратил всю полагающуюся величественность. Но цели своей добился: жуткие шипы повисли на веревке, не вцепились второй раз в спину страдальца.
«Надо говорить» — с ужасом понял я. Вот и кончились предварительные ласки, теперь отступать некуда.
— Воин виновен… — я еще активно мешал себе языком, выходило медленно, коряво, но это давало мне время подобрать слова… да, в конце-концов, придумать, что вообще говорить!
— Воин виновен… Воин сделал угрозу владыке… Плохой… Очень!
Я распинался, хмуря свои жиденькие брови, ибо не знал, куда вывести речь.
— Воина сделаем битым. Воин отдохнет и заживет прежней жизнью? Нет! — меня, наконец, накрыло вдохновение, теперь главное вспомнить нужные слова. — Нет! Плохой воин всегда страдает! Всегда должно страдать… Служба и почет — нет! Отдых — нет! Личная жизнь — нет!
Кажется, у последнего слова был немного более эротический подтекст, но я не знал, как сказать, что воина надо лишить семьи, друзей и развлечений. Получилось так.
— Воин всю жизнь платит за вину! Должно платить… Воин должно защищать владыку! И день, и ночь! Всю жизнь! Всё остальное отнять!
Я украдкой выдохнул. Окружающие ошалело смотрели на меня. Даже наказуемый. Похоже, в здешнем правовом поле мой вариант наказания смотрится дико. Им бы всё кожу с кого спустить, руку отсечь или голову. А я тут — с новаторскими идеями. Но, в любом случае, они не могли дать четкую оценку: тяжелее мое наказание или легче? Я ведь требовал этого человека к себе в вечное услужение. Требовал отлучить его от семьи. Ото всех! Мне кажется, в этом диком мире должно быть страшно остаться без семьи. Или нет?
Генерал Глыба очнулся первым. Опять скупо хмыкнул. Бросил жуткую веревку к ногам бедняги. Подошел к нему и сорвал с его шеи массивную подвеску. Я отметил, что такие же были и у других воинов.
— Владыка сказал: всё остальное отнять! — громогласно прогудел он.
Кажется, военачальник меня передразнивал. Потом добавил еще что-то, но я не понял. Главное, что я отметил — Глыба не стал дожидаться решения Хозяина. Его устроили мои слова. То есть, моя воля выше! По крайней мере, здесь, на публике. Я вспомнил, как Хозяин кланялся мне в тронном зале… и как душил в моей спальне. Тут надо думать.
В это время стражники отпустили виновника маленького скандала, и парень едва удержался на ногах. Его слегка повело, и я рассмотрел спину: кожа там была буквально вспорота! Местах в десяти, не меньше. И это лишь один удар. Спасенный (или обреченный?) шагнул ко мне, упал на колени, простер ко мне руки и заговорил:
— О владыка! Прими Черного Хвоста к себе на вечную службу! Я теперь не стражник, у меня нет отца и матери, я лишен (…), — тут я не понял несколько слов. — За вину свою я буду служить тебе всю жизнь… Пока сам не прогонишь меня.
Холодок пробежал по моей спине. Я-то парня хотел от жесткой порки защитить, а, похоже, перевернул ему всю жизнь.
«Ну, вот куда вы полезли опять со своим гуманизмом, ваше величество? — донеслось из-за ментальной дверцы. — Сам же говорил, что надо отказаться от Супер-Эго! И что теперь? Будешь всех спасать? Пока тебя, такого добренького, не прирежут?».
Ну, вот тут нет. Я, конечно, поддался импульсу. Только не надо меня обвинять в бескорыстном человеколюбии! Не в этом случае. В глазах стража я увидел главное — парень готов был страдать за меня, а я его даже не просил об этом! Уж не знаю, почему и за что — но он был верен мне. Я нашел преданного мне человека в этом чужом мире! И не собирался его терять.
— Хороший, — бросил я скупо. — Иди ко мне.
«Император» в моем лиц гордо повернулся и ушел во дворец. Черный Хвост покорно встал и поплелся за мной. Народ загудел, заволновался, но я совершенно не уловил тональность этого шума толпы. Да и пофиг!
Когда мы пришли, я поднял отдыхающую няньку, показал на спину воина и коротко бросил: «Лечи». Буквально это слово значило скорее «восстанови», «исправь», но я еще плохо разбирался в нюансах. Главное, меня оба поняли, так как тетка кивнула, а Хвост начал отнекиваться, лепетать что-то про воинов, которым плевать на раны… Но я не хотел, чтобы у него под кожей завелись какие-нибудь личинки местных мух, которые выжрут парня изнутри. Этот человек нужен был мне живой!
— Служи владыке! — велел я и ушел к себе.
Ситуация извернулась несколько новой позой. Надо было подумать, как выгоднее разыграть удачно выпавшую карту. Собственно, за этим меня и застал Хозяин. Последние редкие его визиты были спокойными, теперь же он снова был в ярости.
— Ты чего себе позволяешь? — рявкнул с порога незваный гость.
Я вжался в стену. Хочется думать, что это была инстинктивная реакция тела… но вряд ли. Хозяин нагонял на меня ужас, и я почти не мог управлять этой эмоцией.
— Слушай, полоумная собачонка! Если (тут непонятно), то делай, чему мы тебя учим! Не лезь в чужие дела! Хотя бы это запомни! Или мне снова (опять непонятно)?
Он медленно надвигался на меня. Невысокий, он вытягивал вперед оскаленное лицо, словно хотел вцепиться мне в горло. Зубами.
В комнату тихо, но быстро проскользнула тень.
Мы еще пожирали глазами друг друга, а Черный Хвост ловко обошел Хозяина и встал между нами. Хрупкий — на фоне моего врага. Но непреклонный.
— Это еще чего? — опешил агрессор. — Пошел вон!
Мой телохранитель не шелохнулся. Никакой агрессии, но в каждом мускуле — твердая решимость стоять между нами до конца. И вы не представляете, какой океан тепла разлился во мне от этой решимости!
— Убери свою ручную обезьяну, Недоносок!
Я старательно смотрел в пол. Мой ужас полностью исчез, но я чувствовал, что Хозяин не должен это увидеть. Пусть для него я останусь прежним трусливым… Недоноском.
— Черный Хвост виновен. Он должно служить мне. Должно защищать, — вяло пробубнил я.
Мой страж после этих слов поднял голову и прямо взглянул в глаза гостю. Я этого не видел, но догадался, что прочитал Хозяин во взгляде Хвоста: абсолютную непоколебимость. Стосорокашестипроцентную. Ну, не драться же ему с «ручной обезьяной»!
И Хозяин отступил. Испепелял меня своим фирменным взглядом, но я старательно изучал рисунок трещинок на глиняном полу. Наконец тот зло сплюнул и ушел.
Черный Хвост подождал немного и тоже нацелился на дверь, но я его удержал.
— Ты знаешь…
