Они были темны.
Сердце упало. Пока он ехал из Пскова в Рязань, всё время почему-то казалось, что его здесь ждут. Но, судя по всему, никто его не ждал, и теперь затея с поездкой начинала казаться дурацким Детским порывом.
Роман прислушался к тишине двора и к пространству дома.
Даниэла отсутствовала, квартира её мамы пустовала. А где они обе находились в данный момент, уже не имело значения. Может быть, на даче, может, в Москве.
Надо было сразу просканировать Рязань, подумал он отрешённо, садясь на лавочку возле детской площадки. С чего это ты помчался сюда как укушенный, не зная, где Даниэла?
Верил, что она у мамы и ждёт, признался «Роман-первый», отвечающий за поступки.
Так далеко можно зайти, проворчал «Роман-второй», скептик и циник. Спорить с ним было трудно.
Я ошибся.
Просканируй Рязань, может, она в гостях. Или дачу в Подмосковье.
Роман проводил глазами пьяного старика, ковылявшего через двор.
Сканировать пространство в поисках Даниэлы почему-то не хотелось. Впечатление складывалось такое, будто радости данное занятие не принесёт.
Старик вернулся, рухнул на лавку рядом.
— 3-закурить не найдётся?
— Не курю, — односложно ответил Роман.
— Эт хорошо, — кивнул старик, от которого за версту несло перегаром. — А выпить хочешь?
— Нет.
— Тут рядм кафе, угощу.
Роман повернул голову, посмотрел на пьяного, и тот бодро встал, направился к дому, забыв о своём предложении.
Не расходуй пси-потенциал без весомых оснований! — строго сказал «Роман-второй».
Отстань! — равнодушно сказал ему «Роман-первый».
Послышались весёлые голоса, смех, возгласы. Во двор из арки вывалилась молодёжная компания: трое парней и две девушки. Ёкнуло сердце. В одной из них Роман узнал Даниэлу.
Компания, не обращая внимания на поздний час, порывалась петь песни, шумно восторгалась отличной «туснёй», парни обнимали подруг, и Роман с изумлением увидел, что Даниэла не сопротивляется. Высокий и вихлястый юнец (лет двадцать, не больше) поцеловал её, засмеялся, прижал к себе за талию, и она засмеялась в ответ.
Компания постояла у подъезда, продолжая вести себя так, будто вокруг дикий лес и окрест ни души, потом Даниэла и её спутник скрылись в подъезде, а остальные направились через двор к соседнему дому. Сидящего на лавочке Романа они не заметили.
Стало тихо.
Роман разжал вспотевшие ладони.
В голове стоял лёгкий эйфорический туман, играла музыка, летали звёзды и снежинки. И ни одной мысли! Сердце заполнили удивление, недоверие и непонимание. Захотелось тут же догнать Даниэлу и убедиться, что это не она. Он даже встал, и опустился обратно на лавочку. Во всём виноват был он сам. Надо было настоять на своём ещё полгода назад, увезти с собой в Псков, найти работу и быть рядом, не давая ни скучать, ни думать о плохом. Как известно, свято место пусто не бывает. Даниэле нужна была поддержка, и она её нашла, пусть и от молодца лет на пять моложе её самой.
Набить морду! — посоветовал «Роман-второй».
Он качнул головой, вспомнил притчу, рассказанную давным-давно отцом.
Старый индеец говорит сыну:
— Внутри каждого человека идёт борьба, похожая на грызню двух волков. Один волк представляет зло: зависть, ревность, эгоизм, амбиции, ложь, второй представляет добро — любовь, надежду, верность, доброту, нежность.
— И кто же побеждает? — спросил сын, тронутый сравнением до глубины души.
— Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.
В окнах квартиры Карповых зажёгся свет.
Роман представил, как вихлястый юнец обнимает Даниэлу, стаскивает с неё платье.
В душе зарычал волк.
Роман очнулся, заставил себя успокоиться, пошёл со двора, опустив голову. И вдруг почувствовал странное облегчение.
Даниэла не страдала от разлуки, ей было с кем встречаться и о ком думать, и никакие ухищрения ФАГа не могли вернуть былого. Да, он действительно был способен заставить жену забыть и любовника, и прошлые ссоры и конфликты, поехать с ним в Псков, а заодно и оградить её разум от тайных «пастухов» человечества, мешающих жить спокойно им обоим. Но всё равно, несмотря на благие намерения, это было бы актом насилия, приравнивающим его к носителям тьмы — агентам АПГ.
— Прощай, — беззвучно выговорил он пересохшими губами, бросая последний взгляд на светящиеся окна дома.
В Псков Роман приехал утром.
В сердце царило равновесие. Он не просто нейтрализовал все эмоции, за время поездки из Рязани соорудив убедительную философскую конструкцию собственной правоты, ему казалось, что он стал сильнее, дальновиднее и мудрее. Хотя потеря и ударила больно по самолюбию.
Много позже он подумал, что поездка в Рязань была инициирована какими-то силами, направляющими его в будущее и помогавшими взлететь на иные высоты, которых он ещё не достигал.
Кофе взбодрил.
Роман вспомнил совет Афанасия — купить парик — и сел на диванчик, решив устроить революцию в организме, то есть заставить работать нужные гены и вырастить волосы на голове. Однако добиться успеха ему не удалось. Сначала мешали посторонние мысли, а когда он от них избавился, позвонил Афанасий Вьюгин:
— Не разбудил?
— Нет, — выдохнул разочарованный Роман.
— Есть дело.
— Я. занят. До завтра терпит?
— Слышал поговорку? Бог изобрёл «сегодня», дьявол — «завтра». Я никогда не откладываю дела на завтра, и тебе того желаю.
— Что нужно?
— В Москву приехала из Дагестана террористка-смертница, поставлена задача обезвредить. Поможешь?
— Откуда вы знаете, что она приехала?
— Оперативная информация.
— А сами что?
— Я дал задание группе. — В голосе Афанасия прозвучала досада. — Никаких следов!
— Значит, это утка.
— В том-то и дело, что информация проверена по разным каналам. Шахидка здесь. Она русская, хотя и родилась в Дагестане, является сестрой убитого в прошлом году полевого командира.
— Я думал, война в Дагестане кончилась.
— Она будет продолжаться до тех пор, пока мы не уничтожим всё бандитское подполье, которое пополняется, к сожалению, совсем молодыми отморозками.
— Которые нигде не могут найти работу и учёбу.
— Ты прав, но с нас это ответственности не снимает и тревоги не отменяет. Смертница нацелена взорвать один из медицинских комплексов типа Склифа или нового онкоцентра в подмосковной Истре. Просканируешь?
— Что-то твои сенсы лыка не вяжут, — не выдержал Роман.
— Они тебя тоже сильно любят, — огрызнулся Афанасий. — Так что, ждать?
Роман отогнал мысль подольше помучить полковника, погрозил сам себе пальцем.
— Если что увижу — позвоню. — Стало интересно, сможет он справиться с заданием, какого ещё не выполнял. — Мне нужен список больниц.
— Речь идёт о крупных медицинских центрах. Могу сбросить список по почте.
— Хорошо.
Роман с сожалением провёл рукой по гладкому черепу, пообещал себе заняться восстановлением шевелюры в ближайшее время и заварил чай. Мысли о Даниэле приходили всё реже и реже, он наконец освободился от психологического гнёта, считая себя свободным от семейных обязательств.
Пока он с наслаждением пил чай с лимоном, компьютер сообщил, что пришло письмо от Вьюгина.
Крупных медицинских учреждений в Москве и области насчитывалось почти два десятка. Среди них были такие известные, как больница скорой помощи имени Склифосовского, научно-клиничекий центр отоларингологии, Бакулевский Российский научно-практический центр аудиологии, вирусологический центр
научно-исследовательского института микробиологии в Сергиевом Посаде и несколько других.
Роман невольно покачал головой. Чтобы просканировать такое количество лечебных заведений, требовалось время и запас душевных сил. А справится он с задачей или нет, уверенности не было. Тем не менее просьбу Вьюгина надо было выполнять. Как говорилось в таких случаях: взялся за гуж — не говори, что не дюж.
Он подготовил себе питьё — кружку клюквенного морса, чай, дольки лимона, уселся поудобнее.
Итак, с чего начнём, висв?
Первым в списке значился отоларингологический центр на улице Саляма Адиля.
Роман внимательно вгляделся в представленные фотографии зданий центра, нашёл его на карте: берег реки Москвы, территория большая, подъехать можно с нескольких сторон — с Карамышевской набережной и с улицы. Охрана стандартная, как написал Афоня, что означает: пройти на территорию может каждый, а тем более женщина.
Вперёд, висв?
Он закрыл глаза, сосредоточился на психосферном расширении, как по-научному назывался процесс вхождения в ментал, представил комплекс клиники и вошёл в состояние просветления.
На изучение негативных сосредоточений ушло почти сорок минут.
Всё-таки это была больница, люди приходили сюда лечиться, и лучевых радиаций, отражающих здоровые эмоции, в их аурах прослеживалось мало. Всё казалось, что «психолокатор» Романа нащупал то, что нужно, — место злобного намерения, куда и будет нанесён удар. Однако это были палаты с больными людьми, их насчитывалось больше сотни, и каждая была наполнена страданием, сквозь которое редко пробивались оптимистичные лучики выздоравливающих.
