с громким топотом сбежал вниз по ступенькам и направился к мужчине в переднике. Я сделал вид, будто их разговор ничуть меня не интересует. Наконец швейцар, или что там за должность занимал толстяк в этом заведении, подошел ко мне и сказал, что мальчик отведет меня наверх, к господину Джонсону.
– В другой раз приходите к нам отдохнуть, ваша милость, – неожиданно доброжелательным тоном прибавил он, обводя широким жестом игроков, склонившихся кто над картами, кто над костями. – Приятно проведете время. Ручаюсь вам, у нас в заведении все по-честному, никакого мухлежа. Я своими глазами видел, как некоторые джентльмены за одну ночь выигрывали целое состояние.
Я не ответил. Мальчик провел меня наверх, в сумрачный коридор со множеством закрытых дверей. Паренек постучал в одну из них, и чей-то голос изнутри велел нам заходить.
Я очутился в узкой, плохо освещенной комнате с единственным окном в дальней стене. Какой-то мужчина встал с кресла и отвесил мне поклон. Он был маленького роста, а из-за сгорбленных плеч, на которых словно бы лежал невидимый груз, казался еще ниже. Его шея была вытянута вперед, а голова опущена. Мужчина был одет в камзол из бордовой ткани, закапанной воском.
– К вашим услугам, сэр, – произнес он высоким тоненьким голоском. – Я Джонсон. С кем имею честь?
– Джеймс Марвуд, – представился я. – Меня прислали из канцелярии лорда Арлингтона.
– Прекрасно. Как поживает его светлость?
– Не знаю. Я пришел по поводу господина Эббота.
– Проходите, сэр, давайте присядем. Желаете вина?
Я ответил отказом. Мы расположились у камина за столом, вокруг которого стояли четыре стула. Джонсон отодвинул в сторону ящичек с костями и две колоды карт.
– Господин Горвин показал мне письмо, которое вы ему отправили, – вполголоса начал я. – Речь в нем шла о господине Эбботе.
– Действительно, – подтвердил Джонсон: он говорил так же тихо, как и я. – Господин Эббот задолжал мне, а господин Горвин – его поручитель. Даже не сомневаюсь, что он прислал вас, чтобы вы заплатили долг от его имени.
Джонсон подался вперед и окинул меня цепким взглядом. Кажется, пытался сообразить, принес ли я деньги. Четыреста фунтов – сумма крупная, и носить ее с собой незаметно трудновато, ведь золотые монеты весят немало.
Теперь лицо Джонсона оказалось в круге света, падающего от свечи. Мне в первый раз представился шанс рассмотреть этого человека как следует. Редкие седые волосы спадали до плеч. На щеках тут и там проступали сосуды и красновато-лиловые пятна примерно того же оттенка, что и камзол Джонсона. Судя по щетине, он давно не брился. Глаза у него оказались большие, блестящие и влажные: они напомнили мне выброшенных на берег морских моллюсков, еще шевелящихся в лужице воды.
– В своем письме вы утверждаете, что господин Эббот должен вам денег…
– Господь свидетель, сэр, так оно и есть – четыреста дв…
– И господин Эббот должен был расплатиться с вами до конца месяца…
– Если быть точным, до полуночи понедельника, сэр.
– А господин Горвин выступил поручителем и подписал соответствующий договор.
Джонсон достал из кармана лист бумаги и разложил его на столе между нами. Он придерживал документ рукой, однако бо́льшую часть текста я разобрал, в том числе и дополнение внизу, под которым стояла подпись «Дадли Горвин». Рядом расписались два свидетеля, одного из которых звали Томас Коннолли.
– Как видите, сэр, документ составлен и подписан должным образом, к тому же при свидетелях. Одного из них вы наверняка видели внизу – это Томас, наш швейцар. А второй джентльмен – постоянный посетитель, любитель раскинуть кости.
– Нет, это не подпись господина Горвина, – возразил я. – К тому же дополнение написано не его рукой. Видите ли, мне прекрасно знаком почерк этого человека: он мой сослуживец. – Я показал Джонсону бумагу, которую дал мне Горвин. – Вот как на самом деле выглядит его подпись.
– Однако вы должны признать, сэр, что подпись под дополнением очень похожа на ваш образец. – Джонсон потянулся ко мне и с доверительным видом положил руку на предплечье. – А если вам кажется, что вы заметили мелкие отличия, тому может быть много причин. Возможно, господин Горвин подписывал документ при свечах, или ночь была холодной и его рука дрогнула, или же перо нуждалось в очинке, так что ничего удивительного…
– Господин Эббот мертв, – объявил я, повышая голос.
Джонсон уставился на меня во все глаза. Я готов был поклясться, что новость его оглушила.
– Неужели вы не слышали? Господин Эббот скончался на прошлой неделе, не оставив ничего, кроме долгов. Не станете же вы требовать деньги с покойника, так что покончим на этом.
– Вы лжете, – слабым голосом выговорил Джонсон, и его пальцы выпустили мою руку. – То есть… Простите, сэр, у меня и в мыслях нет ставить под сомнение вашу честность. Уверен, вы просто ошиблись. Когда я в последний раз видел господина Эббота, он…
– Если не верите мне – сходите к нему на квартиру. Эббот жил в доме под вывеской с изображением арапчонка возле Темпл-Бар. Или, если так для вас будет убедительнее, спросите кого угодно в Уайтхолле. Болезнь сразила Эббота внезапно и унесла его жизнь всего за пару дней.
– Господи Боже! – воскликнул Джонсон: от неожиданности в нем вдруг проснулась набожность. – Воистину, ни один человек не ведает, когда за ним придет ангел смерти.
Теперь Джонсон обливался потом. Он вытащил из кармана платок – бордовый, под цвет камзола, с удивительно изящной кружевной каймой, но довольно грязный и потрепанный. Джонсон вытер лицо, скомкал платок и сжал его в кулаке так крепко, что аж костяшки пальцев побелели. Откинувшись на спинку кресла, он глубоко вздохнул. И снова надел прежнюю личину, будто старый удобный плащ.
– Даже если то, что вы говорите, правда, сэр, я имею право претендовать на долю имущества господина Эббота, – изрек Джонсон. – Хоть что-то же после него осталось. Может, мы с вами договоримся? Подумайте, сэр, что будет, если мы не сумеем прийти к соглашению: я человек бедный, но в крайнем случае отправлюсь в суд. И не могу дать гарантию, что дело не приобретет скандальный оттенок, когда я поведаю судье о слабостях бедного господина Эббота. Репутации его светлости будет нанесен урон. Лорд Арлингтон…
– Ни на что вы претендовать не можете, – перебил я. – И если вам не нужны неприятности, вы бросите свой поддельный договор в огонь. То, что подпись ненастоящая, легко доказать, и тогда вам будет грозить обвинение в подлоге. Господин Горвин сам обратится к властям и даст против вас показания. Лорд Арлингтон его полностью поддержит, а там и до ордера на ваш арест недалеко. И
