голландец заранее договорился обо всем с Фэншоу. Для нее это было весьма лестно.
Между тем вечер заканчивался, и гости понемногу расходились.
– Вы готовы, мадам? – спросил ван Рибик, вставая из-за стола. – Попрощаемся с хозяевами?
Алинк и его жена тут же принялись суетиться вокруг них: они проводили ван Рибика и Кэт до самой двери и послали одного слугу за наемным экипажем, а второго – за плащами гостей.
Теснота кареты создает интимную обстановку, желает этого сидящая внутри пара или нет. Они с ван Рибиком расположились друг напротив друга, причем Кэтрин повернулась чуть боком, чтобы их колени не соприкасались. Медленно покачиваясь, экипаж катил по булыжной мостовой, а нескончаемый дождь барабанил по крыше. Потоки воды стекали с висевших по бокам кожаных занавесок. Оба пассажира молчали. Кэт заметила, что ван Рибик выпил много вина – и за ужином, и после трапезы.
В замкнутом темном пространстве все чувства ее обострились. От ван Рибика пахло вином и потом, а еще чем-то удивительно хищным, отчего Кэт сразу вспомнился лев Калибан. Она сказала себе, что очень рада джентльменскому поведению своего спутника: голландец не пытается лезть Кэт под юбку и не наваливается на нее, тяжело дыша в ухо. Но что будет, когда они приедут на Генриетта-стрит? Захочет ли ван Рибик подняться вместе с ней наверх?
Карета ехала через Ковент-Гарден, со всех сторон доносились крики торговцев, женские взвизгивания и хриплый смех мужчин, пришедших сюда весело провести вечер. На Генриетта-стрит было гораздо тише. Возница остановил карету у дома под знаком розы. Руки Кэт, лежавшие на коленях, сжались в кулаки, но ван Рибик этого не увидел.
Высадившись из экипажа, он галантно протянул даме руку. Под рукавом ее пальцы ощутили твердые мускулы. Кэт рассудила, что, если она пригласит голландца выпить по бокальчику вина, ничего дурного не случится.
Однако внезапно настроение вечера изменилось. Кэтрин с ван Рибиком еще не успели постучать в дверь, как та вдруг открылась сама. На пороге они увидели привратника, Фибса. Он обернулся на кого-то, стоявшего у него за спиной в коридоре, и отошел в сторону, пропуская этого человека вперед. В дверном проеме возникла знакомая фигура Джеймса Марвуда.
Они с Кэт заметили друг друга одновременно – так же, как и ван Рибик.
– Мадам, – произнес Марвуд, спустившись с крыльца и отвесив Кэт поклон. – К вашим услугам.
В ответ она сделала книксен.
Ван Рибик испытующе глядел на Марвуда. Кэт переводила взгляд с одного мужчины на другого. Света было как раз достаточно, чтобы разглядеть их лица. Марвуд хмурился, к тому же его рот был чуть приоткрыт, будто от удивления. Сверху сидевший на ко́злах возница сказал что-то насчет платы за проезд, но никто на него даже не взглянул.
– Что вы здесь делаете? – спросил ван Рибик.
Не только вопрос, но и сам тон его звучал вызывающе.
Марвуд проигнорировал голландца.
– Я заходил на случай, если вдруг застану вас, – сообщил он Кэт. – Надеюсь, у вас все благополучно?
– Спасибо, вполне, – ответила она. – Однако сейчас поздновато для визитов. У вас ко мне какое-нибудь дело?
– Ничего важного.
– Откуда вы знаете госпожу Хэксби? – потребовал ответа ван Рибик.
– Мы с покойным господином Хэксби несколько раз пересекались. – Голос Марвуда звучал бесстрастно. – Хотя, насколько я могу судить, вас это никоим образом не касается.
– Касается или нет, решать даме, а не вам.
– И не вам.
Кэтрин вдруг рассердилась. Двое мужчин стояли друг напротив друга, будто два участника петушиных боев – с капюшонами на головах и острыми шпорами, охваченные жаждой пустить сопернику кровь. Шел дождь, и вода капала с полей их шляп. Оба как будто забыли о Кэт. Да и о погоде тоже.
– Ну что ж, сэр, благодарю за приятный вечер, – обращаясь к ван Рибику, произнесла Кэтрин.
– Более чем приятный, мадам, – с дежурным поклоном ответил голландец. – Во всяком случае, для меня. Даже не хочется завершать его так быстро…
– Однако уже поздно, – перебила его Кэт, – а потому желаю вам обоим доброй ночи.
Не оглядываясь на Марвуда и ван Рибика, она вошла в дом. С приятным хлопком Фибс закрыл за Кэтрин дверь, избавив ее от всей этой сцены: препирающихся джентльменов и недовольного возницы, дождя, ветра и ночной темноты.
Глава 17
В четверг я почти двадцать минут почем зря проторчал возле Темпл-Бар. К четверти первого стало ясно, что Джонсон не придет. А впрочем, шансы с самого начала были невелики: после того как я пресек его попытки взыскать проигрыш Эббота с Горвина, у этого человека нет ни единой причины мне доверять. А может, Джонсон даже толком не разобрал, что я прошептал у двери, или же он слишком боялся ван Рибика и Коннолли и посчитал встречу со мной неоправданным риском.
Теперь я был раздосадован вдвойне. Когда, исполняя поручение лорда Арлингтона, мне пришлось разбираться в обстоятельствах, предшествующих смерти Эббота, другого выхода у меня просто не было – не мог же я ослушаться приказа начальства. Но вчера вечером, когда я увидел ван Рибика с Кэт, у меня появилась еще одна причина пообщаться с Джонсоном. До этого я выяснил, что голландец – habitué[5] «Синего куста», а значит, он игрок, вращающийся в сомнительных кругах. Более того, в заведении он известен как Вульф, а разве станет честный человек скрывать свое имя? К тому же я знал, что ван Рибик – друг и деловой партнер господина Фэншоу, бывшего свекра жены Эббота и родного деда ее дочери. Да вдобавок я еще и видел его самого вместе с Эбботом.
И тут вдруг оказалось, что ван Рибик успел настолько сблизиться с Кэтрин, что она согласилась провести вечер в его обществе. А что еще хуже, голландец ясно дал ей понять, что желает новой встречи. Я бы многое отдал, чтобы предупредить Кэт, велев ей держаться подальше от этого подозрительного типа. Но понимал, что, если не соберу весомые доказательства, она меня просто-напросто не послушает.
Признав поражение, я зашагал по Стрэнду к «Фонтану». Отыскав свободное место на скамье за общим столом, я едва успел туда протиснуться, как вдруг кто-то дотронулся до моего плеча. Передо мной стоял Джонсон: его лицо блестело от пота, и он тяжело дышал, разинув рот, будто гаргулья, – похоже, этот человек очень спешил. На нем был тот же бордовый камзол, что и вчера, выглядевший при дневном свете совсем заношенным.
– Добрый день, – сказал я. – А я уж отчаялся вас дождаться.
– Прошу прощения, сэр. – Его большие глаза так блестели от влаги, что казалось, будто он вот-вот расплачется. – Я рассудил, что осторожность
