— Что вы, товарищ майор, лапшу мне на уши вешаете?! С каких пор уголовный розыск пожарами интересоваться стал? Да у нас свой пожарник есть — прапорщик Ниточкин. Между прочим, большой любитель овсяного печенья.
В упоминании о печенье заключался намек на совместные чаепития, и майор понял, что о противопожарной безопасности Оля знает больше, чем он.
— Олечка, — Бугаев постарался улыбнуться как можно обаятельнее, — вы правы. Но у меня служба такая — приходится темнить. Конспирация.
— Ай, ай, ай! А наш участковый инспектор говорит, что дворник — первый помощник милиции. И не держит меня за дурочку. Рассказывает обо всем.
— Ольга, хватит морочить мне голову! Показывай чердак! Ключ у тебя?
— Смотрите, какие мы крутые! — улыбнулась девушка, и майор понял, что она сдается. — А, может быть, вы за хорошим человеком охотитесь? И я должна помогать в вашем черном деле?
— Охочусь, охочусь! Только человек он плохой, даже очень плохой, — Бугаев подхватил Олю под руку и увлек за собой.
На чердаке было душно и пыльно. То и дело приходилось нагибаться, чтобы не задеть за натянутые веревки. Но белье на них не сушилось. Кое-где стояли сохранившиеся с войны ящики с песком, которым бойцы ПВО гасили немецкие зажигалки. Судя по острому специфическому запаху, теперь этим песком пользовались коты.
Пыльное окно выходило прямо на подъезд, где проживал таинственный Звонарев. Вечером, когда зажигался свет, наверное, было видно, что делается за легкими занавесками его квартиры. Но теперь там было сумрачно. И только в одном окошке горела настольная лампа. Окно это было плотно зашторено.
Девушка пыталась из-за спины Семена разглядеть, что интересует майора в этом унылом дворе.
— Оля, со временем я посвящу вас во все тайны, — сказал майор. — И надеюсь, вы будете угощать меня овсяным печеньем. Как пожарника и участкового инспектора. А сейчас займемся делом.
В это время во дворе появился Филин. В руке у него был букетик чахлых гвоздик. Он не спеша шел к подъезду.
— Смотрите, смотрите! — подтолкнул Бугаев девушку поближе к окну. — Видите этого ловеласа с цветами?
— Это он?
— Федот, да не тот, — засмеялся майор. — Сейчас он выкатится не солоно хлебавши. Вы к нему подойдете... Только не во дворе, а на улице. И приведете сюда.
— Еще чего! — подозрительно сказала Оля. — Так он и послушается.
— Не бойтесь. Это мой товарищ. А цветы будут ваши. Правда, товарищ пожадничал, такие букеты дарят дальним родственникам. Идите, идите, за мной розы с Андреевского рынка.
— Ладно, товарищ сыщик, — улыбнулась Оля. — Только не курить! — Девушка, слегка балансируя по могучим чердачным балкам, скрылась в сумраке. Гулко хлопнула дверь, лязгнула задвижка.
«Что это она? — удивился Бугаев, закуривая сигарету, — заточила меня здесь навечно?»
Минут через пятнадцать Оля привела Филина.
— Все-таки закурили! — укоризненно сказала она, взглянув на майора, разгоняющего ладонью табачный дым. Глаза ее улыбались.
— Ничего, отчитаемся перед вашим пожарником, — пообещал Семен, искоса поглядывая в окно.
— Если бы вы знали, как он мне осточертел! — вздохнула девушка.
— Филин, вручите Оле цветы, — скомандовал майор. — И отпустите ее готовиться к экзаменам.
— А я уже все сдала! — сообщила девушка, принимая букетик. Вблизи он выглядел не таким уж и чахлым, как показался майору издалека. — И никуда я отсюда не уйду. А то вы спалите дом. — Она уселась на балку.
— Оля, давайте не будем ссориться, — сказал Бугаев. — А то я пожалуюсь вашему декану, и он не отпустит вас на практику в амазонскую сельву. Кстати, вы тут служите за жилье?
— Конечно. В нашей группе трое в дворники пошли. Хорошо, — смилостивилась она, — отдайте мне сигареты и спички, и я уйду.
— Мой коллега не курит! — сказал майор, выразительно глянув на Филина, и отдал девушке пачку «Кента» и зажигалку.
— Ого! Фирма! Я парочку выкурю?
— Курите, — разрешил майор. — Но в будущем вам придется бросить совсем. Я не люблю курящих девушек, — он подтолкнул Филина к окну. — Капитан, наблюдайте за объектом, а не присматривайтесь к симпатичной девушке. Оля! — крикнул он вдогонку дворничихе с географическим образованием. — Не трогайте задвижку, мы не сбежим!
Шло время. Старенькая дверь интересовавшего их подъезда изредка гулко хлопала, входили и выходили редкие обитатели дома. Но Звонарев не выходил. Филин рассказал, что на его звонок долго не открывали. Пришлось звонить несколько раз. Потом дверь приоткрылась на цепочке, и невысокий седой человек спросил, кого нужно. Филин назвал первое пришедшее на ум имя — Тамару, человек проворчал: «Ошиблись», — и захлопнул дверь.
— Похоже, он один в квартире, — высказал предположение капитан. — Встреть я его на улице — вряд ли узнаю. Очень уж щель узкая. Так, общий облик схватил — седой, невысокий, худощавый.
И он снова ушел дежурить на улицу, оставив Бугаеву полпачки «Стюардессы».
В восемь часов Филин позвонил Корнилову и доложил обстановку.
— Если через два часа я не подъеду, — сказал полковник, — позвони снова.
Бугаев с трудом подтащил к окну ящик с песком и, проклиная чердак, на котором не было ни одного, даже ломаного стула, пристроился на уголке. В окнах постепенно загорались огни. Во многих квартирах мерцали голубым огнем экраны телевизоров. Часть окон не была занавешена, и майор видел, как в одной из кухонь, на третьем этаже, готовила обед крупная женщина в ярком переднике. Она делала все быстро, уверенно. Доставала с полок какие-то банки, что-то сыпала в кастрюли, резала капусту. Потом вдруг появилась в комнате, где мальчик лет десяти что-то рисовал на большом листе акварельными красками. Женщина долго стояла у него за спиной. Наблюдала. Потом ласково потрепала его лохматую голову и снова появилась на кухне.
В соседней квартире тоже горел свет: за столом сидела старушка, читала газету и рассеянно гладила сидящего рядом кота, потом согнала его со стола.
Еще одна женщина, совсем молодая, словно вихрь ворвалась в квартиру на втором этаже. Майор обратил на нее внимание, когда она легкой, быстрой походкой пересекла асфальтовый двор и вошла в подъезд, громко хлопнув дверью. Семену показалось, что с ее приходом свет в квартире зажегся одновременно в двух комнатах и кухне. Девушка стремительно вытащила из холодильника какую-то еду, поставила на плиту кастрюлю, наскоро поела и исчезла в ванной. Лишь в квартире Звонарева не было заметно никакого движения. Все так же горела настольная лампа за зашторенным окном, а в остальных окнах было темно.
Около десяти на чердак пришла Оля. Принесла бутерброды с колбасой и маленький термос с кофе. Отдала майору потощавшую пачку «Кента».
— Ладно уж, курите. Не то я все выкурю.
— Золотая женщина, — похвалил Бугаев. — И кофе, Ольга, у тебя прекрасный. Не знал, что у дворников хватает зарплаты на «Арабику».
— Плюс стипендия, плюс родители.
— Родители — самый большой плюс? Завидная невеста!
— Приличных женихов нет. Дружить постелями — это пожалуйста.
— Как это — постелями? — изумился майор, считавший себя знатоком не только «блатной музыки», но и сленга современной молодежи.
— Да все так же! Сегодня мы спим в твоей постели, завтра в моей. Акселераты — хлюпики! А!.. — Она взмахнула рукой, давая понять, что ей даже говорить на эту тему противно. — Показали бы лучше, за кем следите? — Из-за спины майора девушка взглянула в окно. А в это время стремительная особа, выйдя из ванной, остановилась перед большим трюмо. На ней было только полотенце, закрученное на голове в виде тюрбана. Она поленилась задернуть шторы, а может быть, намеренно не сделала этого.
— Вот вы чем тут занимаетесь! — с гневом набросилась на майора Оля. — А я-то уши развесила. — Она схватила Бугаева за рубашку и дернула так, что отлетела пара пуговиц. — Убирайтесь отсюда вон!
Семен поставил стакан с расплескавшимся кофе на подоконник, схватил девушку за руки, крепко сжал запястья:
— Дуреха, не кричи. Ты моему честному слову веришь?
Оля молчала.
— Да подумай ты, милая, — ласково сказал он, — если я тут стриптизом любуюсь, то мой товарищ ради чего по улице слоняется? — Он отпустил девушку, достал из кармана портативную рацию, щелкнул тумблером:
— Птичкин, не скучаешь без меня?
— Скучаю по сдобной булочке и кофе. — Филин чувствовал, что майора подкармливают.
— У меня без перемен, — сказал Бугаев и, выключив рацию, взялся опять за кофе.
— Может быть, отнести ему бутерброд? — уже миролюбиво спросила девушка.
— Бутерброд может помешать моему другу в исполнении служебного долга.
— А вам не мешает?
— Каждому свое.
Оля опять заглянула в окно. Красавица, вышедшая из ванной, сушила волосы феном. По-прежнему перед зеркалом.
