я услышал милый женский голос
— Entrez, s'il-vous-plaît!
Вошёл. Передо мной за письменным столом сидит девица. Всё бы ничего, вот только причёска подкачала — волосы стоят торчком, причём окрашены сразу в несколько цветов, от фиолетового до ярко-красного, почти что радуга… И это называется «Культурный фонд». Туда ли я попал?
— Comment puis-je vous servir, monsieur?
Кроме «месье» ничего не понял, поэтому сказал:
— Я эм фром Раша.
А в ответ слышу странные слова, по счастью, на английском:
— Уиа из ит?
Как это где, то есть — где она? Неужели за время моих странствий Россия прекратила своё существование? Нет, не могу в это поверить — скорее всего, девица меня не поняла. Тут догадался выбрать на смартфоне опцию автоперевода, и после этого начался более или менее внятный разговор:
— Дело в том, что некоторое время назад я получил от вашего фонда предложение устроить в Париже выставку моих картин, — и назвал своё имя и фамилию.
— Ах вот как! — девица покопалась в компьютере и говорит: — Да, запрос мы посылали. А где ваши картины, — и вытянув голову посмотрела мне за спину, словно бы я там что-то прячу.
— Но позвольте! С начала надо заключить договор.
— Да, конечно! — словно бы только что вспомнила. — Вы из какой страны?
Сколько можно повторять одно и тоже?
— Я из России!
Она смотрит на меня круглыми глазами, потом несколько минут копается в компьютере и вдруг заявляет:
— Извините, месье! Такой страны нет.
— Как это нет? Вот мой паспорт. Вот виза французского консульства в Москве. Чего ещё вам надо?
Девица покрутила паспорт в руках, полистала и говорит:
— Ваш паспорт просрочен, а виза устарела. Извините, месье, но я вынуждена позвонить в полицию.
Я бегом вниз на ресепшен, спрашиваю у девиц:
— Какой сегодня год?
Отвечают… Да что они, с ума все посходили?!
Выбежал на улицу, а там уже совсем не то, что было несколько минут назад. Когда вошёл в здание Культурного центра, вроде было утро, ну а теперь непроглядная тьма и где-то вдали слышны взрывы и воет сирена воздушной тревоги… Господи! Да что ж это такое? Неужели Мания выполнила своё обещание и спровоцировала вооружённый конфликт? И тут слышу её голос:
— А ты как думал? Я обид не прощаю.
— И кто тебя обидел?
— Ты!
Выходит это я, по сути, развязал войну? И всё только потому, что не вполне уважительно отнёсся к богине, помешав ей реализовать свой замысел. Но ведь иначе поступить не мог!
Буквально на ощупь добирался до отеля, прятался от патрулей за кучами неубранного мусора. К счастью, на улицах вояк совсем немного — видимо, во время воздушной тревоги прячутся по подвалам, как и мирные жители. А мне хоть бы хны! Потому что не верю, что война. Впрочем, от этих древних греков и их богинь всего можно ожидать! Даже Трою разорили!
Уже в номере отеля попытался собраться с мыслями. Если со времени посещения Таити прошло несколько лет, где же я был всё это время? В летаргическом сне или того хуже — в коме? И кто мне объяснит, в чём дело? Попробовал позвонить в Москву, но связи нет. Наверняка и самолёты не летают. Ну и куда прикажете деваться, если паспорт недействителен, а кругом чужие люди. Не дай бог, примут за российского лазутчика!
Тут раздался стук в дверь. Открываю, а там неопрятного вида небритый гражданин:
— Вам кого?
— Да вас.
— Представились бы для начала.
— Ах да… Советник по культуре российского посольства.
Смотрю: вроде бы личность мне знакома…
— Стёпа! Это ты?
— Ну слава богу, признал.
— Но как меня нашёл?
— Мне по должности положено следить за россиянами, за всеми, кто находится во Франции. Так что адреса известны, а уж этот хорошо запомнил, потому как фамилия знакомая.
— Я с полчаса, как сюда вернулся.
— Должно же когда-то повезти. А то, думаю, всё! Ведь патрули с нашим братом не церемонятся, без суда и приговора — к стенке!
— Но дипломаты неприкосновенны.
— Так ведь у меня на роже написано, что я из ФСБ.
И это называется свезло?
— А как ты в Париже оказался?
— Да понимаешь, лоханулся я в одном деле, вот и запихнули сюда. Хорошо хоть не в тайгу ловить японских диверсантов.
— Неужели до этого дошло?
— Ты что, с Луны свалился? Страна уже месяц под ружьём. По всем рубежам строим оборону.
Всё это надо переварить, однако логичней было бы начать от печки, а прежде всего мне как-то надо объяснить свою неосведомлённость в текущей обстановке:
— Видишь ли, всё это время я в коме пролежал.
— Бедняга! — а потом: — Слушай, у тебя есть чего пожрать, а то с утра во рту ни маковой росинки.
К счастью, холодильник накануне заполнил под завязку — рассчитывал устроить вечеринку для гостей из Культурного фонда для установления доверительных контактов. Но вот как получилось…
После того, как выпили и закусили, я и решился задать вопрос:
— Так что случилось-то?
И вот что рассказал Степан:
— Началось с того, что руководство Евросоюза запретило женщинам рожать, но только тем, кто состоит в браке с мужиком.
Я чуть со стула не свалился:
— Это как это?
— Дело в том, что однополые пары почувствовали себя ущемлёнными в правах. Им, понимаешь ли, приходится искать производителя либо суррогатную мать, что связано с немалыми хлопотами, ну а двуполые супруги, они будто бы на всём готовом.
— Жуть!
— Дальше — ещё хуже. Своих детей стало в Европе не хватать, буйным цветом расцвело воровство младенцев, их тайно вывозили из соседних стран, а это уже повод для вооружённого конфликта. Что делать? Тогда в порядке исключения разрешили европейским бабам опять рожать, но только для того, чтобы обеспечить тех, кто лишён такой физиологической возможности. Тут и началось!
— Бабий бунт?
— Ну что-то в этом роде. К тому времени бабы и те, что не пойми какого полу, в армии составляли большинство. Вот и возникла заварушка. Теперь и не поймёшь, кто с кем воюет и за что.
Я в шоке!
— Постой! Но Россия тут при чём? Почему мне говорят, что её уже не существует?
Стёпа успокоил:
— Да есть она, никуда не денется! Но здесь приняли закон, согласно которому в паспорте не указывается пол. А государства, которые не ввели такую норму, вычёркиваются из списка тех, что признаны Евросоюзом. Неделю назад всех сотрудников посольства, всех россиян, что проживают здесь, отправили в концлагерь как лиц с неустановленным гражданством, ну а я по дороге смылся. С тех пор в бегах.
Выпив ещё рюмку,
