А вчера иду — смотрю, две наши японки-уборщицы стоят у дверей лифта и говорят друг другу: «Опять лифт не едет, его снова Манас держит!» Я им говорю: «Откуда вы знаете, что это именно Манас?» Они мне: «Так больше и некому!» Спускаюсь этажом ниже — конечно, Манас, больше же некому!
Впрочем, не один только Манас у нас в общежитии развлекается. Мы и сами с усами. Недавно вот я в душ вечером решила сходить. Дай, думаю, куртку сниму, там ее повесить негде. Ну, сняла и в коридор общежития вышла. Иду. Смотрю, куртка-то на мне… М-да, зато штанов нету. Я назад — они в комнате аккуратненько так на стуле висят. В общем — маразм крепчал. Хорошо еще, что хоть никто не встретился по дороге.
Или вот еще история. Место действия — полутемный коридор общаги, семь утра. Проклиная все на свете и еще не продрав глаза ото сна, я вяло и рассеянно шествую в туалет (он у нас общий). Тут слышу за спиной легкий топоток, но сообразить ничего не успеваю, потому что некто хватает меня сзади за плечи и шипит мне в ухо: «Гал-л-ля!» Я как заору. Повернулась — конечно Манас! И видать, что-то у меня в этот момент во взгляде промелькнуло такое красноречиво-опасное, что Манас сдавленно пискнул и в ужасе бросился наутек. Я за ним. Окончательно перепуганный Манас в панике заскакивает в комнату к Маше (эта красотка опять, уже в который раз, забыла на ночь дверь в комнату запереть!). Вот этого-то Манасу и не стоило делать, потому что на открытие двери потрачено драгоценное время и в момент его поспешного «скрывания» в комнате мне блестяще удается исполнить триумфальный пинок тапочком под тощий манасовский зад. Бедный легкий Манас долетает аж до Машиного балкона. А Маша лежит в кровати под одеялом и созерцает эту гениальную сцену…
А вот какие истории Эка рассказала: проходит, значит, она у себя в университете мимо доски объявлений. А там висит список группы. Ну, она подошла поближе, смотрит, там значится фамилия «Карлсон». Тут она развеселилась, стала дальше читать. А дальше написано — «Дэниел» (есть у них в группе швед Дэниел, просто Эка его фамилии раньше не знала). Читает дальше, а там написано — «Йосиро, Адольф». Ну что тут такого, ну много у человека разных имен, на Западе это случается, особенно если у кого мама-японка. Так что есть у Эки в группе тип с именем Дэниел Йосиро Адольф Карлсон. Нарочно не придумаешь!
Уругваец Диего учится у Эки в группе. Без него, по ее словам, жизнь была бы пресной и скучной. А так Диего все время шутит. Вот задали им рассказать по-японски про свои путешествия и фотографии предоставить. Вот что рассказал Диего.
«Однажды поехали мы с другом заниматься виндсерфингом. Вот, видите, темный уголок на морской фотографии? Это мой большой палец. А сам я в кадр не попал. Так вот, представьте себе — друга съела акула. Вот видите, там в воде темное пятнышко — это акулий плавник… Так вот, сидит мой друг в животе у акулы и тоскует. Послал я ему передачу с едой. Акула сама все съела, другу ничего не передала. Да только еда была очень перченая. Вот акула и поперхнулась и друга моего выкашляла. Он отлетел и ударился о береговые камни, теперь лежит в больнице, а я к нему хожу с передачами…»
А Манас рассказал нам подробности про сикхские шапочки — такая как у него, называется «патка». Ее носят мальчики и юноши. Для людей постарше и официальных случаев существует чалма. У стариков она большего размера. В принципе, Манас уже тоже должен носить такую. Но, по его выражению, он любимый младший сынок и ему все позволено. Впрочем, если бы родители Манаса прознали про то, что тут в Японии он вообще часто волосы не закрывает, а ходит с хвостом, то они бы его просто на месте прибили. Особенно если бы узнали, что мы тут недавно заплели Манасу две хорошенькие косички с ленточками. Очень ему идет, по-моему. Правда, когда двухкосичечный Манас крался из моей комнаты в свою, то сперва воровато выглядывал из-за каждого угла, а потом уж пробирался дальше.
Еще Манас рассказывал, что в Индии есть главный храм сикхов — Золотой храм. Раньше он и правда был из золота. А потом англичане его порядком ограбили. Но и сейчас там много еще богатств осталось. Каждый сикх должен бывать в этом храме хотя бы раз в год. Манас и фотографии показывал — огромный золотистый куб с четырьмя башенками по углам. Стоит в озере, внутрь можно попасть только по мосту. Очень, очень красиво!
С утра расчесываюсь, вдруг кто-то в дверь — скреб! Я уверена — Маша. Входите, говорю. Вовсе не Маша, а Манас! Уставился на мои длинные волосы и вдруг изрек: «Отрадно видеть, что у хоть у кого-то еще по утрам такие же проблемы с расчесыванием, как и у меня…»
Недавно ходили с Машей, Экой и Манасом в кино на Умэду. Умэда — это огромный район в центре Осаки, небоскребы, магазины, развлечения. Там, помимо прочего, есть красный небоскреб с красным же чертовым колесом на верхушке. После кино решили прокатиться. Залезли, сели. Кабинки застекленные, перед посадкой всех-всех фотографируют. Мы втроем сфотографировались. Манас сказал, это для того, чтобы, если что, потом сразу была фотография для надгробного камня. Действительно получается очень высоко. Было уже темно, и дождь моросил. Вся Умэда светилась огнями. У огней — туманные ореолы. Улицы — как головокружительные ущелья со светящимися, извивающимися, живыми змеями огней: это машины едут. Красный обод чертова колеса искрится светом и дождевыми каплями.
Фотография хорошая получилась, теперь у меня дома стоит!
По дороге домой в электричке видели девушку. Она читала ноты Рахманинова и отбивала такт ногой. Интересно, специалист в этой области мог бы по ее ноге определить, что именно она читает?
А на следующий день я получила имейл от моего официального руководителя, профессора-архитектора Сакураи. К нему в университет я должна перейти после полугода в инязе, в сентябре. Профессор Сакураи, судя по всему, тип с причудами. У меня был выбор, куда ехать: три разных профессора — из Токио, Нагои и Осаки — были согласны работать со мной. Но первые два затребовали кучу дополнительных справок, а осакский Сакураи прислал только подписанное письмо-согласие и ни слова больше. Этот человек — с тараканами в голове, подумала я. Он безалаберен и наверняка талантлив… Впрочем, когда в посольстве меня спросили, куда я хочу ехать, то Осаку я выбрала в первую очередь за удобное, близкое к архитектурным памятникам расположение. Но и личность профессора тоже была немаловажным фактором. Как выяснилось намного позже, в области реставрации и истории архитектуры Сакураи — лучший в стране специалист. Вот уж не думали не гадали. По мере развития дальнейшей нашей с ним переписки (а она ограничивалась только самыми необходимыми вопросами) в его высказываниях также пару раз проскальзывало нечто, наводившее меня на мысль о его крайней чудаковатости.
