Решив, что несколько рыбок обрадуют несчастного Бакса, я вынула консервы, услышала бодрое чавканье, глянула на стол и увидела, как кот жадно лакает из чашки молоко с окончательно растворившейся таблеткой.
Быстро водрузив миску на стол, я заорала:
– Не трогай!
Бакс даже ухом не повел, продолжая жадно пить обезболивающее. Я выдернула у него из-под морды кружку, но поздно, на дне виднелись жалкие капли.
Испытывая огромное желание придушить кота, я хотела схватить его за лохматую шубу, но тут случилось невероятное. Глаза Бакса сузились до размера булавочной головки, уши прижались к голове, усы встопорщились. Охота шлепать безобразника у меня пропала.
– Эй, Бакс, – тихо сказала я, – ты чего?
Котяра чуть осел вниз, потом с леденящим душу воплем встал на задние лапы, я шлепнулась на табуретку, никогда до сих пор не встречала животных, умеющих замереть в подобной позе. Простояв так некоторое время, Бакс закрыл глаза и обвалился вниз, угодив ровнехонько в миску с сайрой. Фонтан мелких масляных брызг разлетелся в разные стороны. Я ринулась к двери, сейчас кот соскочит со стола, начнет трястись, побежит в коридор, ворвется в чью-нибудь спальню, станет вытираться об одеяло. Вы ели когда-нибудь рыбные консервы? Представляете, какое в них липко-вонючее масло? Постельное белье потом придется выкинуть, его никакой стиральный порошок не возьмет.
Мигом сориентировавшись, я схватила пару старых газет, лежащих на стуле. Надо попытаться поймать Бакса, но именно в это мгновение меня поразила тишина.
Я посмотрела вперед. Вместо того чтобы метаться по кухне, сшибая все подряд, животное лежит в миске, голова, четыре лапы и хвост снаружи, тело утопает в сайре.
Осторожно ступая, я подошла к столу.
– Эй, Баксик.
Нет ответа. Вернее, никакого звука, странно было бы услышать из уст кота: «Все в порядке, не волнуйся».
Я и не ждала членораздельной речи, по идее, Бакс был должен выть, мяукать, трястись, однако он лежал тихо-тихо, закрыв глаза.
По спине побежали мурашки, похоже, несчастное животное скончалось. Господи, из чего же сделана таблетка? Убойный, простите за каламбур, медикамент, боль покидает того, кто рискнет выпить лекарство, навсегда, вместе с жизнью. На мой взгляд, слишком радикальное средство, сравниться с ним может лишь гильотина, используемая для устранения мигрени.
На глаза накатили слезы, Бакс спас мне жизнь, если бы не несчастный кот, я бы залпом опустошила кружку и лежала сейчас лицом в миске. Бедный, бедный котик, и как объяснить ситуацию Линде? Ну-ка представьте себе, что вы пускаете пожить в квартиру ранее незнакомую родственницу мужа, а та лишает жизни вашу любимую киску! И как вы поступите с «сестрицей»?
Внезапно Бакс вздохнул, я схватила миску.
– Ты жив?
– Ф-ф-ф, – издал звук кот.
– Милый!
– Ф-ф-ф!
– Любимый!
– Ф-ф-ф.
– Сейчас, сейчас вымою тебя, и забудем об ужасном происшествии, зайчик, козлик, лапочка…
Не чуя под собой ног от радости, я отволокла миску с котом в ванную. Бакс лежал неподвижно, более того, он не выказал никакого неудовольствия, когда я положила его в ванну.
– Только не волнуйся, – щебетала я, оглядывая кучу полупустых бутылочек, – воды я не налью. Сначала намылю тебя, потом очень осторожно смою. Где же у них шампунь? Ага, вот, видишь, написано по-немецки «Seife», это мыло. Отлично, ничем не пахнет, тебе понравится.
– Ф-ф-ф! – продолжал вздыхать Бакс.
Я с предельной осторожностью стала намыливать кота и удивляться. Взяла чуть-чуть жидкого средства, а пены получилось море.
Не успела я как следует потереть вялые лапы, как в прихожей раздался звонок.
– Извини, Бакс, – сказала я, – сейчас вернусь, посиди тихонько, уж прости, задерну занавесочку, чтобы ты не выскочил!
Глава 15
– Здравствуйте, – тихо сказала темноволосая стройная девочка, – я не хотела вас побеспокоить, моя мама здесь?
Я окинула взором незнакомку: волосы спускаются ниже ушей, такая прическа называется каре, скромная курточка, черные брючки, кроссовки, в руках пакет и футляр со скрипкой.
– Нет, здесь никого, кроме меня.
Девушка удивленно подняла брови:
– И Линда отсутствует?
– Она на работе.
Скрипачка кашлянула:
– Вы, наверное, одна из служащих Линды?
Деликатность пришедшей изумляла. Служащая! У Линды пашут строители, видно, девушка очень хорошо воспитана. Хотя кто в наше время станет учиться игре на скрипке? Только ребенок из интеллигентной семьи: папа профессор, мама врач, бабушка учительница, дедушка полковник.
– Понимаете, – приятным, слегка низким для женщины голосом объясняла девочка, – я рядом живу, вот наша дверь, я ключи дома оставил, вот и подумал, что мама у Линды. Нельзя ли у вас посидеть некоторое время?
– Конечно, – ответила я, – входите.
Однако странная у девицы манера говорить о себе в мужском роде.
Нежданная гостья вошла в прихожую, аккуратно вытерла обувь, я посмотрела на ее ботинки, большие, слишком большие.
– Разрешите представиться, – церемонно сказала девушка, вешая куртку, – Ролик, вернее Роланд, но для своих просто Ролик.
– Вилка, – растерянно ответила я, – значит, вы юноша?
– Роланд, – кивнул парень, – немного смешно звучит, не так ли? Мой педагог, Эмма Францевна, советует мне взять псевдоним для сценической карьеры. Но я считаю это лишним. Простите, но я не понял, как зовут вас?
– Вилка, – повторила было я и тут же осеклась.
Да уж, именно таким образом, наверное, проваливаются шпионы.
– Вилки перед вашим приходом мыла, – стала выворачиваться я, – уж простите, на кухне такой кавардак, неудобно вас туда вести. Меня Оля Тарасова зовут, просто Оля.
– Будем знакомы, – улыбнулся Ролик. – Если позволите, я тихонечко пристроюсь в уголке. Вы музыку любите?
– Да, конечно, – кивнула я, – мне нравится слушать радио.
– А к классике как относитесь?
– Честно говоря, не знаю ее.
– Понятно, – кивнул Ролик.
Неожиданно я обозлилась. Видали сноба? У меня, к сожалению, не было родителей, озабоченных воспитанием дочери, никто Вилку в консерваторию не водил, кто дал право пареньку смотреть на меня с брезгливой снисходительностью?
– Вы общаетесь лишь с теми, кто отличает Баха от Бетховена? – поинтересовалась я.
Ролик поднял очень красивые темно-карие глаза, опушенные густыми, сильно загнутыми ресницами.
– Что вы, конечно, нет! Мой показавшийся вам бестактным вопрос был вызван лишь простым соображением: я нахожусь не в своей квартире, кухня – единственное место, где я могу подождать маму, заходить в чужие комнаты неприлично. Сегодня вечером я играю концерт, пока не сольный, просто исполняю одну вещь, очень хотел еще раз повторить ее, но если вас раздражает скрипка…
– Конечно, нет, – воскликнула я, – репетируйте сколько заблагорассудится! Ой!
– Что-то случилось? – насторожился Ролик.
– В ванной… идите на кухню, располагайтесь там спокойно, сами чай наливайте, я не могу поухаживать пока за вами! – воскликнула я, вспомнив про Бакса.
– Я ни в коем случае не требую к себе внимания, – поднял вверх руки парень, – извините, что помешал, но положение безвыходное. Мама, наверное, в магазин пошла, она скоро вернется…
Не дослушав его, я побежала в ванную, где в полной тишине сидел Бакс.
Отдернув занавеску, я обнаружила кота все в той же позе, только пена на шерсти съежилась и почти исчезла.
– Милый, – заворковала я и стала очень осторожно поливать Бакса из душа.
Сначала направила струю на лапки, затем на хвост и на спинку. Голову кота, не пострадавшую от масла, я не намыливала, хватит с Бакса на сегодня стрессов и без мытья башки.
Теплая вода журчала, кот не выказывал никакого сопротивления. Животное, похоже, было грязным до предела, потому что с него стекала темная, почти черная жидкость. Я старательно терла Бакса рукой, промывала его нежную, шелковистую кожу. Кожу! Шланг выпал у меня из рук. Я уставилась на Бакса и почти лишилась чувств.
На белой эмали восседал кот самого странного вида. Лапы и шея нормальной, так сказать, лохматости, а тело почти лишено шерсти. На спине Бакса виднелись только редкие пучки шубки, а из филейной части торчал длинный, розово-серый, похожий на толстую макаронину хвост.
Я села на коврик.
– Матерь божья! Почему ты покрылся проплешинами?
– Мяу, – тихонько ответил Бакс и затрясся.
Я схватила чей-то не слишком чистый халат, розовый с фиолетовыми розочками, замотала в него кота, прижала к себе и горестно воскликнула:
– Ну и таблетка! Хорошее болеутоляющее.
Бакс засунул голову в махровую ткань и затих, а я, обретя способность мыслить, оглядела дно ванны, покрытое смытой кошачьей шерстью, потом взяла бутылочку с шампунем и внимательно прочитала этикетку. Посередине крупными буквами было написано «Seife». Все правильно, это мыло. Пальцы крутили бутылочку, на дне обнаружилась еще одна бумажка с текстом, который я легко перевела на русский язык: «Идеальное средство для детей. Моет чисто, без слез, не аллергенно. Не употребляйте внутрь!» Жидкость была создана для детей и никакого вреда Баксу нанести не могла!
