тоже встал?
— По странному совпадению, полагаю, что так и есть, ваше преосвященство. — Бейран улыбнулся. — Он сказал мне, что собирается раздобыть свежую кружку вишневых бобов. Я указал, что для этого у нас есть ординарцы, но вы же знаете, как он относится к тому, что его «заперли в этой проклятой пещере».
— На самом деле, я понятия не имею об этом. Знаешь, он слишком тактичен, чтобы выражать мне свои чувства.
— Мы говорим об одном и том же Тобьесе, не так ли, ваше преосвященство? Ну, знаете, тот, который дипломатичен, как бейсбольная бита?
— Я только что слышал, как мое имя произносили всуе, ваше преосвященство? — спросил тенором голос из-за спины Уолкира, и он повернулся, чтобы увидеть высокого, очень светловолосого полковника армии Бога.
Как и Уолкир, Тобьес Алжернон был уроженцем епископата святого Бартэйлэма в южных горах Света. На самом деле, они выросли в одной деревне, и оба провели свое детство среди высоких вершин, где лошадей было относительно мало. Это делало довольно ироничным, по мнению Уолкира, то, что Алжернон был ближе всех к эксперту в армии Бога, когда дело доходило до использования конной пехоты по модели Чариса.
— Не я, — мягко сказал Уолкир. — Предполагая, что ты всегда тактичный парень, о котором я говорил.
— Извините, ваше преосвященство. Вы, должно быть, думали о ком-то другом, — сказал Алжернон с усмешкой, и Бейран смиренно покачал головой.
Несмотря на огромную разницу в званиях, Алжернон был всего на два года младше Уолкира, и они играли в одних и тех же детских бейсбольных командах до того, как Уолкир отправился в семинарию, а Алжернон вступил в храмовую стражу. Никто не мог бы быть более профессиональным, когда дело доходило до фактического выполнения его обязанностей, но Алжернон чувствовал себя гораздо более комфортно, чем кто-либо другой в штате архиепископа воинствующего, когда дело доходило до обмена шутками с ним. Хотя, честно говоря, Уолкир был гораздо более доступен для любого из его сотрудников, чем кто-либо другой, под началом которого когда-либо служил Бейран.
— Тактичность — это не совсем мое второе имя, — продолжил полковник и поднял левую руку, чтобы показать три чайные кружки в ней. — С другой стороны, я действительно принес свежую вишню.
— И добро пожаловать, — сказал Уолкир, забирая у него кружки.
Он приподнял бровь, глядя на Бейрана, но епископ воинствующий покачал головой, содрогнувшись. Уолкир усмехнулся и отставил одну из кружек в сторону, а две другие протянул Алжернону, чтобы тот наполнил их. Полковник налил горячий напиток, затем поставил кастрюлю на горячую плиту, отрегулировал фитиль плиты на чуть более горячее пламя и повернулся к архиепископу воинствующему. Выражение его лица было гораздо более трезвым, чем раньше.
— Полагаю, вы спрашивали обо мне, чтобы узнать, получил ли я какое-нибудь блестящее представление о отчетах епископа воинствующего Стивина, ваше преосвященство?
Уолкир кивнул, и Алжернон поморщился. Он сделал осторожный глоток горячего вишневого напитка с задумчивым взглядом, затем опустил чашку и покачал головой.
— Пока мы не сможем, по крайней мере, выяснить, кто эти люди, я боюсь, что будет трудно достичь блестящего понимания, — сказал он. — Единственное, что я могу вам сказать, это то, что мне это ни капельки не нравится. Могут быть самые разные безобидные объяснения. Например, это может быть просто их представление о действующей разведке. Или это может быть даже преднамеренное отвлечение от того, что они на самом деле задумали. Но когда мы все знаем, что еретики начинают свое крупное наступление на юге, имея здесь сорока- или пятидесятимильную полосу нашего кавалерийского заслона…. Что ж, ваше преосвященство, я думаю, лучше всего это выразить так: это заставляет человека яростно думать.
— Бывают времена, Тобьес, когда я мог бы пожелать, чтобы наши умы не работали так одинаково, — немного мрачно сказал Уолкир.
Он потягивал свой вишневый напиток, и его напряженное выражение немного смягчилось, когда он одобрительно вздохнул. Алжернон, вероятно, ухватился за миссию по доставке напитка, чтобы выбраться из командного пункта, потому что он всегда ненавидел замкнутые пространства. На самом деле, Уолкир знал, что у него есть то, что бедаристы называют клаустрофобией, хотя ему удавалось довольно хорошо скрывать это от остального персонала. Но он также отправился за настоящей вишней, приготовленной так, как нравилось людям, которые проводили зимы, замерзая в горах Света. Что объясняло, почему такой изнеженный житель низин, как Бейран, отказался от эликсира архангелов. Подкова на нем не удержалась бы, но тонула бы медленно.
Теперь он держал кружку обеими руками, придвигаясь ближе к карте, и его хмурое выражение вернулось, когда он посмотрел на нее.
— Действительно кажется странным, что они послали такие мощные колонны, которые бродят так далеко от Тимкинского ущелья, — сказал он. — И мне действительно не нравится, когда в нашей командной зоне начинают появляться «странные вещи».
— Хенрей запросил у графа Рейнбоу-Уотерс и графа Силкен-Хиллз любую имеющуюся у них информацию, которая могла бы пролить свет на намерения еретиков к северу от Блэк-Вивернз, — ответил Бейран, и Уолкир одобрительно кивнул.
Епископ воинствующий Хенрей Шеллей был офицером, которому было поручено собирать каждую крупицу разведданных, поступающих в армию Центр. Интендант Уолкира, архиепископ Албейр Сейнтаво, был недоволен этим, поскольку Шеллей не был ни инквизитором, ни шулеритом, но он был так чертовски хорош в своей работе, что даже Сейнтаво не смог придумать правдоподобную причину заменить его кем-то более… надежным. Или, возможно, податливым. — «Я не хочу, чтобы вы получали хорошие разведданные, если они противоречат тому, что вам говорит инквизиция» было бы слишком откровенно даже для одного из фаворитов Жэспара Клинтана.
