стиснул зубы. Владыка взял Фёдора за затылок да наклонился к опричнику.
– Я видел добрый сон, – молвил Иоанн мягким спокойным шёпотом.
Фёдор замер, не успев принять столь разительной перемены в нраве владыки. Слабо усмехнувшись, царь обратился к прочим в палате. Иоанн медленно прошёлся к столу, где шла игра. Тёмный взгляд владыки опустился на доску и пару секунд блуждал вдоль клеток.
– Соберись, Вава, – молвил Иоанн, потрепав брата по голове и сам занимая место подле игроков.
* * *
Когда уж солнце скрылось, Иоанн со Владимиром гуляли во дворе. Мягкий полумрак окутывал землю. Этой ночью холода уже смирялись, отступали прочь. Говорили они весело и по-ребячески – совсем не под стать своему положению. С мягкой улыбкой вспоминали тяжкие годы своего отрочества, да отчего-то в этот нежный вечер все невзгоды прошлой жизни смягчались да тонули в полумраке. Они вспоминали немногих заступников своих. Лицо Владимира несколько омрачилось, стоило им заговорить о святом отце. Иоанн смолк, угадывая мысли брата.
– Всё образуется, – произнёс царь, положа руку на плечо его.
Князь кивнул, принимая это за доброе знаменье.
– Я безмерно рад и благодарен светлому твоему радушию, – молвил Владимир. – Но скажи же – с чем призвал ты меня?
Иоанн глубоко вдохнул холодный воздух.
– Ты мой брат, – молвил царь, глядя на россыпь мелких звёзд.
Несколько мгновений Иоанн стоял, зачарованный этой ночью, которая казалась вечной.
– Не слуга и не раб мой, – произнёс владыка, обратившись ко Владимиру. – И нынче ты волен отказать мне. И клянусь тебе, не будет в сердце моём никакой обиды, никакого упрёка.
Владимир мотнул головой.
– Речи твои пугают меня, – молвил князь.
– Ежели они уже пугают тебя – так оставим же их. И на заре мы простимся, и ты поедешь восвояси.
– Брат?.. – вопрошал, нет, молил Старицкий.
С царских уст сорвался тяжёлый вздох.
* * *
Новый день был тих и светел. Окна царской палаты были распахнуты настежь, впуская больше света и нежного бодрящего воздуха. Студёная свежесть жила здесь, меж расписных стен, точно не ведая приговора, вынесенного накануне. На троне восседала фигура, облачённая в царские одеяния. То не был Иоанн, но его брат, Владимир. Князь принял жезл и державу из рук самого царя.
Сам же Иоанн вместе с Фёдором стояли по правую и левую стороны, чуть позади трона.
Прочая братия переминалась тёмной вереницей вдоль стен, ожидая своего часа. В палату ввели Челядина. Оковы гулко громыхали от грузного шага его, и князь насилу стоял на ногах. Он шёл босой, оставляя смазанные следы крови на каменном полу.
Поднявши свой взор, уже лишённый всякой человеческой мысли али рассудка, Челядин и вовсе не разумел увиденного. Он глядел на Владимира на троне, но не мог внять этому образу пред собой. Точно видя это подступающее безумие, Иоанн выступил вперёд.
– Помнится, не принимали вы все меня своим владыкой, – произнёс Иоанн. – Кого же вы, супостаты земские, желали на трон? Не брата ль моего?
– Милости, милости… – молился Челядин.
– Видать, чёрта с два примешь ты приговор из уст моих, – презрительно молвил Иоанн. – Что же ты молвишь, великий государь?
Говоря то, владыка даже не обернулся к трону, не сводя взгляда с приговорённого. Повисло молчание – то несколько мгновений Владимир собирался с духом.
– Знайте же волю мою – казнить мятежников, – повелел Владимир.
– А семью его? – вопрошал Иоанн, всё так же впиваясь чёрным взором в Челядина.
– И семью, – бросил Владимир, и голос его лишь самую малость подвёл, дрогнув в конце.
– Быть же по сему! – провозгласил Иоанн и дал отмашку братии.
– Милости! – взмолился Челядин, и тяжёлый удар огрел его по лицу с такой силой, что едва не лишил жизни.
То был Алексей Басманов, пресекая бесполезные мольбы.
– Ты ж погодь маленько, – молвил Малюта, – того гляди, башку бы снёс, а он ещё с дочурками своими не простился!
На сих словах и раздался грохот тяжких оков в коридоре. В палату вволокли несколько девушек, раздетых донага. Побитые их белые тела исполосованы кровавыми отметинами, избиты, растерзаны. Одна из девиц и вовсе волочилась по полу замертво – её остекленевшие, точно рыбьи, глаза пялились в пустоту.
Насилие длилось несколько часов. Рассудок Челядина милосердно притупился ещё в заточении, и посему всё виделось ему мутным размытым кошмаром. Надрывные крики, омерзительный хруст смешался адским видением, которое вот-вот должно растаять. Всяко иного разумения не было, и князь предался беспамятству. Он глядел пред собой, видя пятна, но не образы. Он не чувствовал, как терзали и его собственную плоть – тело дрожало само по себе.
Наконец Иоанн приблизился к князю, которого давно оставила душа, но жизнь – упрямая тварь всё не покидала тела. Царь опустил руку на плечо Челядина.
– Милую, – произнёс владыка, точно одаривал великим благословением.
Скуратов обнажил тяжёлый топор и снёс голову князя в один удар. Страшная ноша покатилась к трону, прямо к ногам Владимира, который в ужасающем оцепенении узрел сии зверства.
* * *
Владимир вздрогнул, услышав стук в дверь.
– Кто?.. – растерянно спросил князь, потирая глаза.
– Фёдор Алексеич, – послышалось из-за двери.
– Войди… – вздохнул Владимир, поднимаясь с кресла.
Басманов приоткрыл дверь и с поклоном переступил порог. Владимир коротко кивнул, веля докладывать.
– Иоанн не посылал меня к тебе. Явился своей волей. Али не вовремя? – вопрошал Фёдор.
Князь вздохнул, мотая головой. Владимир сглотнул, слушая речь Фёдора, и отшатнулся, обрушившись обратно в кресло. В этот миг Басманов точно уловил, что одна кровь течёт в братьях – Владимир сел точь-в-точь как Иоанн, этот взгляд, сутулость плеч, будто гнутых под непомерной ношею.
– Спасибо, что был нынче подле Иоанна, – произнёс Фёдор. – Я знаю, то было нелегко.
Владимир поджал губы, грустно усмехнувшись.
– Мог ли иное? – вопрошал он.
– Верно, мы с тобою как ни задумаемся, так точно знаем – нету иной воли, кроме царской, – пожав плечами, ответил Фёдор.
Владимир кивнул, проводя по лицу да переводя взгляд на опричника.
– Ты был волен уйти прочь, – вздохнул Басманов и, положа руку на сердце, продолжил: – Благодарю тебя, княже, что был подле него.
– Сам же говоришь – нету нам иной воли, кроме царской, – молвил Владимир, глядя пред собой.
* * *
Князь Старицкий отбыл в свои владения. Алексей и Фёдор вышли равно как проводить его, так и готовиться на дело.
– От же… – хмуро вздохнул Алексей, завидев приближающуюся к ним фигуру.
Фёдор обернулся, и плечи его заметно опустились, а всякая беспечность сошла с лица.
– Ото оно и славно, – молвил Малюта, коротко поклонившись Басмановым. – Хотел было токмо Федьку выцепить – с глазу на глаз с кравчим поговорить…
– Говори уж, – молвил Фёдор,
