Наконец Сзет вскинул клинок над головой, не сводя глаз с короля.
– Что ты такое? – прошептал монарх со слезами боли на глазах.
– Смерть, – ответил Сзет, и острие его клинка, пройдя сквозь голову Ханаванара, вонзилось в камень за ней.
Часть четвертая
Бури озаряют
ДАЛИНАР · КАЛАДИН · АДОЛИН · НАВА
52
Прямая дорога к солнцу
«Я стою над телом брата. Я плачу. Его ли это кровь или моя? Что же м ы наделали?»
Дата: веванев, 1173, 107 секунд до смерти. Объект: безработный моряк-веденец.– Отец, – горячился Адолин, меря шагами гостиную, – это безумие!
– Точно подмечено, – сухо отозвался Далинар. – Ведь я, как мы знаем, безумен.
– Я такого никогда не говорил.
– Вообще-то, – встрял Ренарин, – я припоминаю что-то в этом духе.
Адолин бросил сердитый взгляд на брата. Тот стоял возле очага, изучая новый фабриаль, который там установили всего несколько дней назад. Заряженный рубин в металлическом корпусе излучал неяркое свечение и уютное тепло. Удобно, хотя отсутствие потрескивающего пламени все же казалось Адолину неправильным.
В гостиной Далинара они ждали дневную Великую бурю. Прошла неделя с того дня, как Далинар сообщил сыновьям о своем намерении отречься от титула великого князя.
Отец Адолина сидел в одном из больших кресел с высокой спинкой, сцепив руки перед собой; вид у него был мужественный. Военные лагеря еще не знали о решении – слава Вестникам! – но он собирался вскоре сделать официальное объявление. Вероятно, на пиру, который состоится вечером.
– Ну ладно, хорошо, – согласился Адолин. – Возможно, говорил. Но не всерьез. По крайней мере, я не хотел, чтобы все так закончилось.
– Мы все обсудили неделю назад, – негромко заметил Далинар.
– Да, и ты обещал обдумать свое решение!
– Я обдумал. Мои намерения тверды.
Адолин продолжал ходить из угла в угол; Ренарин выпрямился, наблюдая, как тот шагает мимо. «Я дурак, – подумал Адолин. – Ну конечно, именно это отец и должен был сделать. Я мог бы предположить».
– Послушай, не нужно отрекаться из-за каких-то там проблем.
– Адолин, враги воспользуются моей слабостью нам во вред. В общем-то, ты сам убежден, что они уже приступили. Если я сейчас не отдам княжество в другие руки, все станет намного хуже.
– Но я не хочу становиться великим князем! – жалобно воскликнул Адолин. – По крайней мере, не сейчас.
– Сын, в вопросах правления наши желания играют роль чрезвычайно редко. Думаю, мало кто из алетийской знати это осознает.
– А что же будет с тобой? – с болью в голосе спросил Адолин. Он остановился и устремил взгляд на отца.
Даже сидя в кресле и размышляя о собственном безумии, Далинар выглядел непоколебимым. Сцепленные перед собой руки, синий и жесткий холинский мундир, припорошенные серебром виски. Ладони большие и мозолистые, лицо решительное. Далинар определился и теперь стоял на своем, не сомневаясь и не колеблясь.
Безумный или нет, он был именно тем, в ком нуждался Алеткар. А Адолин из-за юношеской горячности умудрился сделать то, чего не удалось сотворить ни одному воину на поле боя: сбил Далинара Холина с ног и заставил признать свое поражение.
«О Буреотец… – мысленно взмолился Адолин, и внутри у него все скрутилось от муки. – Йезерезе, Келек и Иши, Вестники Всевышние. Позвольте мне все исправить. Прошу вас».
– Я вернусь в Алеткар, – сказал Далинар. – Хотя мне совсем не хочется лишать наше войско одного осколочника. Возможно, я… нет-нет, я не могу отказаться от осколков.
– Разумеется, нет! – в ужасе воскликнул Адолин. Чтобы осколочник отказался от осколков? Такого почти не бывало, за исключением случаев, когда воин был слишком слаб или болен и не мог ими пользоваться.
Далинар кивнул:
– Я давно беспокоюсь о том, что наш родной край в опасности, поскольку все до единого осколочники сражаются на Равнинах. Что ж, возможно, ветер переменился к лучшему. Я вернусь в Холинар и буду помогать королеве сражаться с теми, кто посягает на наши границы. Глядишь, реши и веденцы поумерят пыл, узнав, что придется биться с полным осколочником.
– Не исключено, – согласился Адолин. – Но они также могут удвоить усилия и начать посылать в рейды собственных осколочников.
Это как будто встревожило отца. Йа-Кевед – единственное королевство в Рошаре, где имелось достаточное количество осколков – почти столько же, сколько в Алеткаре. По-настоящему они не воевали уже много веков. Алеткар был слишком раздроблен, да и в Йа-Кеведе дела шли немногим лучше. Но если два королевства столкнутся, начнется война, какой не видели со времен Иерократии.
Снаружи раздался далекий гром, и Адолин резко повернулся к Далинару. Его отец по-прежнему сидел в кресле и смотрел на запад, в противоположную от бури сторону.
– Продолжим потом, – сказал Далинар. – А сейчас вы должны привязать мои руки к креслу.
Адолин поморщился, но выполнил просьбу без возражений.
Далинар моргнул, оглядываясь по сторонам. Он находился на крепостной стене, сложенной из больших блоков темно-красного камня, отвесной и прямой. Она, словно мокрый лист, прилипший к трещине на валуне, пересекала расщелину с подветренной стороны высокого нагромождения скал, вздымавшегося над открытой каменистой равниной.
«Эти видения кажутся такими реальными», – подумал Далинар, глядя на копье, которое сжимал в руках, а потом – на свою несовременную форму, тканевую юбку и кожаный колет. Было нелегко удерживать в памяти, что на самом деле он сидит в кресле с привязанными к подлокотникам руками. Князь не чувствовал веревок и не слышал Великой бури.
Он поразмыслил над тем, не стоит ли переждать видение, ничего не делая. Если все это не настоящее, зачем принимать участие в спектакле? Но все-таки Далинар не верил до конца – не мог поверить, – что происходящее является лишь плодом его больного воображения. Решение отречься в пользу Адолина было продиктовано сомнениями. Он сошел с ума? Или все неправильно понял? По крайней мере, уж точно не мог доверять самому себе. Далинар не знал, что реально, а что – нет. В такой ситуации мужчине следует отказаться от власти и разобраться в том, что творится вокруг.
Как бы то ни было, князь чувствовал, что должен пережить и это видение, а не игнорировать. Где-то внутри его еще таилась надежда, что решение проблемы найдется до того, как надо будет официально объявить об отречении. Далинар не позволял этой надежде чересчур усилиться – мужчине следовало поступать правильно. Но по крайней мере, он и впрямь мог вести себя так, словно это видение – реальная жизнь, пока был его частью. Если где-то здесь спрятаны некие секреты, единственный способ их отыскать – сыграть предписанную роль.
