1711 г., апрель}.
1 Иж якие наши есть преступления и вина благоволи ваша вельмож-
ность, подражая корене милости человеколюбивого Бога, простити нам
тот грех и по своем панском милосердии приказать учинити нас от
нынешнего задержания свободными, даби его милость пан полковник на нас
яко на своих полчан был ласковым, а мы его милости будем по-прежнему
покорятся (Арх. Иностр. Дел 1709 г., № 67).
752
роге с посланцем гетмана Скоропадского, Подольским, ехавшим в
Москву, и этот Подольский говорил ему, Невинчаному: <В Украине
носятся слухи, будто царское величество хочет переселить
малороссийский народ за Москву, а в Украину перевести на поселение
русских>. Невинчаный думал, вероятно, своим доносом угодить
правительству и жестоко обманулся. Поставили его на очную ставку с
Подольским. Последний заперся и уверял, что подобных речей не
говорил. Невинчаного, как уже бывшего виновным в измене, подвергли три раза пытке огнем; он и под пыткою показывал все то же
на Подольского. Но государственным законам и уложениям, после
того как доносчик под пыткою подтвердил свое обвинение, следовало подвергнуть пытке обвиняемого; но Петр оказал Подольскому
особую милость и не велел его пытать; царю было донесено, что
родственники Подольского издавна все служили верно, брат
Подольского был убит под Полтавою, да и сам он участвовал в
полтавской битве и получил там рану. Однако, Подольский всетаки не
избег тогда царского гнева: представили царю, что Подольский, сидя в Петербурге под караулом, разглашал какие-то <бездельницы>, и за это царь указал сослать его в Соловецкий монастырь, держать
его там без ареста и давать пропитание. Судьба Невинчаного
осталась нерешенною по причине скорого отъезда царского в поход: Головкин писал о нем гетману Скоропадскому, что, вероятно, ему
будет учинена смертная казнь или, по последней мере, вечная
каторжная работа.
Самые верные сторонники Мазепы и заклятые царские
противники были запорожцы. Этот народ, как показывает вся его
предшествовавшая история всегда отличался крайним непостоянством и
так же легко мог возмущаться, как, возмутившись и забурливши, утишаться и смиряться. Когда Мазепа перешел на сторону Карла
XII и его подручника Станислава Лещинского, он старался
склонить на свою сторону запорожцев. Запорожцы колебались. Сперва
немногочисленна была между ними партия, решавшаяся на явное
отпадение от православного царя. Но решительные и суровые меры, предпринятые царским правительством против запорожцев, озлобили их до крайних пределов. Царь Петр как-то особенно невзлюбил
их и относился к ним безжалостнее, чем к преступникам из
Гетманщины. Недостаточно было страшного разорения Сечи и погони
за разбежавшимися по днепровским плавням запорожцами, где
отличался свирепостью Кгалаган, бывший сечевик, хотевший
пролитием крови прежних товарищей загладить перед царем свое
короткое увлечение призраками, выставленными Мазепою. Много удалых
сечевиков, если верить запорожцам, погибло тогда в мучительных
истязаниях. Но и этого всего было недостаточно. После поражения
шведов под Переволочною происходила новая бойня над теми
запорожцами, которые не успели впору переправиться через Днепр. Не
753
пощадили даже и тех, которые сами остались и явились с
повинною; шведский историк с особенным ужасом отметил их казни в
своем повествовании. В последующем году еще продолжали
совершаться жестокие кары над запорожцами. Из тех, которые были
пойманы Кгалаганом, после разорения Сечи, гетман Скоропадский, во
исполнение царской воли, приказал десятого казнить смертью, а
прочих сослать навек в каторжные работы; но и после, когда
миргородский полковник поймал еще толпу запорожцев, покусившихся
сделать набег на Кременчуг, верховная власть повелела гетману
предать смертной казни двадцать четыре человека. Обыкновенный
способ казни, совершаемый над запорожцами, было посажение на
кол. Но все жестокие меры только ожесточали тех, которые
оставались еще в живых. Тогда запорожцы составляли единственную
военную силу из малороссиян, готовую бороться за дело, начатое
Мазепою. Лишившись своего прежнего гнезда, запорожцы основали
себе новую Сечь на устье реки Каменки, впадающей в Днепр ниже
того места, где была прежняя Сечь. Там запорожцы жили до 1711
года, когда Петр, преследовавший существование запорожцев на
свете, приказал гетману Скоропадскому и генералу Бутурлину
разорить их новое пристанище. Тогда запорожцы вышли из пределов
Русской державы и поселились на татарской земле, в Алешках на
Днепре же, и пробыли там до 1734 года. Потерявши Мазепу, запорожцы служили Орлику, признанному гетманом после Мазепы
всеми враждебными России малороссиянами, и признали шведского
короля протектором над Украиною.
Орлика, бывшего генеральным писарем при Мазепе, избрали
гетманом в апреле 1710 года. Избиратели были запорожцы и
кружок малороссийских беглецов, последовавших за Мазепою после
полтавского погрома. Тогда новоизбранный гетман заключил с
избирателями своими договор, или статьи наподобие того, как всегда
и прежде при выборе гетмана постановлялись статьи, или правила, на которых обязывался управлять новый гетман. Конечно, мало
знаменательны и неважны в истории могут казаться статьи, постановления при избрании в гетманы Орлика, так как новый гетман
избирался в чужой стороне не всем козачеством и не с согласия всей
Украины, избирался только кружком людей, преследуемых
законною верховною властью. Тем не менее, эти статьи замечательны по
своему содержанию, как выражение политических стремлений
тогдашних старшин.
Эти статьи, собственно говоря, и заключались с запорожцами, потому что запорожцев при выборе Орлика в гетманы, вероятно, было более, чем украинских беглецов. Главными воротилами были
тогда между последними, кроме Орлика, Войнаровский, племянник
Мазепы, соперник Орлика, прилуцкий полковник Димитрий Гор-
ленко; два брата Ломиковские, Федор Мирович, Клим Довгополен-
754
ко, трое братьев Герцики: Григорий, Иван и Афанасий, Нахимовский и Третьяк. Орлик в своем договоре говорил с земляками
гораздо открытее и прямее, чем Мазепа, который, постоянно опасаясь, чтоб его тайные замыслы не стали преждевременно известны
московскому правительству, то и дело что притворялся и таился от
окружающей его среды. Последующие события открыли, что Мазепа
не высказывал всей правды даже тому небольшому кружку
малороссийских старшин, которым, казалось, особенно доверял перед
прочими; Орлик же смело и прямо высказывал, чего он желал для
Украины и какой, по его взгляду, порядок был для нее пригоден, когда удастся освободить ее от Московской державы. При Мазепе
ничего подобного не только явно, но и тайно не делалось. Гетман
Иван Степанович Мазепа требовал полнейшего доверия к своему
уму и безусловной покорности своей воле. В договоре, состоявшемся
при избрании Орлика, высказывалось, что прежние гетманы
Войска Запорожского присваивали себе самодержавную власть и через
то надвередили старинные порядки, права и вольности войсковые
не без всенародной тягости. Теперь же генеральные старшины и
кошевой низового запорожского войска, находясь под протекциею
шведского короля, <для исправления и воздвигновения павших прав
своих> постановляли правила, которыми должны руководствоваться
и новоизбираемый гетман, и будущие по нем гетманы Войска
Запорожского. По достижении Украиною освобождения от
<невольнического ярма московского>, гетман будет признавать православие
господствующею религиею и не допускать ни явного, ни тайного
внедрения какого-либо иноверия в Украине, а наипаче зловерия
жидовского, но будет стараться, чтобы <вечно процветала единая
православная восточная церковь в зависимости от
константинопольского патриарха при расширении научного просвещения
между свободными сынами Малороссии>. Украина в границах от
Польши по реку Случь, проведенных еще при гетмане Богдане
Хмельницком, должна быть признана навсегда самобытным
государством под вечным протекторством шведского короля и его
преемников, которые будут оборонять ее и не дозволять никому
