толстыми и прозрачными линзами была видна… тёмная давящая масса пустоты.
Космос.
Конечно, мистификация. Кому надо отправлять обычного учёного куда-то в космос, да ещё и похищать его вот так – средь белого дня, да ещё и прихватывать с собой его … дочь. Словно бы собираются любой ценой что-то с него получить?!
Профессор Дашко легко мог бы сказать, что денег у него нет, знание государственных тайн и секретов тоже отсутствуют. И в плане ума любой из его учеников был бы куда ценнее.
А потому – это мог бы быть только розыгрыш. В конце концов, установки, которые позволяли в отдельно взятом помещении регулировать физические величины, были разработаны ещё семьдесят пять лет. Причём не просто только-только придуманы, а запущены в массовое производство. Кем только и для каких целей они не закупались. Военные, спортсмены, продавцы развлечений и многие-многие другие.
Ничего сложного было взять на вооружение такой аппарат и установить его где-то: и, пожалуйста, вот тебе эффект искажённых земных условий. Иллюминаторы – сложная и дорогая матрица для передачи изображений. Именно для того, чтобы передать именно такое изображение. По сути, ничего выдающегося.
Слишком дорого для простого развлечения, но мало ли…
Впрочем, Роман Андреевич не приходил в себя, а Марине всё казалось настоящим.
И комната эта пугающая, она совсем не была похожа на комнату для розыгрышей. Комната была большая, но холодная, подавляющая. И эти серые панели на стенах, отдающие металлическим холодным блеском. И эти маленькие светильники на потолке, светящие холодным светом.
Первое время Марина ещё осматривалась по сторонам, ещё пыталась понять, где дверь, где выход?! Но ни дверей, ни чего-то ещё в комнате не было.
Были иллюминаторы – и у стены перед ними два удобных и глубоких кресла.
У другой стены, и довольно далеко от медицинской капсулы с профессором, была ещё одна зона. Лёгкие и тоже металлические пластинки были убраны в сторону, открывая двухъярусную глубокую нишу. На верху – кровать и развлекательная панель. Внизу – маленький диванчик и небольшое рабочее место.
Там светильники были вмонтированы тёплые.
Именно там Марина проводила время.
Вначале пыталась что-то смотреть, потом тихо плакала. Потом лежала, глядя в никуда. Час за часом. День за днём.
Еда появлялась в комнате каждый раз после того, как она просыпалась или выходила из ванной. Откуда – непонятно.
Она пыталась подкараулить, в первые два, может быть, три дня. Потом ещё с неделю послушно ела то, что оставляли на подносе. А потом перестала есть.
Таяла как свечка, вместе с Роман Андреевичем…
И очень скоро стало понятно, что ещё немного, и хоронить придётся обоих: и профессора Дашко, и его такую трогательно-хрупкую, но поломанную дочь.
***
Рысь медленно расхаживал по собственному кабинету. Тринадцать шагов в одну сторону, тринадцать шагов в другую сторону.
Драная кошка, она же Пантера, которую Рысь с удовольствием бы прибил, но теперь уже точно нельзя было – его правая рука! – сидела на фальшивом подоконнике.
Остальные члены его группировки, малой элитной Кошачьей группы расселись по удобным креслам-мешкам.
Рысь скользил по ним взглядом, задумчивым и тяжёлым. Не каждый мог выдержать этот взгляд. Далеко не каждый. Слишком он был могильным. Даже у матёрых убийц и наёмников поджилки тряслись. У Пантеры не тряслись, потому и выбилась кошка драная в его правые руки. По праву выбилась, по праву. Но это совсем не значило, что его личное мнение о ней хоть в какой-то мере изменилось. Терпеть он её не мог, а она с недавних пор начала себя вести так, будто подобное проведение её забавляет.
Рысь злился, а сделать ничего не мог: ни с этой своей злобой иррациональной, ни с этой девахой ненормальной. Хотя что он, нормальных в его команде не было, и быть не могло. Они были наёмниками.
Когда-то все были идейными, потом старались сохранить свою жизнь и не себя в жизни близких, а хотя бы их самих. Но все надежды пошли прахом, ничего не получилось. Ни у одного.
И близкие были мертвы, и в глазах всего мира – они сами тоже были мертвы, а на деле запачкали в крови руки не по локоть, а по плечи.
Наёмники. Без чести, без совести. То, что у его группы было хоть какое-то подобие Кодекса, было заслугой Рыси и то, что привело всех этих людей именно в его группу. Но чем больше проходило лет, тем меньше от этого Кодекса оставалось.
Когда сегодня утром Рысь поймал себя на мысли, что ему хочется убить девчонку, сидящую в одной камере с профессором Дашко, он осознал, что всё, докатился. Он уже на самом дне, и выбраться наверх, обратно к свету уже не получится. Да и не очень хочется.
И не сказать, что Рысь был таким ярко выраженным злодеем. Совсем нет. Человеческое в нём осталось, вот только где-то очень, очень глубоко.
Если бы кто-то спросил, Рысь бы рассказал, где остались осколки его сердца, где впервые дала трещину душа. Но в его команде было непринято лезть в душу другим, особенно, когда не зовут. Рысь не звал.
- Итак, - обманчиво спокойно заговорил он, - скажите мне, команда. Какие у нас есть положительные результаты? Отрицательные мы потом обговорим отдельно, и, хочется верить, сегодня вы найдёте чем меня порадовать. Пантера?
Гибкая деваха потянулась, неприятно хрустнула суставами и отчиталась:
- Клиент хорошо представляет, где находится. Попыток побега не делал, попыток договориться тоже. Ощущение такое, что он знает об этом месте немного больше, чем мы все вместе взятые. Не дебоширит. Не подрывает устои. Не пытается выделиться.
- Идеал? - ехидно протянул Тигр.
Но Пантера и глазом не моргнула:
- Не то слово. Он уже даже в лаборатории обустраиваться начал! Не ждал никого, не спрашивал. Сам открыл, сам всё расставил, уже даже начал какие-то опыты ставить!
- Даже не выслушав требования? - удивился Рысь.
Пантера кивнула:
- На какой-то момент мне показалось, что он знает о том, что должен сделать, больше чем я.
- Непуганый мудак.
- Настоящий идеал, - захохотали остальные, - прям как одна девочка-мышка, за которой безуспешно охотится наша кошка.
- Не только я, ребятки, - ничуть не впечатлилась Пантера, - и потому она - Идеал. А этот так себе.
Рысь, которому надоели эти перепалки, легонько хлопнул по столу:
- Шать, кошаки драные. Девочка-мышка не та жертва, на которую можно замахнуться не думая.
- Скорее, она та «жертва», которая охотнику очень
