Правда, капитан остался на корабле. Он не хотел рисковать и все спрашивал у Мердока ап‑Фейдли, что будет, если зверь разрушит корабль: ведь тогда вся команда и пассажиры умрут от голода и жажды.
— Была бы это самая большая беда, — сказал Магнус, — и думать было бы не о чем.
Каэтана отнеслась к предложению сойти на остров немного скептически. Но Морской эльф твердо пообещал ей, что он может уговорить или заставить (это уж смотря по обстоятельствам) Йа Тайбрайя снова опуститься на глубину, оставив корабль в покое.
Сангасои воспринимали приказы командира как приготовление к сражению. Ни один мускул не дрогнул на их загорелых красивых лицах, когда они осматривали свое оружие. И Мердок ап‑Фейдли восхитился в очередной раз их мужеству и выдержке. Казалось, им безразлично, что они собираются драться с тем, кого панически боятся даже Новые боги. Но ведь сангасоям было не впервой побеждать богов и демонов. Они собирались справиться и с Йа Тайбрайя.
Морской эльф оказался прав. Древний зверь искал их в водах Кораллового моря и, учуяв, стал догонять. Он вынырнул из‑под воды с громоподобным ревом, лазорево‑голубой, искрящийся в лучах солнца, мощный, грозный, и навис, как исполин над карликом, над крохотным скалистым островком, который рядом с тушей этого монстра сделался еще меньше.
Каэ, затаив дыхание, смотрела на Йа Тайбрайя, стараясь не пропустить ни одной детали, запомнить каждую мелочь, ибо это было воистину прекрасное зрелище. Змей поднял гребень на голове, отчего сразу стал еще более красивым и страшным одновременно, и попытался выползти на берег, чтобы раздавить людей. Все невольно попятились, сжимая в руках орудие; но тут Морской эльф крикнул:
— Я здесь, брат Йа Тайбрайя, — и голос его несся с вершины самой высокой, самой острой, самой недоступной скалы. Как раз на одном уровне с головой чудовища.
Огромный, налитый кровью круглый глаз мигнул и уставился туда, где стоял на остром пике крохотный человечек и кричал:
— Здравствуй, брат мой Йа Тайбрайя. Это я — Мердок ап‑Фейдли. Поговорим?
Никто не слышал, что ответило морское чудовище своему эльфийскому брату, но все увидели, что он перестал разевать жуткую пасть, перестал реветь и угрожающе раскачиваться из стороны в сторону. Йа Тайбрайя немного ушел под воду, отчего его голова полностью сровнялась с той площадкой на отвесной скале, куда каким‑то образом забрался Морской эльф. Древний зверь положил голову на просторный выступ и замер, слушая. И только эти двое, братья по крови, знали, о чем станут они сейчас говорить.
— Что с тобой, брат? — спросил князь. — Ты затаил обиду на людей? Зачем ты губишь их?
— Мне тяжко, — отозвался змей. — Безмерно тяжко. Властная сила пробудила меня, и я ничего не могу поделать с этим. Кто‑то иной, более сильный и могущественный, нежели я, управляет мною. Во мне почти нет моей крови. Я устал. Помоги мне, — попросил он почти жалобно.
— Я для этого и пришел сюда, — ответил эльф. — Ты ведь узнаешь это место?
— Узнаю, — откликнулся монстр.
— Я смогу тебе помочь. Тебе нужна жертва, и тогда ты снова станешь хозяином самому себе.
— Я уверен в этом, но сколько жертв я ни принес самому себе — ничего не помогло.
— Брат мой, это уже не ты говоришь.
— Твоя правда. Убивал я не ради этого. Кто‑то приказал мне убивать всех. Кто‑то требует, чтобы я уничтожил этот корабль. Помоги мне, Мердок ап‑Фейдли. Не оставь меня слугой того чудовища, которое поселилось во мне.
— Бедный брат, — прошептал эльф. — Обещай мне одно: как только ты станешь сам себе хозяином, ты отправишься на дно, опустишься в Улыбку Смерти и будешь спать столько времени, сколько захочешь. Но больше никого не убьешь.
— Хорошо, — согласился змей. — Я обещаю. Я и сам того же хочу. Скажи мне, те существа внизу, на острове, в окружении множества людей, — они древней крови?
Эльфа потрясла постановка вопроса.
— Ты имеешь в виду Кахатанну? Богиню Истины? Ингатейя Сангасойю?
Огромная голова несколько раз качнулась из стороны в сторону.
— Я знавал Кахатанну в давние времена. Эти существа иной природы.
— Это Время, мой могучий брат, это воплощенная вечность, явившаяся к Богине Истины.
— А кто еще?
— Еще там есть полуэльф, мой брат по крови, князь Энгурры и наш король.
— Я не о нем. То существо, с мечами, — кто оно?
Мердок ап‑Фейдли застыл в недоумении:
— Это сама Кахатанна, Богиня Истины. Ты же только что сказал, что знал ее когда‑то. Неужели память начинает тебя подводить?
— Это не она, — просто ответил змей. — Она не богиня, а нечто гораздо большее.
— Это хорошо или плохо? — по‑детски наивно спросил эльф.
— Это невероятно. Послушай, я хотел сказать, что мне очень жаль. Я люблю тебя, брат. И мне очень горько.
— Не вини себя, ведь я всегда знал, что должно случиться этим днем, я к этому готовился, я был призван. Это судьба, и в тебе нет зла.
— Спасибо. Мне нужно было услышать это именно от тебя, — сказал змей. — Но ты хочешь приступить к обряду?
— Конечно, только подожди одну минуту.
Мердок ап‑Фейдли наклонился и посмотрел вниз, где стояла довольно большая толпа людей: матросы с «Астериона», сангасои, его новые друзья — Магнус, Номмо и Барнаба; его родич Рогмо и Каэтана. Он смотрел на них с такой невыразимой любовью и нежностью, какую трудно было предположить в этом суровом существе. Но когда он выпрямился, его лицо было спокойно и безмятежно.
Морской эльф подошел к самому краю отвесной скалы, воздел руки к равнодушному небу и начал нараспев произносить первые слова старинного обряда:
— Я Мердок ап‑Фейдли, князь моря и кровный брат морским существам, стоя здесь, на краю Алтаря, добровольно и с радостью отдаю свою кровь в жертву крови своего старшего брата Йа Тайбрайя и отпускаю ему эту вину, дабы он был свободен и от вины, и от зла, и от скверны и стал хозяином себе и своей воле. И это незыблемо до тех пор, пока брат Йа Тайбрайя не призовет к себе иного моей крови, чтобы вкусить ее.
Слова, подхваченные ветром, неслись куда‑то под облака, и поэтому стоящим внизу ничего не было слышно. Конечно, они слышали, что эльф что‑то говорит, но не могли ничего разобрать в плеске волн и криках чаек.
А потом стройная, точеная фигура Мердока ап‑Фейдли четко обозначилась на фоне неба, и клонящееся к закату солнце осветило его золотыми лучами. Он весь засиял, засверкал, слепя глаза тем, кто смотрел на него с ужасом и восхищением оттуда, снизу; развел руки, как пылающие крылья, и, оттолкнувшись от камня, на котором стоял, бросился со скалы.
Падающей звездой пронесся Мердок ап‑Фейдли в вечернем небе и золотой стрелой вонзился в волны.
Йа Тайбрайя метнулся к нему и схватил эльфа уже в воде. Громадные челюсти сомкнулись, во все стороны брызнула кровь, и освобожденный этой страшной жертвой змей погрузился в пучину, издав на прощание отчаянный, тоскливый вопль.
* * *
Морской эльф безумно любил жизнь, и она не казалась ему пустой и бессмысленной даже спустя несколько тысячелетий после рождения. Но как‑то так странно устроено, что жертвуют собой во имя других именно те, кто жаждет жить. Возможно, потому, что они прекрасно сознают ценность жизни вообще — не только своей, но и любой другой. А вот влачащие жалкое и бессмысленное существование отчаянно боятся умереть. В чем‑то они правы: ведь смерть воздается как плата за прожитое, и что им потом делать за гранью тьмы? Пустых людей, впустую топтавших землю, после нее ждет такая же пустота.
Морской эльф бежал по сверкающей дороге, которая оказалась потолком солнечных лучей, одним концом уходящим в небо, а другим — упирающимся в его любимое море. Он как на крыльях влетел в ослепительно зеленое, ласковое, тихое море и остановился. Он, конечно, не раз слышал древние легенды, но не представлял, что и на самом деле все сбудется.
Его уже встречали братья, сестры, отец — все ушедшие когда‑то: павшие в битвах, бросившиеся в море с Алтаря, чтобы отвести беду от людей; пронзенные предательскими кинжалами. Все они были здесь — Пресветлые эльфы моря. И среди прочих он увидел… Аэдону.
— Ты здесь. — Он не спрашивал, он радовался.
— Ты же знаешь, если бы не Вещь, то и мой отец, и я ушли бы тогда вместе в вами из Энгурры. Нам там было нечего делать.
— Я не понял тогда, прости меня.
— Пустое. Главное, что мы опять вместе. Как там мой мальчик, Мердок? Справляется ли с тяжестью моего наследства?
— У тебя прекрасный сын, Аэдона. Чудный человек и настоящий эльф. Не знаю, как это может быть, но я рад этому. Ты боишься за него?
— Нет, — ответил лучезарный Аэдона, и остальные эльфы отрицательно покачали головами. — Мы будем ждать его здесь. И если он выполнит свой долг и до конца останется достойным, мы скоро встретимся. А теперь пойдем, король ждет тебя.
И легкие, почти прозрачные тени заскользили среди коралловых рифов, устремляясь к призрачному подводному дворцу.
